Пятеро и бэби

Роберт ее удержал. От боли Кейт он страдал как от своей собственной.

— Нет, Кейтлэнд. Не убегай. Все уже позади. Так постарайся просто забыть.

— Ты сам не понимаешь, о чем говоришь. Я не могу отсюда уехать. Я не в силах выносить тот мир. Я устала отражать домогательства мужчин, которым плевать на меня как на личность. Они просто-напросто не видят во мне человека, а если и видят, то мой ум заставляет их как страусов прятать голову в песок. Мне противно вечно оглядываться, опасаясь за собственную жизнь, потому что какой-нибудь чертов гений мечтает занять мое место. Я не умею себя вести на светских приемах. Мне некогда было этому научиться. Игры, возня на кухне, домашние хлопоты — все, что любой человек воспринимает как само собой разумеющееся, было напрочь исключено из моего распорядка. За всю жизнь я ни разу не была ни в цирке, ни в ночном клубе. Ни разу по-человечески не отмечала свой день рождения. Тебя заинтересовала моя библиотека. Черт побери, да ведь это было единственное место, куда мне позволялось сбежать из своей интеллектуальной тюрьмы!

Роберт смотрел на нее во все глаза. Только сейчас до него начинал доходить весь ужас ее прошлого существования. Неудивительно, что она предпочла жизнь среди механизмов, неудивительно, что ее отзывы о внешнем мире дышат цинизмом. Удивляться можно только тому, как она вообще выжила. И то, что ей это удалось, говорило о силе ее характера.

— И я стал одним из тех, кто пытается тебя использовать, — пробормотал он, неожиданно для самого себя обнаружив причину ее упорного отказа.

Кейт заглянула в его глаза. Сейчас она была далеко не так уверена в своей оценке Роберта, как это было вначале.

— Ты ведь тоже предлагал мне работать на свою фирму… и тоже не принял моего отказа. — В душе она не в силах была обвинять его, как и всех остальных, ставить его в один ряд со всеми теми, кто возникал и исчезал из ее жизни прежде. Разве стал бы человек, на уме у которого лишь интересы фирмы… разве стал бы он так говорить с ней, считаться с ее чувствами, интересоваться ее прошлым?

Роберт поднял руку к ее лицу, погладил нежную кожу.

— Я все равно не жалею о том, что забрался в твое ласточкино гнездо. И я не перестану мечтать о том, чтобы твой необыкновенный талант работал на мою фирму. Но я обещаю тебе, что не стану добиваться силой или обманом твоего согласия. Признаюсь, поначалу такое было в моих планах. В этом я ничем не отличался от всех остальных, и тут мне гордиться нечем.

Его взгляд был прямым и честным, в тихом голосе звучали сожаление и искренность. Кейт вслушивалась в этот голос и чувствовала, как первые робкие ростки доверия пробиваются сквозь броню цинизма, за которым она привыкла укрываться от людской лжи.

— Вообще-то я могла бы у тебя работать, — призналась она. — Мое время принадлежит только мне, я сама составляю график. Одно из положительных качеств моей так называемой гениальности — это возможность заставить клиентов дожидаться столько, сколько мне нужно.

Роберт уловил безжалостную насмешку в этом ее язвительном замечании.

— Когда дело касается моей работы, я думаю исключительно о своем удовольствии..

— Зачем ты мне это говоришь?

— Откровенность за откровенность.

— В таком случае будь откровенной до конца. Почему ты не хочешь мне помочь?

— Чтобы получить наилучшие результаты, мне необходимо разобраться в том, как работает ваша компания. А из ваших нынешних компьютерных программ, если они так плохи, как ты утверждаешь, я не выужу всю нужную информацию. Следовательно, мне бы пришлось покинуть дом и ехать разбираться на месте.

— Сколько ты уже живешь здесь безвыездно, если не считать поездок в соседний город за продуктами?

— Семь лет.

— Значит, когда ты поселилась на этом холме, тебе было двадцать четыре?

Кейт кивнула. Ее разбирало любопытство — какой вывод он сделает из всех этих сведений?

— Совсем девчонка.

— Подобной роскоши я была лишена.

— И что же? Факт остается фактом.

— Да, наверное. Тебе что, пришла в голову мысль стать моим защитником в большом и страшном мире? — Теперь Кейт уже поддразнивала его.

Он не отвел взгляда.

— Тебе не удастся оттолкнуть меня своим острым язычком, прелестная насмешница. Меня не страшишь ни ты сама, ни твоя знаменитая логика. Ты, конечно, чертовски красива, но красота в тебе далеко не главное. Так что даже не пытайся примерить на меня одежки подонков из твоего прошлого.

Кейт смешалась. С чувством вины, столь же неожиданным, сколь и глубоким, было непросто справиться.

— Тонкостям вежливой беседы меня тоже не научили, — пробормотала она.

Роберт пропустил мимо ушей ее неловкое извинение.

— У меня к тебе предложение.

Она вопросительно вскинула брови, но смолчала.

— Не согласилась бы ты хотя бы слетать со мной в Нью-Йорк и оценить обстановку? Я прошу у тебя всего лишь два дня. Если в первую же секунду третьих суток ты захочешь вернуться домой, я не скажу ни слова и тут же привезу тебя сюда. Я приму любой ответ, который ты мне дашь по истечении этих двух дней.

Кейт уже открыла рот, чтобы отказаться. Его ладонь легла на ее губы прежде, чем она успела произнести хотя бы звук.

— Сначала подумай, а уж потом говори «нет». Тебе никто еще не предлагал того, что предлагаю я. Я не обманываю тебя, не пытаюсь подставить. Вне своего поместья ты будешь точно так же контролировать ситуацию, как и здесь. Захочешь — мы и шагу не ступим в сторону от пути из твоей спальни в офис. А если решишь пойти еще куда-нибудь, я буду тебя сопровождать. Я не стану пытаться поймать тебя врасплох в темном углу и никому другому не позволю этого сделать. Короче говоря, на все время твоего пребывания в Нью-Йорке я стану твоим телохранителем.

Кейт не сразу призналась самой себе, что его предложение выглядит заманчиво. И чем дольше она над ним размышляла, тем больше оно привлекало ее.

— И ровно через два дня, как только я попрошу, ты привезешь меня обратно? — спросила она, отводя его руку от своих губ.

Роберт кивнул с серьезным видом.

— В ту же минуту, как только ты попросишь.

Голос его звучал уверенно, но в душе он гадал, хватит ли его силы воли на то, чтобы сдержать свое обещание после двух дней, проведенных в ее обществе. Кроме того, он сомневался, осознает ли Кейт, что в роли ее личного телохранителя ему придется оставаться рядом с ней даже ночью. Из чего следует, что ей придется поселиться у него дома. Или она предпочтет безликую роскошь гостиничного «люкса»? Нет, вряд ли, решил Роберт. Подобный выбор не в ее вкусе.

— Ладно. Я согласна, — раздался наконец ее ответ. Кейт произносила эти слова с таким ощущением, словно перед ней разверзлась пропасть неведомого будущего и ей предстоит прыгнуть туда с закрытыми глазами. — Но только без фокусов.

Он улыбнулся, изнывая от желания заключить ее в объятия. Такое мужество заслуживало награды, но он опасался хоть чем-то ее отпугнуть. Изменить прошлое Кейт он не мог, но зато в его силах было осветить ее ближайшее будущее радостью и надеждой. Прошлая боль и недоверчивость все еще жили в ее глазах, но в них уже зажегся едва заметный огонек радостного предвкушения. Если ему хватит сил и умения, возможно, недоверчивость и боль потеряют свою власть над ней, и то счастье, что он видел на ее лице в компьютерной комнате, заполнит всю ее жизнь. Роберта удивила глубина его интереса к Кейт и собственная непреодолимая потребность стать для нее тем человеком, ради которого она сделает выбор между одиночеством и миром людей.

Кейт, задумавшись, невидящим взглядом смотрела на экран монитора. Роберт отправился на первый этаж звонить к себе в офис, оставив ее одну, чтобы она могла продолжить работу. Непрекращающийся ливень и гроза замуровали их в стенах этого дома, тем самым дав ей время завершить последнюю программу. И получше узнать Роберта, добавил внутренний голос. Ее пальцы застыли над клавиатурой, легкая улыбка тронула губы. Кейт перевела взгляд на панораму за окном, где бушевала стихия. Похоже, она начинает радоваться тому, что проведет несколько часов наедине с ним!