Поцелуй в темноте

– Никуда они не денутся. Распишусь позже.

– Марш к группе! – Она заторопилась по тропинке, прочь от него.

Он поставил хорошую оценку виду сзади, особенно ногам. Он тащился за ней следом, раздумывая на ходу, что бы еще сказать. Непростая ситуация всегда вызывала у него прилив энергии.

Она неожиданно остановилась, и он с наслаждением врезался в нее. Что за грудь – большая, упругая!

– Извините, – сказал он, обнимая ее, словно иначе ему было бы трудно удержаться на ногах. Вблизи она смотрелась еще более соблазнительно.

– Учтите, Митч, – сказал она, высвобождаясь, – я терпеть не могу адвокатов. Я всегда вспоминаю слова своего отца: между шлюхой и адвокатом нет ни малейшей разницы. Оба отдаются за деньги. Поработав здесь, я еще больше убедилась в его правоте.

– Тогда зачем вы здесь работаете?

– Я журналистка. Мне нужны деньги. – Она помахала рукой. – Возвращайтесь к группе. Не тратьте понапрасну время.

Не дав ему шанса ответить, она заторопилась дальше. Но Митч устремился за ней. Он привык, что ничто в жизни не дается ему просто так. Если ему чего-то хотелось, он был вынужден добиваться своего в поте лица.

– Я занимаюсь юриспруденцией, – сказал он, обнаружив ее на камне у полосы прибоя, – ради денег. На самом деле я – изобретатель.

– Неужели? – Ее зеленые глаза глядели недоверчиво.

– Да. Я придумал лекарство, которое сейчас проходит проверку. На это могут уйти годы – сами знаете, бюрократия.

– Что же это за лекарство?

Он присел на камень с ней рядом, глядя на нее как можно более бесхитростным взглядом.

– Нечто такое, без чего не может обойтись ни одна женщина.

– Переносной определитель вранья?

Он притворился оскорбленным и стал провожать взглядом пенные валы, лениво подкатывающиеся к берегу.

Она дала себя обмануть – прикоснувшись к его руке, она молвила:

– Расскажите мне о своем изобретении.

– Это таблетка, – сказал он, сохраняя серьезное выражение. – Она делает сперму менее калорийной.

Ройс замигала, не сразу спохватившись.

– Вот мерзавец!

– До совершенства я еще не дошел, но мне осталось совсем немного.

Она толкнула его в грудь обеими руками, но он успел заметить улыбку на ее лице. Он поймал ее за руки.

– Дайте мне шанс!

Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, едва не соприкасаясь губами, обдавая друг друга горячим дыханием. Он уловил головокружительный аромат ее духов. От ее тела так и веяло жаром, ее восхитительная грудь прикасалась к его груди. Волны ритмично накатывались на берег, располагая к хорошо знакомому обоим телам ритмическому занятию.

– В данный момент со мной не очень-то весело, – сказала она наконец. – Моя мать недавно скончалась от рака. Я никак не смирюсь с тем, что ее больше нет… – В глазах у нее блеснули слезы.

– Расскажите, как это произошло.

Следующие два дня они не расставались. Говорила в основном она – о матери. Он слушал, держа ее за руку; Заходить дальше он пока не осмеливался, чувствуя, что ее уже достаточно издергали озорники-юристы.

Он не делился с ней своими профессиональными проблемами. Зачем, раз она ненавидит адвокатов? Для того чтобы передумать, ей понадобится немало времени. Разумеется, он ни разу не позволил разговору перейти на его семью, его прошлое. Это было табу.

Он впервые исполнял роль чуткого кавалера. Обычно он покорял женщин силой. Если они отшатывались, он махал на них рукой. Однако он понимал, что Ройс не из тех, кто клюет на мускулистых балбесов из раздевалки.

Она вызывала у него интерес, озадачивала его. Ее представления о жизни показались ему оригинальными, сама она все больше его завораживала.

В последний вечер был устроен прощальный ужин у бассейна с лечебными грязями. Митч ждал Ройс, но она не явилась. Он нашел ее на темной автостоянке: она загружала свои вещи в видавшую виды «Тойоту».

– Не удерете же вы, не попрощавшись!

Именно это она и собиралась сделать. Выходит, он ошибся на ее счет: ему-то казалось, что дело сдвинулось с мертвой точки…

– Меня ждет отец. – Она захлопнула багажник и подошла к дверце. – Я вынуждена торопиться обратно в Сан-Франциско.

– Он болен?

– После смерти матери он… в депрессии. – В темноте было трудно разобрать выражение ее лица, однако, судя по голосу, у нее разрывалось сердце от жалости к отцу.

Он дал ей салфетку, прихваченную со стола, и ручку.

– Запишите свой номер телефона. Я вам позвоню. – Он поостерегся спрашивать, захочет ли она снова с ним увидеться, – мало ли, каков будет ответ?

Она послушно нацарапала несколько цифр.

– Меня целый месяц не будет дома. Я накопила денег, чтобы свозить отца в Италию, к родственникам матери.

– Месяц? – Это прозвучало, как смертный приговор. Он терпел весь уик-энд, надеясь встретиться с ней в Сан-Франциско. Теперь придется махнуть рукой на предосторожности. Он обнял ее. Объятия получились более грубыми, чем ему хотелось. – Не забывайте меня.

Не дав ей ответить, он взял ее за подбородок и поцеловал. Он планировал нежный поцелуй, но не имел ни малейшего представления о нежности. Его губы расплющили ей рот. Она покачнулась, схватила его за плечи, чтобы устоять, вскрикнула от неожиданности. При этом ее рот приоткрылся, и он воспользовался брешью, чтобы засунуть язык ей в рот и нашарить там кончик ее языка. Она ответила на поцелуй, судорожно обняв его за шею.

Ее пальцы уже ерошили ему волосы. Его мужское естество должным образом отреагировало на происходящее. Зачем он ждал столько времени?

– Митч… – прошептала она ему в самое ухо. – Еще один шрам от все той же драки?

Дьявол! Она нащупала у него на голове, в волосах над ухом, третий шрам. Она уже спрашивала его о происхождении двух шрамов у него на лице, но он отмахнулся, сославшись на давнюю драку. Это не вполне соответствовало действительности, зато не препятствовало продвижению по служебной лестнице.

Сейчас он что-то неопределенно буркнул и отвлек ее, прижав к себе, чтобы она почувствовала всю твердость его намерений.

– Не надо, – прошептала она с улыбкой.

Если бы он хотя бы на мгновение поверил, что она действительно возражает, то немедленно отпустил бы ее, но она продолжала его обнимать, ее губы оставались в той же близости от его лица. Даже в темноте безлунного вечера он видел отблеск страсти в ее зеленых глазах.

Она нашла губами его губы. Он ответил со всей своей необузданностью, навалился на нее всем телом, едва не опрокинув на капот машины. Ей это пришлось по нраву: она едва не царапала ему затылок, ее бедра тесно прижались к его.

Он запустил руку ей в волосы, намотал их себе на ладонь. Рывок – и ее голова была запрокинута; в его распоряжении оказалась вся ее нежная шея. Сначала он покрыл поцелуями этот участок ее тела, потом двинулся вниз – туда его манил вырез ее блузки. Его язык забрался в тесное ущелье между грудями, рука с наслаждением обхватила одну грудь.

Ознакомившись с формой ее груди, он потрогал большим пальцем сосок и быстро добился, чтобы он напрягся.

– О, Митч!..

Он отпустил ее волосы, сделал шаг назад. Она упала ему на грудь, уткнувшись макушкой ему в подбородок. На то, чтобы расстегнуть ее блузку, ушло одно мгновение. Ее кружевной лифчик с половинными чашечками оказался образцом интимного искусства. Лежащая в нем грудь преподносилась Митчу, как трепетная языческая жертва.

– Понятно: фронтальная загрузка. – Он расстегнул лифчик. Груди легли ему в ладони, которые ему пришлось при этом широко раскрыть. Его возбуждение было теперь так сильно, что застежка-«молния» выступала в роли пыточного приспособления для его рвущейся на волю мужественности.

Сердце Ройс трепетало прямо у него в руке, прерывистое дыхание обжигало ему шею. Он наклонился и поцеловал сначала одну, потом другую грудь, неторопливо очертив языком твердые соски.

– На заднем сиденье твоей «Тойоты» нам хватит места.

– Я тебя едва знаю, – прошептала она. – Это будет просто секс.