Мадонна на продажу

– Лично я ничего ровным счетом не видел, кроме беспомощного кривлянья, – пожал плечами заказчик. – Ну, спору конец!

И Джошуа Митчелл направился к выходу. Алекс вполголоса чертыхнулся и пнул ногой сдохший кондиционер. Внутри агрегата что-то хрюкнуло, и он неожиданно заработал. Это отчего-то невероятно развеселило Митчелла. Остановившись в дверях, он вдруг спросил:

– Когда я могу отсмотреть снятый материал?

– Ч-что? Что вы сказали? – Алекс, похоже, не верил своему счастью; лицо его сделалось совсем мальчишеским, но длилось это лишь мгновение. – Завтра в восемь утра контрольные отпечатки будут лежать у вас на столе! Не выйду отсюда, пока все не сделаю!

Мэри присвистнула. Скорее можно было усомниться в существовании закона земного притяжения, чем в исполнительности Алекса. Кажется, даже суровый мистер Митчелл был тронут такой горячностью. Расстались фотограф и заказчик почти по-дружески, пожав друг другу руки.

– Ступай, малыш. На сегодня ты свободна, – обнял ее за плечи Алекс.

– Что за муха тебя сегодня укусила? – поинтересовалась Мэри, стягивая волосы в конский хвост и надевая бейсболку.

– Да ладно тебе… Очки не забудь!

На углу Мэри поймала такси, и минут через двадцать они с Джеем добрались до дома.

На часах было около семи. Хотя ложиться спать было еще рано, Мэри с ног валилась от усталости. Накормив сына и усадив его в гостиной смотреть мультики, она пошла в ванную.

Там, включив воду, тупо уставилась на струю и застыла словно изваяние.

Что творится с нею последнее время? Откуда вдруг взялись эти сны, от которых она просыпается в холодном поту едва ли не каждую ночь? Когда Мэри рассказала Клэр о своих кошмарах, та лишь хмыкнула: «А что в этом странного? Нечего спать в одиночестве!» У красотки был один рецепт от всех напастей…

Интересно, чем кончится нынешняя ссора Клэр и Алекса? Такого между голубками до сих пор не случалось, хотя характеры у обоих были еще те. Мэри недоумевала, как им удавалось так долго жить душа в душу… Что и говорить, безобразная вышла сцена. Мэри на месте подруги никогда не простила бы Алекса.

«Полно, душенька, да разве мало тебе в жизни приходилось прощать? Ты делала это до тех пор, пока не довела ситуацию до полнейшего абсурда, когда тебе только и оставалось, что спасаться бегством с малышом на руках!» – гнусненько пропищал внутренний голос.

Она прощала Джереми все – и полнейшее безразличие к ее беременности, и нежелание хоть в чем-то помочь ей по хозяйству. В сердце она не таила обиды. Наверное, отчасти еще и потому, что обижаться было просто некогда. Порой у нее выходило по три съемки на дню, затем следовал неизбежный марш-бросок по магазинам, потом уборка дома – Мэри собирала с полу брошенную как попало одежду, засовывала ее в стиральную машину и бежала на кухню разогревать обед.

Джереми лишь молча наблюдал за женой, никогда ни в чем ее не упрекая, – единственное, за что Мэри была благодарна ему бесконечно. А она все чаще чего-то не успевала – слишком быстро стала уставать. После выполнения «обязательной программы» она в полнейшем изнеможении садилась на пол в импровизированной студии и глядела на любимый свой пейзаж, пока картинка не начинала двигаться, словно изображение на телеэкране. Когда она засыпала прямо на полу, Джереми на руках переносил ее в спальню…

Живя в таком лихорадочном режиме, Мэри даже не сразу заметила, что Джереми окончательно забросил занятия фотографией. Зато, как бы поздно ни приходила она домой, все равно заставала в квартире пару-тройку мрачных парней в кимоно. Впрочем, с приходом хозяйки они быстренько сматывались. Джереми безучастно глядел на хлопоты жены по хозяйству, однако в постели был по-прежнему нежен и необыкновенно изобретателен.

Неужели именно это застило ей глаза, туманило разум настолько, что она в упор не видела очевидного? Но теперь-то чего гадать?

Мэри часто вслух жалела о том, что в сутках всего двадцать четыре часа, а у нее только две руки. Материальное положение молодого семейства как-то незаметно выправилось.

Мэри заботливо откладывала деньги на свой счет в банке, завела кредитку… Словом, время летело стремительно…

Потом, оказавшись в больнице, она шутила, что занятость просто не позволила ей пожертвовать на беременность положенные девять месяцев. Да прибавляла, что у нее с первого класса школы было неважно с арифметикой. Врачи осуждающе качали головами, не в силах, однако, скрыть улыбок, и в один голос уверяли молодую маму, что той крупно повезло…

Все произошло неожиданно в студии небезызвестного фотографа-авангардиста Джефферсона Линтона. В тот день Мэри гримировала для съемки юную китаянку по имени Линг. Джеф настаивал на том, что кожа модели непременно должна быть серебристой, волосы – желтыми, а губы – черными…

Разложив на столике косметику и кисти, Мэри вдруг согнулась пополам и часто задышала. Пятнадцатилетняя Линг взвизгнула. На шум тотчас прибежал Джеф. Одного взгляда на лицо Мэри, покрытое крупными каплями пота, оказалось довольно, чтобы он понял в чем дело.

– А ну-ка, сардинка, дуй отсюда! – приказал он китаянке. – Съемка отменяется, точнее, откладывается.

Линг лихорадочно принялась одеваться, но все никак не могла попасть ногой в штанину.

А Джеф, уложив Мэри на диван, наставительно приговаривал:

– Смотри, смотри, сардинка, чем кончаются забавы, и никогда не занимайся любовью без резинки! Это лучшее, что может случиться с тобой от досадной небрежности!

А Мэри все никак не могла взять в толк, что с нею происходит. Ведь по ее подсчетам до родов оставался еще как минимум месяц! Тут новая судорога заставила ее скорчиться. Джеф посерьезнел.

– Послушай, малыш всерьез взялся за дело, и, насколько я могу судить, все произойдет довольно быстро.

– Не может этого быть! – ахнула Мэри. – А как же…

– Поменьше болтай! – сурово приказал Джеф. – Дыши-ка лучше поглубже, а я пока звякну твоему ниндзя и вызову «скорую»!

Однако протяжный стон Мэри заставил его возвратиться.

– Знаешь, дай-ка я осмотрю тебя, – сказал вдруг Джеф и, видя, как глаза Мэри делаются круглыми, торопливо прибавил: – Не щади мою нравственность, тем более, что я и покраснеть-то толком не могу! – Мэри помимо воли хихикнула, а иссиня-черное лицо Джефа расплылось в белозубой улыбке. – Не дрейфь, мамочка! Вспомни, я начинал акушером!

– Глядя на многие твои снимки, в это легко поверить, – попыталась шутить Мэри.

– Цыц! – прикрикнул на нее Джеф. – Я гений, забыла? Потом еще внукам рассказывать будешь, кто у тебя роды принимал! Только «скорую» я все-таки вызову…

Джеф дозвонился до ближайшей клиники, затем оставил Джереми сообщение на автоответчике – того не оказалось дома. Узнав об этом, Мэри судорожно сглотнула, но тотчас, пересилив себя, улыбнулась дрожащими губами – мало ли по какой причине муж мог выйти из дома…

Вскоре ей стало уже не до того. А когда Джеф, тщательно вымыв руки, принялся за исполнение прямых обязанностей акушера, она уже не противилась, не спорила, только послушно выполняла его команды…

– Да где, черт побери, носит твоего благоверного! – не выдержал наконец Джеф. – Ну, почему за него должен отдуваться я, скажи на милость?

– Не смей! – Мэри словно пружиной подбросило. – Не смей… так говорить про Джереми!

– Лежать! – рявкнул Джеф. – Забыла, чем занимаешься? Да я все в глаза ему скажу, пусть только появится, козел поганый!

Видя, как мученически исказилось лицо Мэри, Джеф подбавил жару. Казалось, не существовало таких проклятий и ругательств, которыми бы он не осыпал Джереми. Однако итогом своих стараний новоявленный доктор остался вполне доволен. Укутывая крошечный пищащий комочек в кусок ткани немыслимой расцветки, Джеф сиял. А Мэри, тотчас забыв обо всем на свете, уже тянула руки к младенцу.

– Кто? Джеф, кто?

– Мы рожаем только ковбоев! – гордо ответствовал Джеф. – Так уж и быть, держи парня! Эх, наподдал бы я тебе как следует, будь ты моей женой! Ну, да победителей не судят…