На вершине блаженства

– Хватит! – отмахнулась Блисс. – Прекрати сейчас же! С чего вы все это взяли? И почему ты вдруг решила перескочить с одной темы на другую? Как связано мое председательство – чего на самом деле нет – в каком-то там комитете с давним романом? И с тем, что меня обманули…

Полли облизала губы.

– Кажется, мы ее расстроили, Фаб.

– Какая поразительная проницательность, – проворчала Блисс.

– Тело женщины создано для любви, – проговорила Фабиола. Она внимательно осмотрела старую, изрядно поношенную голубую юбку Блисс, которую в свое время выбросила художница, когда-то снимавшая здесь жилье, и фиолетовые шлепанцы на ее ногах. – А ты пытаешься спрятаться, исчезнуть, сделаться невидимой за всеми этими безобразными шмотками. Надеваешь на себя всякое тряпье, а ведь под ним бьется горячее сердце. И ты точно так же сгораешь от желания, как и мы с Полли.

– Это все в прошлом, – заметила Полли. – Теперь я мать. У меня растет сын.

– Черт возьми! – Блисс снова села, вернее, почти упала на стул. – Простите. Я обычно так не выражаюсь, но вы меня порядком разозлили.

– Да, ты никогда так не выражалась, – кивнула Фабиола. – Ведь ты слишком чистая, целомудренная, непорочная. А напрасно. Во всяком случае, мы так считали.

– Ну хорошо, – сказала Блисс. – Постараюсь держать себя в руках. Буду контролировать свои эмоции. Но и вам придется соблюдать спокойствие. Фабиола, что вы обо мне слышали? Ну, кроме этих нелепых слухов про комитет…

– Мы знаем, что у тебя не слишком хорошие отношения с родителями.

– При чем тут это? – Блисс поморщилась.

– Если бы ты ладила с ними, то тебе не пришлось бы выворачиваться наизнанку и пытаться осуществить невозможное: сделать это заведение доходным, по крайней мере неубыточным.

– Все правильно, Фаб, – подхватила Полли. – Если бы она была уверена, что родители любят ее, то признала бы, что ее затея неосуществима, и просто обратилась бы за помощью, попросила бы денег, которыми они пока распоряжаются. Тогда бы все получилось.

– Возможно. Только мы сейчас обсуждаем другую проблему, – проговорила Блисс и вдруг почувствовала какой-то странный озноб, – и не пытайтесь перевести разговор на другую тему.

– Ладно, хорошо. – Полли метнула в сторону сестры сердитый взгляд. – Раз уж ты настаиваешь… В общем, мы считаем, что ты собираешься стать председателем этого комитета, потому что подруга дочери хорошей знакомой Пру О’Лири, оказавшись в Нью-Йорке, попала в плохую компанию и в конце концов умерла на студии во время съемок какого-то порнографического фильма.

Блисс прикрыла ладонями глаза.

– Не надо плакать, Блисс. Мужчины не стоят твоих слез.

– Замолчи, Фаб. Она расстроилась. И пусть плачет, если ей того хочется. Как бы там ни было, человек, заманивший бедняжку, сейчас открывает свое новое заведение, в точности такое же, как то, где оказалась подруга дочери хорошей знакомой Пру. Прямо здесь, в Бельвью. У нас под боком. Можно сказать, дверь в дверь. Понятно, что Блисс хочет помочь прикрыть эту лавочку и выставить этого человека из города.

Блисс медленно покачала головой. Конечно, ей следовало самой внимательно прочитать ту злосчастную статью.

– Как мне говорили, в Бельвью открывается отделение «Раптор вижн». А владелец этой компании, насколько я знаю, не занимается производством порнофильмов.

– Не занимается, но…

– И не он виноват в смерти несчастной девочки, – перебила Блисс.

Фабиола покачала головой:

– Согласна, непосредственно не виноват, но…

– Ведь на самом деле та девочка решила поехать в Нью-Йорк, потому что вбила себе в голову, что хочет стать моделью. Там оказалась в затруднительной ситуации… и в результате лишилась жизни.

– Да, конечно, – отозвалась Полли. Она знаками показала сестре, чтобы та помолчала немного. – Но Пру опасается, что если здесь откроется известное нью-йоркское модельное агентство и наших детей начнут эксплуатировать для таких же низменных целей, как и…

– По-моему, нам следует прекратить этот разговор, – перебила Блисс. – Потому что никто из нас не знает подробностей, во всяком случае, всех подробностей.

– О, Блисс! – Глаза Фабиолы сверкнули. – Ты любила этого Себастьяна, правда?

Себастьян. Тот самый Себастьян, который в памяти Блисс навсегда остался двадцатилетним, высоким, загорелым. Тот Себастьян, который, казалось, перестанет дышать и умрет, если более чем на минуту выпустит из своей огромной ручищи ее руку. Себастьян, который когда-то сказал: «До вечера» – и уехал прочь из города.

Полли с озабоченным видом смотрела на Блисс. Наконец заговорила:

– Видишь ли, Пру рассказала газетчикам, что тебе кое-что известно об этом человеке. Будто ты, Блисс, знаешь что-то про этого Себастьяна Плато. Владельца авиалинии, рекламного агентства – и всего на свете. В газете написали, что он вырос в Сиэтле и ходил в ту же самую школу и в то же время, что и ты. Выходит, слова Пру не пустая болтовня?

– Не пустая?.. – Блисс с трудом подавила глупое желание разреветься. Ведь прошло уже столько лет. К тому же стоит ли проливать слезы из-за глупого детского увлечения?

– Его исключили из школы за то, что он изнасиловал девчонку. Нам Пру рассказала.

Блисс вонзила ногти в ладони.

– Просто занятия в школе уже закончились, – пробормотала она. – Начались летние каникулы.

Воцарилось тягостное молчание. Фабиола поднялась, обошла вокруг стола и обняла Блисс за плечи.

– Моя дорогая, бедняжка моя. Ты такая добрая, нежная. Каким мерзким животным нужно быть, чтобы надругаться над таким беззащитным созданием…

– Себастьяна никто не исключал. Просто занятия закончились. Мы окончили школу. И я не та девушка… – Блисс осторожно отстранила руку Фабиолы и отвернулась к компьютеру, стоявшему в нише, рядом с холодильником. – Я была просто его подругой. Единственное, что вы поняли правильно, это что он бросил меня и уехал из города. С тех пор я его не видела. Я ничего не знаю ни о его жизни, ни о его бизнесе. Впрочем, меня это нисколько не интересует. И я не стану председателем комитета, потому что не собираюсь выгонять его из города. А Пру напрасно растрезвонила газетчикам эту ложь. Я возмущена… Честное слово, обзвоню все газеты и скажу, чтобы они напечатали опровержение. А теперь… не будете ли вы обе столь любезны, не займетесь ли делом?

Она смотрела на колонки цифр, пока у нее в глазах не зарябило. За спиной Блисс послышались легкие шаги. Потом скрипнула дверь, ведущая на террасу. Горячий воздух ворвался в кухню, пробежал по спине Блисс, разметал волосы, собранные на затылке резинкой. Себастьян Плато. Черт его возьми! Она уже давным-давно не плачет при воспоминании о нем. Да, она теперь уже не плачет, когда думает о нем. Она плачет лишь тогда, когда вспоминает, как больно он сделал ей тогда.

Она вздрогнула – в ее локоть уткнулся мокрый нос. Увидев Спайки, Блисс с облегчением вздохнула.

– Тетя Блисс! – Голосок Бобби Кроу звучал немного необычно – как-то слишком уж по-взрослому, деловито. – Я тут нашел для нас кое-кого. Нам ведь нужны жильцы. Тетя Блисс, я сказал, что у нас есть свободные места.

Блисс почесала собаку за ухом и осторожно отодвинула в сторону. Потом изобразила на лице любезную улыбку и повернулась к белобрысому Бобби:

– Новым жильцам придется соблюдать некоторые…

Бобби держал за руку мужчину, высокого мужчину.

Блисс вздрогнула. Он стал еще крупнее – настоящий крепкий и сильный мужчина, прекрасно сложенный, а не тот мальчишка, который только наливался силой. Но в любом случае, всегда и везде она бы узнала Себастьяна Плато.

Глава 3

Она узнала бы его всегда.

В голове зашумело. Кровь застучала в висках. Ей показалось, что пол уходит из-под ног, хотя она по-прежнему сидела на стуле.

– Мама говорила, что нам здесь нужно побольше жильцов. – Бобби с беспокойством посмотрел на Полли, стоявшую рядом с Фабиолой. Сестры не успели выйти на улицу и теперь, вернувшись, в изумлении таращились на Себастьяна. – Правда ведь, мам? – настойчиво требовал ответа Бобби.