Наследство

Где-то рядом запела птица, ее песню подхватила другая. В этот тихий полуденный час они слышали звон стаканов из дома рядом.

— Ты не спрашиваешь о моем путешествии, — заметил Поль.

— Ах, да. Как дела?

— Прекрасно.

Она не обратила внимания на краткость его ответа.

— Отлично. Ты уже все закончил?

— Ты имеешь в виду турне? Я, кажется, сказал тебе, оно продлится еще четыре недели.

— Да, вроде ты говорил что-то, но не могу понять, почему тебе надо присутствовать на каждом концерте. Они, должно быть, похожи один на другой. Да и он тоже совершенно одинаковый, где бы ни был. И мне не нравится, что тебя подолгу не бывает дома.

— Мне тоже это не нравится. Но я должен закончить работу.

— Нет, тебе нравится заниматься этим. Тебе нравится. Тебе очень понравилось делать фильмы.

Он видел перед собой ее злые глаза.

— Я надеялся, что ты понимаешь. Я объяснил тебе, что чувствую при этом.

— Ты никогда раньше ничем так не увлекался, за исключением меня.

— Я до сих пор увлечен тобой, — ответил он, скорее машинально.

— Ты увлечен работой. Раньше ты так не относился к работе.

— Я стремился к этому. — Он не был уверен, стоило ли ему делиться с ней своими мыслями. Обычно они не обсуждали его работу; ее интересовала только собственная карьера. — Я всегда ждал, что когда-нибудь подвернется дело, которое заинтересует меня. Мне не приходило в голову, что я сам должен искать его, что не всегда все появляется само собой. — Он печально улыбнулся. — Удивительно, но мне понадобилось много времени, чтобы понять это. Это объясняется тем, что я всегда имел деньги и мне не нужно было думать о том, как зарабатывать их на жизнь.

— Все это абсолютный вздор. Если ты достаточно терпелив, все приходит само собой. Эту работу предложил тебе Ларри. Ты ведь не бегал за ней высунув язык.

Помолчав, он ответил:

— Ты права. Но все бы заглохло, как многое другое, если бы я не занялся этой работой, я учился и ходил за Ларри по пятам, как ребенок, который учится ходить. А может быть, просто подошло время: мне не хватало чего-то интересного.

— Хорошо еще, что тебе стало не хватать чего-то, а не кого-то, — пошутила она. Потом добавила, не скрывая зависти: — Хотела бы я быть на твоем месте. — Она смотрела на Лос-Анджелес и поэтому не заметила удивленные глаза Поля. — Надеюсь, что такое случится и со мной когда-нибудь. Ведь со многими так и происходит, правда? — Они помолчали. — Сколько времени уйдет на этот фильм?

— От четырех до шести месяцев. Но обещаю, мы сразу уедем куда-нибудь, совершим какое-нибудь путешествие и…

— А потом что ты будешь делать?

— Какой фильм?

Она кивнула.

— Еще не знаю. Что-нибудь подыщем интересное.

— А если обо мне? Я для тебя интересна. Ларри считает, что у меня захватывающая внешность, он сам мне это говорил. Ты мог бы сделать фильм обо мне.

Поль нахмурился, потом быстро сменил выражение лица.

— Пожалуй. Когда-нибудь я это сделаю. Мне хочется выпить еще. Тебе тоже налить?

— Да. — Она пошла за ним в дом. — Этот фильм мог бы очень помочь мне, Поль.

— Этот фильм? Каким образом? — Он улыбнулся ей. — Ты самая известная фотомодель в стране. Документальный фильм о черных и белых сторонах этого бизнеса меня как-то не впечатляет.

— А тебе не надо касаться черных сторон.

— Нет, мы должны касаться и того и другого. Именно это и отличает документальный фильм от других. — Он обнял ее. — Как он может помочь тебе?

— Любая реклама помогает, — уклончиво ответила она. Поль заглянул ей в глаза.

— Ты что-то недоговариваешь. В чем дело?

Она уткнулась ему в грудь, спрятав лицо в его рубашке:

— Просто мне плохо. Я хочу…

Поль прижал ее крепче. Я хочу. Он подумал о том, что большинство предложений Эмилии начинались именно с этих слов.

— Что? — спросил он.

— Быть счастливой.

Поль на мгновение почувствовал беспомощность.

— Я думал, что ты счастлива.

— Иногда да. Я стараюсь, но иногда не получается.

Он продолжал обнимать ее, не зная, что сказать, не понимая, что именно она хочет и как он мог ей в этом помочь.

— Я просто думаю, что если что-то поможет мне продемонстрировать, что я не такая, как все… более интересная, то я буду нужна им не только из-за моей внешности.

Он вновь уловил в ее голосе испуг. Интересно, какова бы была его жизнь, если бы она зависела только от его внешности?

— Я подумаю о фильме, — ласково пообещал он. — Но я ничего не гарантирую.

Эмилия обняла его за шею и пригнула его голову для поцелуя.

— Спасибо, дорогой. Я знала, что ты постараешься для меня. Я всегда могу на тебя положиться.

«И все будет хорошо, все будут счастливы и довольны», — с иронией подумал Поль. Но все мысли исчезли, когда Эмилия, прижавшись к нему, стала снова целовать его, ее маленький язычок обжигал его рот, как огонь.

— Я скучала по тебе, — шепнула она ему и, встав на цыпочки, вытянула свое тело вдоль него, выставив одну ногу вперед.

Руки Поля чувствовали ее тело, мягкое и послушное, тепло ее кожи проникало через легкое платье, в котором она была. Он крепко сжал ее в объятиях, чувствуя каждую клеточку ее тела.

— Я скучала по тебе, — снова сказала она, прижимая его голову к своей. Одной рукой она ласкала его шею, потом просунула ее в открытый ворот его рубашки и, быстро расстегнув, стала гладить его грудь, проводя своими теплыми пальцами по темным шелковистым волосам у него на груди и нежной коже ниже пояса брюк. — Каждую ночь, — шептала она, ритмично двигая ногой между его ног. Когда Поль распахнул ее платье и стал ласкать ее грудь, она повернулась и повела его за собой в спальню.

Ей всегда удавалось замаскировать свою эгоцентричность страстью, которую она умела в нем разжечь.

— Итак, — сказал Ларри, когда они сидели в самолете, направляясь в Миннеаполис, — у вас был медовый месяц?

— У нас всегда медовый месяц, — шутливо ответил Поль. Он никогда не понимал мужскую потребность похвастаться своими сексуальными подвигами, если только они не были полными импотентами и это не помогало им почувствовать себя настоящими мужчинами.

Но дело было в том, что неделя, которую они провели вместе с Эмилией, вовсе не походила на медовый месяц, разве только что в постели. Они не знали, о чем говорить, а если они и беседовали, то казалось, что каждый говорил о своем. А через два дня Эмилия стала исчезать то на работу, то за покупками или приглашала на обед друзей. По правде говоря, должен был признаться Поль, что бы ни ожидало его в компании Фарлея, он был рад, что был сейчас в самолете.

— Кроме того, я немного поработал.

— Отлично. Я тоже. — Ларри протянул ему папку. — Вот описание жизни Фарлея.

Поль ухмыльнулся и тоже протянул ему папку.

— А это описание фильма, его основной план, пятый вариант.

— Черт возьми! Молодец. Так, посмотрим.

Они молча углубились в чтение, затем до конца полета работали над списком людей, которых собирались интервьюировать, обдумывали площадки для съемок, которые нужно было арендовать, и сцены с Фарлеем.

— А где эту неделю был Фарлей? — спросил Поль.

— В Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, встречался с агентами по продаже предметов искусства. Хочет, чтобы они нашли ему новые статуэтки взамен тех, которые у него украли. Он одержим ковбоями, он подражает им или что-то в этом роде. Еще он разговаривал со страховым инспектором, который расследует ограбление. Я звонил ему вчера вечером, он был в порядке; конечно, нанюхался кокаина, но не думаю, что это по нему заметно, если не знать, в чем дело. Готов поспорить, он очень ценит свое турне и наш фильм. И поэтому старается сдерживать себя. Что будет потом, сказать уже не берусь.

Ларри оставался в Миннеаполисе на протяжении всех концертов, потом уехал опять.

— Постараюсь приехать на заключительный в Вашингтоне, — пообещал он, когда они с Полем завтракали до его отъезда. — Он должен быть потрясающим. Билеты на трибуны распроданы по двести долларов с человека, и устроители концерта ожидают получить еще четверть миллиона. Конечно, это все добровольные пожертвования, но, тем не менее, прямая трансляция, деньги, которые льются рекой… — Он покачал головой: — Они начали с нуля, а получилось первоклассное зрелище.