Судьба всегда звонит дважды (СИ)

   Люди! Молитесь за Ваську. Кто во что верит, кто как может"

   На этом сообщении ее душевные силы кончились. Чудо, которого она так страстно желала, свершилось, но совсем не так, как она хотела. Жив! Но - реанимация, тяжелое состояние. Та струна, что хоть как-то удерживала ее на поверхности реальности, звонко лопнула.

   Вся ее жизнь - любящие родители, сестра, родная как "альтер эго", друзья. Достаток, интересная учеба и работа. Ничто в предыдущей жизни не могло ее подготовить к этому. Не научило ее, как пережить потерю самого важного и нужного, того, без чего даже дышать невозможно, как выясняется.

   Маша сделала единственное, что могла. Медленно сползла на пол, обхватила себя руками, будто пытаясь изгнать ледяной холод, поселившийся на сердце. И завыла. Это был именно вой, полный страха, ужаса, горя. Так воют смертельно раненые животные. Таким звуком в войну женщины встречали похоронки. Словно этот звук мог как-то облегчить боль, что скручивала и рвала внутренности.

   За стеной что-то со звоном разбилось. Уже потом, много позже, когда она снова смогла думать хоть о чем-то стороннем, Маша поняла. Как ей повезло, что в тот момент дома была мама. И только она. Страшно представить, что было бы с отцом, если бы он застал свою старшую дочь такую - сжавшуюся в комок от боли, подвывающую, скулящую от невозможности осознать и принять ужасное. Инсульт бы долбанул, чего доброго... А матушка крепче... она выдержала.

   Не стала ничего спрашивать. Родительским инстинктом поняла сразу - это не аппендицит и не почечная колика. Так может только душа болеть. Рухнула рядом на колени, приняла дочь в материнские объятья, прижала к груди, баюкала и гладила по темноволосой голове. Душа рвалась на части вместе с вырывающимися у ребенка отрывочными, сквозь рыдания, словами "А если... он умрет... я не смогу... как же... я люблю его!"

   Детали сейчас не так уж и важны. Главное очевидно. Дочь пытается пережить потерю любимого человека. А Дарья помнила, каково это - терять того, кого успел полюбить. Даже если ты его любишь совсем недолго. Любовь не имеет пространства и времени. Любишь миг - и вечность.

   Успокаивалась Маша долго. Лишь спустя час мать смогла восстановить примерную картину случившегося. Нда, ситуация - хуже не придумаешь.

   - Мам, - Маша всхлипнула, утерлась материнским передником, совсем как в детстве, - я должна поехать... туда.

   Дарьины руки замерли на темноволосой макушке. Вздохнула тяжело.

   - Нет.

   - Нет?! - дочь вскинула на мать неверящие заплаканные глаза. - Мама, что ты такое говоришь? Ты-то должна понимать, ты же не папа!..

   - Я понимаю, - Даша еще раз вздохнула, притянула дочь ближе, крепче к себе. - Машенька, но ведь... подумай сама. Кто ты для него?

   - Я люблю его!

   - Я понимаю, - повторила Дарья. Ох, как же непросто говорить... - Но я спросила, кто для него ТЫ? Как я поняла, у вас и не было толком ничего, кроме... хм... непродолжительных интимных отношений. Все только началось...

   Маша прерывисто вздохнула. Ох, а ведь только-только успокоилась... И, понимая, что причиняет своими словами родному дитя сильнейшую боль, а по-другому нельзя, Дарья произнесла. Негромко, но беспрекословно:

   - Машуля, он ведь... без сознания. В очень тяжелом состоянии. Там, рядом с ним, его родители, семья. Что ты скажешь им? Ты даже не можешь сказать, что ты его девушка. А им и без тебя сейчас очень... непросто. Не факт, что ты вообще сможешь его увидеть... Это же не цирк, правда? Чтобы всех желающих посмотреть пускать. Машенька... - Дарья чувствует, что Маша снова начинает плакать, - от этого хуже будет всем. Нечего тебе там делать.

   - Мама... - тихо и как-то совсем безнадежно, - но я же не смогу быть здесь... когда он там... и неизвестно, что будет... и вдруг я больше его не увижу... - глухое рыдание, - живогооооооо...

   - Нет, - надо резать быстро и четко. - Маша, в этом вопросе я буду совершенно солидарна с отцом. Нечего тебе там делать. От этого плохо будет всем. Нет. Не отпустим.

   Машка рыдает, совсем нет сил у нее, даже спорить.

   - И что мне делать, мама?..

   - Плачь, Машенька, плачь. Полегчает.

   _____________________

   Ее сны полны им. Он снится ей каждую ночь, будто приходит на свидание. Живой, непокалеченный. В ее снах он смеется, морща свой идеальный конопатый нос. Она видит его глаза, яркие, светло-зеленые и... его так ясно видно в глазах. Его настроение и даже мысли. Во сне он обнимает ее, прижимает к себе. Его руки, плечи, все тело - молодое, крепкое, сильное. Целое.

   Маша пытается представить, какой он сейчас. При этом накатывает такая тошнота и головокружение, что, кажется - сейчас потеряет сознание. Маша жила благополучно, самое страшное, что пережила - это ветрянка в четыре года. Она даже помыслить не могла - что сейчас с ним, каков он. Что с этим телом, которое она так близко и интимно познала.

   Дни ее сосредоточены вокруг ноутбука. Она живет в Интернете, на сайтах, в поисках хоть какой-то информации о нем. А ее мало, катастрофически мало. За пару дней на форуме появились лишь несколько страниц, полных пожеланий скорейшего выздоровления (что выглядит, мягко говоря, слегка преждевременно, учитывая формулировку "Врачи борются за его жизнь"), упреками владельцам сайта в публикации непроверенной информации и радостных восклицаний от того, что это все же оказалось неправдой... А по сути, ничего нет, никакой информации. Что с ним? Каково состояние? Но должен быть жив, иначе... Маша живет возле ноутбука. Ей кажется, что пока она караулит сайт, там не появится того сообщения, которого она боится больше всего. Что французские врачи не справились.

   Сообщения на форуме:

   "OZ, отзовись уже!!! Что с Басом?! Скажи хоть что-нибудь! Ты же самый точный источник информации!"

   "Да, OZ, в самом деле! Скажи хоть что-нибудь. Пожалуйста!"

   "Сообщение от пользователя OZ: Ребята, ничего нового. Бас в реанимации. Состояние стабильно тяжелое. Угроза жизни сохраняется. Я получаю информацию от Васькиного отца, сами понимаете, что дергать человека лишний раз не хочу. Как будет что-то новое - я сразу сообщу"

   "А что там конкретно, OZ?! Какие травмы, что сейчас с ним делают?"

   "Сообщение от пользователя OZ: Я не знаю всех деталей. Повторяю еще раз - информация от отца Васьки, и я очень ему благодарен, что сообщает. Но лишний раз тревожить подробностями - увольте. Представьте, каково сейчас родителям Баса?! Единственное, что знаю - что сейчас борются с последствиями жировой эмболии, пытаются восстановить кровообращение. Это все."

   "Он в сознании?"

   "Сообщение от пользователя OZ: Конечно, нет"

   Представьте, каково сейчас родителям Баса?! А кто может представить, каково сейчас ей?

   Если она не ищет информацию и не пересматривает на десятки раз страницы знакомых форумов - она смотрит на его фото. Особенно на те, с той, последней фотосессии. Самые ее любимые - те, что сняты ПОСЛЕ. После того, как они стали близки. Ей кажется, что на этих фото, тех, что сняты крупным планом - а она в последние два дня просто не выпускала из рук камеру, если они были не наедине, - так вот, на этих фото он ей улыбается... как-то особенно. Будто - только ей, для нее. И в глазах что-то - только для нее. Прикрыв лицо руками, она снова плачет. В бессчетный раз. Слезы с кончика носа падают на клавиатуру. Кап-кап-кап... Мама сказала: "Плачь, Машенька. Полегчает". Мама - мудрая женщина, но тут она ошиблась. Не легчает.

   Она ни с кем не общается. Не хочет, не может. Проще всего считать, что она обиделась на родителей за то, что они не отпускают ее. Но внутри Маша понимает: если бы она захотела - уехала. Вопрос в том, что, они, похоже правы. Нет ей там места, рядом с ним. Все, что ей позволено - медленно умирать у ноутбука.

   Говорить она может только с Катькой. Более того, иногда ей хочется поговорить с сестрой. Поговорить, разумеется, о нем. Рассказать ей. У нее такое странное чувство, будто бы... если она расскажет Катьке про Баса, опишет как можно больше деталей... он станет более живым. Это звучит как бред, но ей хочется, чтобы он жил и в памяти сестры, если вдруг... Они вдвоем смотрят фотографии под Машины комментарии. И все это время Катя держит сестру за руку. Катя младше Маши на пять лет, но сейчас старшая - именно она, Катерина.