Притяжение (ЛП)

Мартин убрал свои руки, и я почувствовала себя потерянной, затем через несколько секунд услышала звон содержимого в его карманах. Я снова закрыла глаза, ударившись лбом о шкаф.

— Ах, моллюски, — прошептала я, мое тело было холодным и в тоже время горячим. Я была унижена, и мне одновременно было обидно и больно от нерастраченной сексуальной энергии.

— Ты девственница, — сказал он, теперь это был не вопрос, утверждение.

Я кивнула и сделав глубокий вздох, посмотрела через плечо. Он застегивал свои джинсы, выражение лица было грозным. Я взглянула на его пальцы, которыми он сжимал талию своих штанов.

— Так что? — сказала я. Если я сделаю вид, что ничего грандиозного не произошло, он поверит. — Ну и что, что я девственница.

Закончив возиться с кнопками, он резко застегнул молнию.

— То, что ты девственница и я не должен… — прорычал он, прервав сам себя, и резко схватил свою футболку за воротник. — Я не такой подонок, — сказал он в футболку.

Я посмотрела на него, не веря в то, что он только что сказал, вернее подразумевал.

— И что с того, что я девственница? Все девушки заслуживают уважения, независимо от того девственницы они или нет. То что я девственница не делает меня более или менее стоящей, чем не девственницу. Твоя логика соблазнения ущербна.

— Проблема не в девственности. Я трахал много девственниц.

Я поморщилась, услышав это, и посмотрела, как он резкими движениями надевал футболку. Прежде, чем я смогла оправиться от его неприятных признаний, он продолжил.

— Но ты девственница и ты Кэйтлин Паркер, и я хочу, чтобы наш первый раз был не какой-то процесс напротив закрытого шкафа в общежитии.

— Итак, если бы я не была девственницей, тогда мы... что? Мы просто, просто... - я не могла произнести слово «трахаться». Я просто не смогла. Вместо этого я поспешила закончить, — ты бы насадил меня на свой член, пока я была повернута головой к шкафу?

— Господи, Кэйтлин. Нет! — Его протест показал, что он был в ужасе и донельзя серьезен. — Я просто хотел подразнить тебя, пока бы ты не согласилась поехать со мной. Я не собирался заходить далеко. Ты разве никогда не дурачилась раньше?

Я подумала, он уже знал ответ, прежде чем закончил вопрос, потому что его глаза расширились, от осознания, когда последние слова слетели с его губ.

Нет. Нет, я никогда не дурачилась.

Я не хотела признаваться в этом. Но я ничего не могла поделать и отвернувшись, уставилась в изножье своей кровати. И запоздало поняла, что по тому, как я уклонилась от ответа, он все понял. Я сжала руки в кулаки и скрестила их на груди. Тяжесть и тепло его взгляда, то что он подумает обо мне, заставляло меня чувствовать себя неуютно.

— Черт побери, Кэйтлин! Это что был твой первый поцелуй? — сказал он сердито, заставив меня подпрыгнуть.

— Нет. Конечно, нет, — мои щеки и шея горели. Я попыталась поднять глаза, но не смогла поднять их выше его подбородка. — Я целовалась кое с кем до этого.

— Кое с кем? С одним человеком?

По какой-то необъяснимой причине, я почувствовала, что сейчас заплачу. Слезы жгли глаза, а в горле стоял комок.

Я знала это.

Я ЗНАЛА ЭТО.

Я знала, что он заставит меня плакать. Поэтому и не отвечала ему. Я, просто не мигая, уставилась на кровать, сжав губы вместе и сосредоточилась на дыхании.

Он тяжело опустился на край кровати, облокотившись на колени, проводя руками по волосам и я услышала, как он ошеломленно выдохнул:

— Блять.

— Это слово лишает воображения, — пробормотала я.

— Ты определенно не лишена воображения, — сказал он.

Он, вероятно, думал: «Что не так с ней, раз она целовалась всего лишь с одним человеком? Почему она никогда не заходила дальше первой базы до сегодняшнего дня?»

— Я читала книги, — сказала я почти неслышно, прочистив горло, пытаясь не заплакать, — и смотрела несколько порнографических фильмов. Делала подробные записи. Также я читала статьи в журналах о физиологии во время секса. Я знаю больше о технической части, чем ты думаешь. Я не идиотка.

— Нет. Ты не идиотка, — сказал он. И опять он выглядел сердитым. Затем наклонился и обул туфли, я увидела, как была напряжена его челюсть, и он чуть ли не скрипел зубами.

Я нерешительно замялась. Инстинктивное желание спрятаться было очень сильным. Я посчитала шаги к шкафу с раздвижными дверцами на замке. Может быть, он не заметит. Он просто поднимет взгляд и ничего не увидит, как будто я исчезла.

Только я собралась привести свой план в действие, как он встал на ноги. Это было настолько неожиданно, что я сделала странный шаг назад, потом вперед, словно на джазовой площадке. Он подошел ко мне, его взгляд был горячим и пристальным. Я отступала назад, пока не уперлась спиной в шкаф, подняв подбородок, чтобы сохранить зрительный контакт.

— Это должно было произойти, — сказал он. Его руки дернулись, будто он хотел дотронуться до меня, но в последнюю минуту отодвинулся и спрятал их в карманы. — Собирайся, ты поедешь со мной.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он прервал меня.

— Ты обещала, Паркер. Ты сказала, да, и ты пообещала.

Не нарушать обещания, было одним из моих правил. Если я обещала, то выполняла это. Поэтому, я нахмурилась и не признавалась.

Он мгновение изучал меня задумчивым, анализирующим взглядом. Его слова звучали с оттенком смущения, когда он произнес:

— Мы будем двигаться медленно. Начнем сначала и сделаем все правильно.

Я искоса посмотрела на него, мой рот снова исполнял танец, открываясь и закрываясь.

— Что? О чем ты говоришь? Что мы начнем медленно?

— Ты и я, — сказал он, как ни в чем не бывало, с оттенком агрессивности.

Этим утверждением он не ответил на мой вопрос.

— Что?

— Ты и я. Ты хочешь узнать меня получше.

— Я определенно не хочу узнавать тебя лучше.

— А я, разумеется, хочу узнать тебя получше, — он выразительно осмотрел меня с ног до головы.

Я уставилась на него потому что — горячий красавчик из Хотсвилля — настойчиво и сердито сказал: «Я, разумеется, хочу узнать тебя получше,» — заставляя мои внутренности неистово вспыхнуть желанием того, чтобы он получше узнал меня.

Моей первой мыслью было: «Хорошо, давай сделаем это. Давай сделаем все, что ты хочешь, только продолжай говорить таким же голосом, хороооошо?»

— Мы сходим на свидание, — продолжил он.

Поскольку я была сбита с толку его заявлением, я не поняла, что он имел в виду, поэтому сказала:

— Мне не нравятся свидания. Они слишком приторные и оставляют привкус на зубах.

Его хмурый и жесткий фасад дал трещину, и легкая улыбка коснулась губ. Он наклонился ближе, положив руки на шкаф позади меня, его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от моего.

В его действительно великолепных глазах плескалось веселье и что-то еще, пока он рассматривал мое лицо. Его действительно великолепные губы скривились в завораживающей ухмылке. Его поистине великолепное тело было в нескольких дюймах от меня, но он нигде не касался меня.

— Хорошо, — его голос был спокойным и лениво-интимным,— у нас не будет свидания на нашем свидании. Просто съедим такос.

— Мне нравятся такос, — я сказала это, потому что мне правда нравились такос, но я была словно под гипнозом от его близости.

— Отлично. Такос. Пообещай мне,— он протянул ко мне свою руку.

— Я обещаю, — я взяла ее, пожала и, отпустив, нахмурилась. — Подожди, что?

Он опустил взгляд на мои губы, при этом облизнув свои, после чего закусил губу и втянул ее в рот. Я подумала, что немного потеряла сознание, что было невозможно. Но то, как он сексуально облизывал и кусал губы, стало причиной моего головокружения.

Я думала, он поцелует меня, потому что он так смотрел на мои губы, будто заставлял меня поверить, что был голоден... до моих губ. Он, казалось, изо всех сил боролся с собой и я затаила дыхание.

После пяти секунд колебаний наш потенциальный поцелуй был разрушен бесцеремонным криком Сэм.