Сюрприз судьбы

— Боже мой, Роджер, — стонала она. — Что ты со мной делаешь?!

Он резко отпустил ее руки, и они упали безвольно. Он не оторвал губ от ее груди, даже когда оба передних сиденья резко откинулись назад. Линда закрыла глаза, ощущая готовность подчиниться всему, что бы ни случилось. Ничто не могло остановить ее теперь: ни землетрясение, ни извержение вулкана.

Я сама стала вулканом, потрясенно осознала она. Чувства, долго дремавшие, высвобождались, бурлили, рвались на свободу. Ей было хорошо, но она ощущала копившееся напряжение, еле сдерживаемый жар, грозивший в любой момент заполыхать в полную мощь.

Он снова целовал ее шею, губы, веки, шептал что-то нежное, и каждое слово отзывалось в ее теле взрывами желания.

— Да, — слепо шептала она в ответ, — да, пожалуйста…

И вот уже руки Роджера устремились под ее юбку, чтобы снять трусики. Она даже приподнялась над сиденьем, стараясь помочь ему. Вскоре на ней уже не было туфель, а трусики свисали с приборного щитка. Теперь лишь платье скрывало ее наготу. Его руки заскользили вверх по ее обнаженным ногам, одновременно поднимая тонкую ткань. Ее охватило невыносимое возбуждение. Теперь в любой момент… В любую секунду…

Но он не прикоснулся к ее телу там, где ей невероятно хотелось. Его ладони мучительно медленно поглаживали ее бедра, как море ласкает земную твердь. Она больше не могла вынести этой сладкой муки. Ее ноги судорожно раздвинулись, показывая, чего она желает.

И он приник губами к ее лону.

Боже милостивый, что он с ней делал! Линда сама не верила, что позволяет ему вытворять такое. Но… Будь что будет! Ее дыхание участилось. Сердце бешено забилось. Она стонала в водовороте дикого наслаждения и, не в силах больше вынести блаженства, резко оттолкнула его голову прочь от своего пылающего тела.

— Нет! — выкрикнула она, сама не зная, почему говорит «нет», — наверное, потому, что все это было слишком сильно, слишком пугающе.

— Все хорошо, — хрипло убеждал ее он. — Я готов был остановиться. Да и вообще, не этого я хочу.

Линда лежала, расширившимися от сладкого страха глазами наблюдая, как Роджер перебирается на ее сиденье и устраивается между ее ногами. Он не стал раздеваться совсем, но защитил их обоих — несомненно, тем самым, что раньше спрятал в карман. Некоторое время он снова ласкал ее, до тех пор, пока она снова не изогнулась на сиденье в нестерпимом желании. Лишь ремень безопасности удерживал ее от инстинктивного сопротивления этим мучительно-желанным прикосновениям. Но когда он остановился, чтобы поменять позу, она мечтала лишь о том, чтобы принять его в себя.

В тот момент, когда он начал проникать в ее девственную плоть, она в ужасе напряглась. Его резкий вдох напугал ее, а его вторая попытка проникнуть в нее заставила мышцы сжаться еще сильнее.

— Господи, Линда, — выдавил он. — Расслабься.

— Я… я не могу, — выдохнула она. — Извини, но я просто не могу… Я не знаю, как…

— Что значит «не знаю, как»? — спросил он, резко вскинув голову.

От унижения и разочарования Линде хотелось умереть. Сейчас она ненавидела себя за свою неопытность. Она застонала от глубочайшего огорчения и закрыла лицо руками.

Роджер чертыхнулся, и Линда сжалась в комок как от удара. Ясно, что он решил не продолжать. Ясно, что нервные девственницы были не в его вкусе.

— Боже мой, Линда, — наконец вымолвил он, отстегнув удерживающий ее ремень, взяв ее за руки и рывком подняв с сиденья. Ее босые ступни соскользнули на пол, а голыми ногами она практически обнимала Роджера, теснившегося между приборным щитком и сиденьем. Лица их были всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Почему ты не сказала, что девственница? — строго спросил он. — Почему ты позволила мне считать, что ты из тех веселых девиц, готовых заняться любовью с первым встречным в любом месте и в любое время? — Линда съежилась под гневным взглядом Роджера. Таким злым она его никогда не видела. — Черт возьми, ты думаешь, я бы так с тобой обращался, если бы знал?! — Роджер почти кричал.

— Обращался со мной к-как?.. — заикаясь, проговорила она, ошеломленная его вспышкой.

Он уставился на нее, потом покачал головой.

— Не пойму, то ли ты сама невинность, то ли расчетливее и коварнее всех тех женщин, каких я только знал. Кто ты на самом деле? Профессиональная соблазнительница? Тебе нравится зазывно наряжаться и смотреть, сколько парней потеряют из-за тебя голову? Может, ты просто спасовала перед мужиком, который не выносит соблазнительниц? — презрительно произнес он.

— Нет! — яростно возразила она. — И все же, да… в каком-то смысле.

— Так что? Да или нет?

— Нет, я не соблазнительница, — запротестовала она. — Но я действительно сегодня вечером хотела выглядеть соблазнительно, поскольку ты нравишься мне. Всегда нравился.

— Не смейся надо мной! Обольстительное платье предназначалось явно не для меня, верно? Ты даже не предполагала, что я окажусь здесь. Так что у тебя было на уме, чего ты хотела добиться?

Линда молчала.

— Или ты скажешь сама, или я спрошу Дэна, — пригрозил он.

— Дэн ничего не знает.

— Чего не знает? Что ты еще девственница? Так скажи мне правду, Линда, чего ты добивалась?

— Я… я решила сегодня, что по горло сыта своей неопытностью, — призналась Линда, краснея и запинаясь. — Я подумала… что пора, наконец, расстаться со своей девственностью. Я знала, что на дне рождения Дэна будет полно парней, вот и нарядилась и… ну, я только… только…

Она пожала плечами, надеясь, что сказала достаточно, чтобы удовлетворить его любопытство.

— Что «только»?

Его настойчивость стала раздражать ее. Ведь в действительности ему нет до нее никакого дела. Ведь это она любит его, а не он ее.

— Прекрати свой допрос, Роджер! Ситуация совершенно ясна. Ты подвернулся как раз в тот момент, когда я решила, что готова к любви. И я решила отдаться тебе, раз уж ты был моей первой любовью. Увидев тебя, я уже не могла думать ни о каком другом из мужчин, присутствующих на вечеринке. Да я толком и не видела ни одного из них. Между прочим, Роджер, одна из причин, почему я до сих пор нелепая девственница — это ты!

Она зло смотрела на него, но он молчал. Рассерженное выражение его лица постепенно сменилось нежностью.

— Не думаю, что так уж нелепо в твоем возрасте оставаться девственницей, — мягко заметил он. — Но раз уж я отвратил тебя от всех мужчин, тогда лучшее, что я могу сделать, — искупить свою вину.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, милая Линда, — сказал он, подарив ей легкий поцелуй, — что ты абсолютно права. В самом деле, пора становиться взрослой, И, думаю, первый твой опыт должен стать совершенно особым переживанием. Ты должна познать его с тем, кого действительно любишь, а не с первым попавшимся парнем. Зачем тебе роман на одну ночь? Именно поэтому я готов стать твоим первым мужчиной.

— Но я думала… я имела в виду…

— Не думай, Линда, — отрезал он с непривычно нежной твердостью. — Просто делай так, как я говорю, и все будет в порядке. Прежде всего, этот автомобиль — совершенно неподходящее место для столь важного события в твоей жизни. Мы попридержим твою фантастическую страсть еще на двадцать четыре часа, — прошептал он, проводя кончиком пальца вокруг ее рта, до тех пор, пока губы не приоткрылись, и дрожь желания не охватила все тело. — Не волнуйся, все будет хорошо, Линда, — пообещал он, отводя палец и снова целуя ее.

— Но я думала, завтра ты возвращаешься в Брисбен, — робко возразила девушка. В голове у нее все окончательно перепуталось.

— Нет. Я вовсе не собираюсь этого делать. А сейчас… Я намерен выбраться из этой машины, если смогу. А ты лучше сначала надень трусики и туфли. И жакет. Боюсь, я изрядно испортил твое платье. Но не беспокойся. Завтра я куплю тебе новое.

Линда сидела замерев, пока он выбирался из машины. Он застонал, распрямляясь, наверно, из-за боли в мышцах: слишком много времени пришлось провести скорчившись. Наконец, словно под гипнозом, Линда поступила так, как он сказал: натянула трусики и доверху застегнула жакет, чтобы не было заметно измятое платье. Она сознавала, как под тканью платья до сих пор пылает ее тело, как все еще напряжены соски.