Краденое счастье

– Я когда маленькая была, выступала на Красной площади: с детским хором ЮНЕСКО под управлением Монтсеррат Кабалье пела для Ельцина и его гостей. Об этом многие газеты писали. У меня дома даже фотография есть: наш хор и Наина Иосифовна с Борисом Николаевичем.

– Нет, главное, как я Любовь-то неожиданно встретил! – воскликнул Николай.

– Я на Колю прямо с неба свалилась, – сообщила Люба Ладе.

– Да? – стараясь держаться вежливо, протянула Лада и отставила стаканчик с остатками мороженого.

Ее первоначальная радость оттого, что Люба всего-навсего урод, богом обиженный, и, значит, в борьбе за покровительство Николая Ладе не конкурентка, сменилась опасением.

– Все так внезапно! – сияла Люба. – И это знакомство, и эта дорога, и теперь вот это кафе: с пандусами, с жареной картошкой! Я однажды, когда школьницей была, обратилась к секретарю нашего Белозерского райкома партии товарищу Каллипигову с предложением установить в городе пандусы, лестницы широкие, лифты сделать для удобства передвижения инвалидов. А он зашумел: «Ровных дорог в жизни ищете? Да неужели бы Борис Николаевич Ельцин в своем ежегодном послании не рассмотрел вопроса о лестницах, если бы это было важно? Не отметил бы роли и значения лифтов на пути к всеобщему процветанию? Не включил в план строительство пандусов? Но Борис Николаевич даже краем не упомянул о пандусах. Значит, ненужный это вопрос».

– Вот сука! – сказал Николай.

…Всю дальнейшую дорогу от Ярославля до Москвы Люба спала. В Москве Николай вынес коляску из джипа, усадил в нее Любу и велел ждать, пока он поставит машину на подземную стоянку. Люба лишь поерзала, пристраивая голову на рюкзак, и вновь уснула.

Разбудил ее толчок Ладиной сумочки. Коляска стояла совершенно в другом месте. Там, куда приехал джип, были деревья и клумба с тюльпанами. Сейчас же Люба сидела возле вагончика на колесах, от которого пахло хлебом. Лада испуганно отпустила ручки коляски.

– Коля сейчас придет, – сказала она, избегая смотреть Любе в глаза. И торопливо добавила: – Ну ладно, пока. Увидимся!

И быстро пошла в сторону, тут же скрывшись в подземном переходе.

Глава 5

МОСКВА ВСТРЕЧАЕТ ГОСТЕЙ

«Колясочка, кажется, это не то место, куда мы с Колей приехали, – растерянно пролепетала Люба. – Или – то?»

Коляска скорбно огляделась.

«Деревья были, кусты, клумба с тюльпанами, – бормотала Люба. – Ничего не понимаю. А как мы здесь оказались?! Ты хоть что-нибудь помнишь?»

Коляска напряженно размышляла.

«Ничегошеньки не помню. Ой, Любушка, я поняла: нам память отшибли!»

«А зачем нам память отшибли?» – недоверчиво спросила Люба.

«Ясное дело зачем. Чтоб мы не вспомнили, как нас ограбили».

«Нас ограбили?!» – с ужасом воскликнула Люба.

«Как ограбили?» – Коляска оглядела колеса.

«Ты сама только что сказала», – теряя терпение, повысила голос Люба.

«Мало ли что я могла сказать, когда в таком стрессе нахожусь! Такую потерю пережить».

«Думаешь, Николай нас просто потерял?» – с надеждой спросила Люба.

«При чем здесь Николай? Я! Я потеряла, едва успев обрести».

«Что потеряла?»

«Свою любовь», – простонала коляска.

«Я здесь», – успокоила Люба.

«При чем здесь ты? Я джип потеряла».

«Так ты в него?.. – Люба засмеялась. – Ты его любишь?»

Ничего не ответив, коляска вдруг подскочила на месте:

«Любушка, я смекаю, кто нам память отшиб: Лада! Она, мерзавка! Помнишь, мы ели в кафе, в «Макдоналдсе»? Ой, у меня прямо так ясно вся картина преступления в глазах стоит. Она нам подсыпала клофелину, чтоб мы заснули и были в беспамятстве».

«Зачем ей это надо?» – засомневалась Люба.

«Да чтоб ограбить! Это ж Москва! Ой, Любушка, проверяй скорей мою велоаптечку, не пропало ли чего?» Люба стала судорожно проверять свое имущество: утка – на месте, в пакете сбоку, возле подлокотника, рюкзачок – на коленях. И вдруг ее прошибла догадка: «Мамочка родная! Она хотела мой диск украсть. Там же такие необыкновенные песни!»

Трясущимися руками Люба развязала шнурок, стягивающий горловину рюкзачка, и принялась шарить внутри.

«Хватит, щекотно», – заверещал рюкзак.

«Потерпи, не велик барин, – приказала коляска рюкзаку. – Ограбили тебя, пока дрых».

«Никто меня не грабил, – обиделся рюкзак. – Я свое дело туго знаю!»

«Диск с моими песнями, значит, на месте?» – продолжала шарить Люба.

«В кармашке… а-ха-ха… под «молнией» лежит».

«Уф! – Люба нащупала диск. – Ох, как хорошо, что не нужно никого подозревать! Я, кстати, сразу, с первых твоих слов засомневалась: ну не способна Лада на такую подлость!»

«Все у тебя хорошие, одна я плохая, – снова обиделась коляска. – Лада… А ведь она у меня за спиной стояла, когда мы здесь очнулись».

«И сразу убежала, – пробормотала Люба. – Давай-ка еще раз подумаем. Что ты чувствовала, слышала?»

«Вроде катили меня, – задумчиво сказала коляска. – Мне сон снился, просыпаться не хотелось. Снилось, что джип меня катает».

«Я все поняла! – вдруг осенило Любу. – Все! Я заснула, Коля не хотел меня будить и попросил Ладу отвезти нас к тому месту, где мы должны его ждать».

«А почему мы в том месте ждать не могли?»

«Мало ли какие причины? Может, там стоянка колясок запрещена. Откуда я знаю, какие в Москве порядки? Главное, что мы именно здесь должны ждать Колю. И он наверняка появится с минуты на минуту».

«На джипе?» – делано равнодушным голосом спросила коляска.

«Ну не на велосипеде же!»

«Тогда я готова ждать, пока не заржавею, – самозабвенно поклялась коляска. – Послушай, Любушка, а может, мы сейчас совсем недалеко от того места, на которое утром приехали, находимся?»

«Я об этом не подумала. Ой, конечно, это где-то рядом! Подожди, спрошу».

Люба поглядела на тонар, пахнущий хлебом.

Продавец поймал взгляд девушки и заулыбался:

– Подходи, красавица!

– Здесь кусты где-нибудь поблизости есть? – подрулив к окошку, спросила Люба. – Деревья густые?

Продавец расцвел:

– Слушай, зачем кусты-мусты? В кустах грязно-мазно, люди мимо ходят. Заходи сюда! Лаваш-маваш горячий угощу.

– Ладно, давайте, раз вы такой добрый. Ух, руки прямо обжигает. Спасибо!

– Кушай на здоровье. Стой, ты куда?

Продавец перегнулся через окошко на улицу, пошарил глазами возле подземного перехода и позвал:

– Мамка! Эй, слушай, мамка!

– Чего тебе? – Дородная цыганка средних лет с обесцвеченными, поднятыми в пышную прическу волосами, в развевающейся цветастой юбке, подошла к тонару.

– Ай, мамка, не бережешь своих девочек! Все утро на коляске здесь просидела девочка. Никто ни рубля не подал. Я только лаваш угостил. Так решила в кустах клиентов искать. Я ей зову: иди сюда, в тонар. Нет, говорит, только в кустах могу. А там бомжи-момжи.

– Вот дура! Учу-учу: езди там, где люди приличные, с деньгами ходят. Бомж тебе что подаст? Вернется, так подскажи мне, я ей, сучке, устрою!

– Подскажу, обязательно подскажу. Красивая девочка! В джинсы-минсы.

– Это кто же у меня? – задумалась цыганка. – Новеньких кучу только что привезли. Я уж запуталась.

– Откуда привезли, слушай?

– А я почем знаю? Из Костромы вроде, с Узбекистана, с Молдовы. Чего они там в домах инвалидов видели? А здесь – Москва, деньги знай зарабатывай. Мамке немного дай – за квартиру заплатить, одежду им купить, еду повкуснее, а остальное клади себе в карман! Худо ли?

Люба доехала до рынка, разномастными фургончиками напоминающего задворки цирка, который однажды приезжал в Любин городок. Первая же торговка, возле ящиков которой остановилась Люба, протянула ей спелый помидор.

– Что вы, зачем? – смутилась Люба.

– Бери, бери, – отвела Любину руку торговка. – Думаешь, не знаю, как у мамки-то тебе живется?

– Что вы, моя мама очень хорошая. Она меня очень любит.

– Ну-ну, рассказывай больше.

– Честное слово!