У тебя есть сын

— Я не наниматься на работу пришла и не анкету заполнять, так что не думаю, что обязана отвечать на твои вопросы, Гибб. Он пожал плечами:

— Я просто поинтересовался. Однако в тебе что-то бесспорно переменилось.

— Не вижу, с какой стороны это должно тебя касаться. Но все же могу сказать: мою жизнь изменил Бип.

— Рад, что у тебя все так хорошо сложилось, — небрежно заметил он. — Ты получила все, чего хотела.

— Бип — не обыкновенный ребенок, — решившись, начала Линдсей. — Именно поэтому я и здесь. — Она повертела в руках чашку. — Надеюсь, он поблагодарил тебя за змея?

— Да. Ты из-за этого пришла, Линдсей? Я не должен был покупать ему змея?

— Нет, не в этом дело. Это было очень внимательно с твоей стороны. Но я хотела спросить, какие у тебя намерения. Его брови сдвинулись.

— Намерения? Какие у меня могут быть намерения относительно Бенджамена?

— Я понимаю, — резко ответила Линдсей. — Я отлично понимаю, что никакого дела с ним ты иметь не желаешь.

— Совершенно верно. Тогда скажи мне, ради Бога, о чем речь? Это был всего лишь бумажный змей, Линдсей.

— Я понимаю, что покажусь матерью-наседкой, но змей здесь ни при чем. Проблема в другом. — Она сделала глубокий вздох. — Видишь ли, ты Бипа просто очаровал. Ты новый, незнакомый человек, и одно это уже поставило тебя в особое положение. А то, что ты обратил на него внимание, сделало тебя для него героем. И, боюсь, это просто так не пройдет.

— Может быть, пора перестать читать ему на ночь сказки? — сухо спросил Гибб. Линдсей отставила чашку в сторону.

— Мне следовало ожидать, что ты не поймешь, — тихо произнесла она. — Спасибо за кофе. Не буду больше тебя отвлекать от работы. Гибб молча последовал за ней к выходу. Положив руку на дверную ручку, Линдсей повернулась к Гиббу и, не глядя ему в глаза, попросила:

— Пожалуйста, Гибб, не давай ему рассчитывать на тебя.

— И в мыслях не держу! Все, что мне надо, — это покончить с работой и поскорее уехать.

— Ты это знаешь, я это знаю. Но Бип не понимает, что ты не желаешь задерживаться на одном месте. Пока ты здесь, тебе наверняка случится с ним встречаться. Прошу тебя, не поощряй его надежд.

Он не ответил, и Линдсей, устало опустив плечи, направилась через площадь к себе, чувствуя, что ее визит оказался пустой тратой времени.

Гибб стоял у окна и смотрел, как Линдсей пересекает площадь. Она была уже у дверей «Попурри», когда рядом остановилась машина, откуда вышли Бен Арментраут и Бип. Мальчик держал в руках большую яркую коробку. Потом все трое исчезли в магазине, а Гибб сел за стол, на котором были разложены отчеты.

Но работа не шла ему на ум. Перед глазами все еще стояло лицо Линдсей — очаровательное, взволнованное, исполненное нежности, когда она говорила о своем ребенке.

От нее исходил легкий аромат земляники. Это потрясло его. В прежние времена она предпочитала «Полуночную страсть», стоившую несколько сотен долларов за унцию. Ему никогда не забыть скандал, когда пришел счет за две унции этих духов.

Но теперь от нее пахло земляникой, и этот запах, неизвестно почему, казался ему в тысячу раз более чувственным, нежели аромат самых дорогостоящих духов. Вчера на вечеринке он ничего подобного не заметил. В «Попурри» тоже. Потому что и там и там было слишком много различных ароматов, которые смешивались и не давали ничего почувствовать. И даже в «Ивах» в пятницу, когда он поцеловал Линдсей в щеку, он не почувствовал запаха земляники, а запомнил только нежность ее кожи.

Поцеловав ее, он совершил очередную глупость. Линдсей разозлила его язвительным замечанием, а он не нашел ничего лучшего, как отомстить, смутив ее на глазах у всего зала.

Сегодня, когда они впервые за много лет остались наедине, Гибб внезапно обнаружил, что ему приходится прилагать все усилия, чтобы не поддаться желанию снова до нее дотронуться. Оттого он и разговаривал с Линдсей так резко — впрочем, нет худа без добра: встретив подобный прием, она ушла прежде, чем он успел потерять над собой контроль.

Однажды в порыве гнева Линдсей сказала Гиббу, что ему совершенно ни к чему было жениться. Это немало его удивило. Много лет он был уверен, что муж из него плохой, поэтому и не проявлял никаких попыток завести семью. До тех пор, пока не появилась Линдсей и не перевернула все вверх дном — да так, что на некоторое время он решил, что изменился и сам.

Но она была права: он не из тех мужчин, которые созданы для семейного очага. И пусть он остался прежним, но Линдсей-то определенно изменилась. Теперь у нее есть ребенок, Бенджамен, который стал центром ее вселенной. Что бы ни было между ней и Гиббом прежде, это прошло. Навсегда.

Бип сидел, скрестив ноги, на полированном дубовом полу их квартиры и гонял по комнате автомобиль с дистанционным управлением, подаренный ему вчера Беном. Это была красивая игрушка, без сомнения самая дорогая во всем магазине, но и внук, и дед были так довольны, вернувшись вчера с покупкой, что у Линдсей не повернулся язык упрекнуть их.

В любом случае ее мысли сейчас витали далеко отсюда. Из памяти не шли слова Гибба о том, что она его преследовала…

Ей было тогда всего девятнадцать лет, и первые ее несколько месяцев в колледже прошли в сплошном веселье — пока не приехал отец и не сообщил ей торжественным тоном, что платил деньги за обучение не для того, чтобы его дочь превратилась в попрыгунью-стрекозу.

Линдсей стала умолять отца дать ей еще один шанс. Бен поколебался, но ответил отказом. Полгода дома, за такой работой, на которую она может рассчитывать, не имея образования, подкрепят этот урок, сказал он. А потом, может быть, он снова отошлет ее в колледж, но при условии, что она будет учиться, а не бегать по вечеринкам.

По пути в Элмвуд Линдсей плакала и причитала всю дорогу. Как приказал ей Бен, она приступила к работе на фабрике уже в следующий понедельник, утром. Отец определил ей место секретаря, созданное специально для нее. Но в первый же рабочий день она нарочно опоздала на целый час, чтобы показать отцу, что у нее тоже есть характер.

Однако вместо того, чтобы рассердиться, Бен весело заявил дочери, что она должна работать секретарем не у него, а у его нового помощника, и, позвав Гибба, добавил, что, если она не начнет достойно выполнять свои обязанности, наказание будет строже, чем простое административное взыскание.

Взглянув на Гибба — высокого, стройного, темноволосого, красивого и такого серьезного, — Линдсей решила, что работа на фабрике обещает быть не такой уж скучной и гадкой, как ей представлялось сначала.

Не прошло и недели, как она по уши влюбилась в Гибсона Гарднера. Она даже научилась распознавать его шаги в коридоре, а когда он разговаривал с ней, приходилось концентрироваться на каждом слове, чтобы не забыться, наслаждаясь звуком его хрипловатого голоса. Кажется, она была готова все отдать, чтобы заставить его губы улыбнуться, а взгляд — смягчиться.

Да, подумала Линдсей, невольно краснея при этих воспоминаниях, сегодняшнее обвинение Гибба было совершенно справедливым. Она действительно стремилась его «поймать»…

Через месяц он пригласил ее в кино. Если говорить начистоту, то именно она спровоцировала их первый поцелуй — когда он провожал ее после кино домой, — хотя и сделала все возможное, чтобы это показалось чистым стечением обстоятельств.

Но поцелуи, последовавшие за тем невинным соприкосновением губ, уже были не ее инициативой: когда лед оказался сломан, Гибб сам взял все в свои руки и начал учить ее тому, что такое настоящая страсть.

Она услышала смех Бипа:

— Мам, посмотри, Спатс ловит мою машинку! — Он развернул автомобиль и на полной скорости погнал его в другую сторону, а большой черный кот помчался за ним. — Смотри, он прямо как собака!

Линдсей с трудом осознала, что говорит ее сын. Да, она могла понять и симпатию Бипа к Гиббу, и то, что Ския оказалась им очарована, потому что самой случилось это однажды пережить. В мрачности Гибба было что-то такое, что придавало ему некий романтически печальный ореол и заставляло окружающих испытывать желание внести в его жизнь хоть искру радости и света.