Страсти в сентябре

— Дорогой Резо, мои «Черные глаза» везде идут хорошо. Полтинник — отличная цена, — усмехнулся Луговой. — Три тыщи — это солидная партия, но у меня и Плавнинск просит, и Краснодар. Вино не залежится, так что уступать мне совсем незачем. Смысла нет, понимаешь?

— Глаза у тебя, Паша, совсем не черные, — задумчиво сказал пожилой.

— Это верно, Вася, верно. Но и черные — тоже мои, понимаешь?

— Больше партия — больше скидки должны быть, Паша. Это закон бизнеса, оптовой торговли.

— Я могу дать в Армавир больше, это и есть скидка, Вася. Вы же продаете вино по восемьдесят пять на круг, а это с трех тыщ бутылок больше «лимона» чистогана. Товар идет хорошо, прибыль гарантирована, это я мог бы увеличить отпускную цену. Но не делаю этого. А сбавить — извини.

— Павел Иванович, нехорошо считать чужие доходы. Но если так, то мы сами знаем, какая себестоимость. Даже по сорок пять, слушай, ты имеешь не Меньше «лимона» чистяка. А у тебя еще «Южная ночь», хорошее вино, слушай, тоже возьмем, есть бормотуха для села очень приличная и недорогая, водка.

— Водочку очень рекомендую, Резо. «Левобережная» — особая водка, такой в Армавире нет. Бери три тыщи бутылок, отдам по тридцать. Элитная водка, по спецрецепту изготовлена. И не скромничай, вы же не только питьем торгуете, многое в Армавире контролируете, зачем, дорогой, прибедняешься?

Пожилой мужчина в очередной раз облизнул мясистые губы, нервно передернул покатыми плечами.

— Паша, дела идут не так хорошо, как ты думаешь. Менты оборзели совсем, левый товар давят, а за него бабки уплочены. Людей сажают, чтобы все контролировать и самим не лопухнуться, нужны большие бабки. Мы твои давние клиенты, работаем вместе уже десять лет. Помнишь, помогали тебе?

— Почему, Павел Иванович, не хочешь нам помочь, а? — встрял черноусый Резо.

— Да перестаньте, мужики! Что значит, помогали? Вы покупали мое вино, солидные капиталы на нем наваривали всегда. Пусть даже то «Черные глаза» было не совсем качественным. Но ведь прибыль-то имели, верно? Мы совершенствуем технологию, вкладываем средства в новое оборудование, готовимся, так сказать, выйти на мировой уровень. Вы знаете, что идут переговоры с солидной испанской фирмой? Они вкладывают солидные бабки в реконструкцию и будут продавать мое вино в Европе под своей маркой. А это совсем другие бабки. Там такое вино оптом по полтора доллара не уходит. Минимум — пять! А раскрутим марку — и все десять будут. Прибыль — пополам, пять мне, пять им. А пять долларов за бутылку — это тебе не пятьдесят рублей! Даже два с половиной — тоже не пятьдесят рублей. Смекаешь?

— Короче, какое твое слово, Паша?

— Ты его слышал, Вася.

— Понял. Ну, лады, помозговать надо, все просчитать. Через недельку свяжусь, скажу, чего решил.

— Смотри, не опоздай, Вася. Станичники тоже активизировались, нравится им мое вино. Сильно там не накручивают, по шестьдесят пять — семьдесят продают, но прибыль имеют стабильную. С будущего октябрьского розлива уже тыща бутылок улетела.

— Все правильно понял. Ну, бывай, Паша!

Оба армавирских торговца встали со стульев, пожали директору завода руку и удалились.

— Козел он! — горячился Резо, когда спускались по лестнице к выходу из административной двухэтажки. — Совсем не уважает нас! Испанцев хочет!

— Не кипятись, подумаем, как его урезонить.

На выходе их ждал высокий худой мужчина лет сорока, генеральный менеджер завода.

— Ну что? — спросил он.

— Плакал твой рубль с бутылки, Боря, — мрачно ответил пожилой. — Не хочет уступать.

— Почему не хочет? — снова вскипел горячий Резо. — Ты сказал, говорил с ним, может уступить!

— Согласен был, но станичники со всего района да из других тоже активизировались. А у самого Лугового крыша поехала на почве ревности. Вбил себе в голову, что его красотка изменяет с директором школы. Следит за ней постоянно.

— А она не изменяет? — спросил пожилой.

— Откуда я знаю? Он так думает, вот и дергается.

— Это интересно… А ты второй человек тут, правильно толкую?

— Правильно.

— И если что — станешь первым, так?

— Возможно, как общее собрание решит.

— Как надо, так и решит. И ты отдашь нам «Черные глаза» по сорок, а пять с каждой бутылки — твои, так?

— Почему нет?

— Ты умный мужик, Боря. Будем считать, что мы договорились. Пошли, Резо.

— Чего договорились, Вася? — не понял Резо.

— Пошли-пошли, у нас нету времени лишний базар тут разводить. В машине все растолкую.

Покупатели вышли во двор, сели в черную «вольво», и машина рванула к воротам, которые тут же распахнулись, выпуская ее в славный город Армавир. Борис Дмитриевич Горилко тоже вышел во двор, покачал головой, глядя вслед гостям. Если они решат что-то изменить в руководстве завода — это их проблема, он ничего про это не знает и знать не желает. Но от должности директора не откажется и свои обещания выполнит.

А в это время Луговой, раздосадованный тем, что очевидная сделка сорвалась, вспомнил о своей жене. Велел водителю Гене заводить «мерседес» и ждать его. Через пятнадцать минут он уже выходил из машины у своего дома, не видя, как водитель презрительно усмехается, глядя ему вслед.

Луговой стремительно вошел в дом, остановился, глядя на упругие ягодицы жены, которая, стоя на коленях, мыла пол в прихожей. А тренировочный костюм так обтягивал их, что…

— Паша? — Она обернулась, потом встала на ноги. — Ты чего примчался?

— Пообедать, Маринка… А ты чего это делаешь тут?

— Убираюсь, не видишь? Рановато для обеда, обычно ты часа в два приезжал. Посмотрела, а паркет у нас тут грязный. Вроде бы мыла недавно, да ты ж никогда ботинки не снимаешь, вот и получается…

Луговой подумал, что, возможно, она стирает следы чужих башмаков. Чтобы он не заметил, не догадался. А ведь он звонил днем в школу, но директора там не было. Позвонил в учительскую — сказали, что он еще не пришел, будет позже. Не пришел! А где был в это время? Ну дела-а!

— Раньше приехал потому, что проголодался. Или мне в столовой нужно питаться, а?

— Не кричи, Паша, сейчас накормлю тебя. Иди в кухню, я мигом разогрею борщ, мясо.

— У меня сделка сорвалась, понимаешь? Эти придурки из Армавира, Вася и Резо, хотят «Черные глаза» по сорок пять. А мне это на хрена же надо? Заказов навалом! Хотя раньше готов был уступить, этот жук Горилко просчитал, что так выгодней. Было, а теперь нет!

— Я ничего в твоих делах не понимаю, Паша.

Марина обняла мужа, поцеловала в губы и повела в кухню.

Была она младше его на пятнадцать лет, но о своем втором замужестве (первый муж спился и погиб в пьяной драке) никогда не жалела. Паша стал для нее такой стеной, за которой и сам черт не страшен бывшей продавщице магазина. Работу она бросила и все свои силы посвятила дому. И в огороде все сама сажала, поливала, пропалывала, убирала, консервировала, и в доме поддерживала идеальный порядок. И счастлива была чувствовать себя полновластной хозяйкой весьма солидного дома. За границей бывала регулярно, наряды имела, какие хотела… Правда, насчет нарядов была скромна, знала, что отлично выглядит и в грязном домашнем халате. А Паша ревнует, вот дурачок! Да не только во всей станице, во всем районе и даже крае нет такого мужика, на которого она променяла бы своего Пашу. И при первом муже, и после его смерти натерпелась всяких идиотов, знает, что почем! И уж теперь свое счастье ни на что не променяет!

В добротной кирпичной кухне (по сути — второй дом с тремя комнатами) она поставила на газовую плиту кастрюльку с борщом, на другую конфорку — сковородку с жареной свининой, туда же положила вареные макароны из холодильника. Муж сидел на стуле, внимательно глядя на нее. Марина поняла, о чем он думает, подошла, расстегнула полы халата и навалилась на него.

— Паша… у нас есть время…

Наверное, не удовлетворил ее, хочет добавить, подумалось Луговому. Раньше, когда он приезжал на обед, не набрасывалась с такой страстью, а теперь, значит… Черта с два! Чтобы он был вторым, дополнением… Да никогда!