Состоятельная женщина. Книга 1

– Я думаю, мне лучше отправиться в контору к Уилсону, навестить остальных, Клив. Я хочу поблагодарить их и убедиться, что о них позаботились, – заметил Адам.

– Пусть Вайолет взглянет на твои руки, Адам, – твердо наказал Клив. – Мне кажется, они кровоточат.

В тот же день, чуть погодя, Адам ходил взад и вперед по библиотеке в усадьбе Фарли. Лицо его было задумчиво, в перевязанной руке он держал стакан бренди с содовой. Только что пришедший Уилсон сидел на диване, глядя на него в упор, и молча пригублял свой виски.

Адам наконец прервал свое безостановочное расхаживание и сел на стул напротив него. Он зажег сигарету, затянулся и заговорил:

– Как ты думаешь, Уилсон, пожар начался на складе? Загорелось так внезапно, и огонь сжег все слишком быстро, на мой взгляд. Я уже спрашивал Эдвина, он ответил, что деревянные бадьи пылали вовсю, когда он отпер дверь, и первый ряд тюков уже горел. Я предполагаю, что разлетевшиеся искры могли зажечь дерево, а сквозняк из двери, вероятно, раздул пламя, но это все же остается загадкой для меня. А ты что думаешь?

Уилсон молчал, губы его были плотно сжаты, лицо – сама важность. Он вздохнул и посмотрел прямо в глаза Адаму.

– Я осмелюсь предположить, сквайр, но это весьма неприятно.

Адам подался вперед и уставился на Уилсона напряженным взглядом.

– Продолжай, Уилсон. Ты, вероятно, уже что-то надумал, я тоже размышлял весь день.

Уилсон нахмурился.

– Вероятно, поджог.

– Поджог! – Адам был до того поражен, что рывком откинулся и с грохотом швырнул свой стакан на стол. – Ах, да ты что, Уилсон, это невозможно. Конечно же нет!

– Хорошо, сэр, сырая шерсть не загорится так просто. А дерево – другое дело. Я тоже говорил с господином Эдвином, и он рассказал мне то же самое – что бадьи пылали, как факелы. Немного керосина на тюк, и он через мешковину впитается в шерсть. – Уилсон остановился и, вздохнув, заглянул в свой стакан. – Знаете, сквайр, возможно, сегодня утром был дьявольский поджог, но с ним справились благодаря смене ветра и начавшемуся дождю. Мы лишь отчасти совладали с пожаром на складе, знаете.

– Но почему? – спросил Адам, все еще ошеломленный и оглушенный словами Уилсона.

Уилсон колебался. Он отхлебнул виски и посмотрел Адаму прямо в глаза:

– Месть.

– Месть! Месть за что? Кому? Я был более чем порядочен с этими людьми все эти годы, клянусь Богом. Ты не можешь говорить всерьез, дружище!

Уилсон, несколько часов обдумывавший этот случай с пожаром, тщательно подбирал каждое слово. Он знал, что должно быть сказано, но чувствовал, что должен изложить свое мнение в наиболее дипломатичных выражениях. Он откашлялся.

– За последние годы вы довольно долго не бывали на фабрике, сэр, это, что касается ваших отъездов и всего прочего. Рабочие мало общались с вами. А когда вы и появлялись, то ваше пребывание было непродолжительным.

– Ближе к делу, Уилсон. Ты сказал – месть. Я хочу знать, что ты имел в виду, – настаивал Адам.

Уилсон медленно выдохнул:

– Я думаю, поджог был устроен преднамеренно, из-за мастера Джеральда.

Адам замер, широко распахнув глаза.

– Мастер Джеральд! Что же тут было в мое отсутствие? Господи, Уилсон, я спущу с него шкуру, если он виновен в этом. Я с него кожу заживо сдеру!

Уилсон нервно откашлялся.

– Послушайте, сквайр, мастер Джеральд – хороший работник. И я первый скажу это. Он любит фабрику так же, как и его отец. Но мастер Джеральд, – ну, сэр, он совсем не умеет ладить с людьми. Большинство из них лишь поворчит и отвернется, не обращая на него внимания и занимаясь своим делом. Но на фабрике есть небольшая группа работников, настроенных крайне отрицательно. Смутьяны, в какой-то степени, можно так сказать. Лейбористы, знаете ли, сэр. Ну, они пришли к мастеру Джеральду и возмутились тем, как он с ними обращается.

– Без всяких этих штучек, Уилсон, – непреклонно заявил Адам, его гнев был все более заметен.

– Эта его манера, как я и сказал, – продолжил Уилсон, зажигая дешевую сигарету. – Он вытолкал всех этих парней взашей, ужасно разозлив их, доведя до бешенства. И когда они пришли к нему из-за пустячных просьб вроде увеличения перерыва для чаепития, то он просто выгнал их вон.

– Это несерьезно! Не думаешь же ты, что я поверю, будто пожар начался с отказа мастера Джеральда предоставить им больше времени для чая. Это нелепо и чертовски смешно, Уилсон! – взорвался Адам, его самообладание мгновенно улетучилось.

– Нет, сквайр, не только поэтому, а из-за всех тех вещей, что происходили здесь в последние месяцы. Положим, незначительных, но я знаю нескольких парней, которые недавно были в бешенстве от грубости мастера Джеральда, его издевательств, вспыльчивости и всего прочего, – голос Уилсона затих.

Адам тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула, пристально глядя на Уилсона.

– Итак, ты полагаешь, что кто-то из них и устроил этот пожар. – Теперь Адам подался вперед, его проницательный взгляд стал еще острее. – Но ведь это неблагодарное дело, Уилсон, могла же сгореть и вся фабрика, и они неделями оставались бы без работы на частичном жалованьи.

– Да, я знаю. Я тоже обдумывал этот факт, – устало размышлял Уилсон. – Но я полагаю, огонь был зажжен, чтобы привлечь внимание. Я не думаю, что они это устроили нарочно, а лишь не смогли с ним справиться, как это и получилось. Правда, я так считаю. Знаете, как мне кажется, сэр? Они собирались организовать небольшое возгорание, испортить несколько тюков с шерстью. Как я и сказал, привлечь внимание. Слегка намекнуть, причинить неприятности и заставить нас сесть и сделать выводы.

– Кто виновен? – спросил Адам, не сводя с Уилсона свирепого взгляда.

– Вот-вот, сквайр, я не могу указывать пальцем. Та группа рабочих, о которой я упоминал, вся была на фабрике сегодня утром, и все они старались как черти, работали вовсю. – Уилсон воздержался от замечания, что трое из наиболее рьяно выступавших против Джеральда Фарли, на самом деле случайно отсутствовали в этот день. Он разберется с ними позже, лично. Он был уверен, что имел место поджог и знал наверняка, что поджог устроили отсутствующие. Пусть они боятся кары Господней. Он молился в душе, чтобы Адам Фарли пожелал того же своему сыну.

Адам задумался, размышляя над словами Уилсона, потом сказал:

– В том, что ты сейчас говоришь, нет никакого смысла. Зачем им устраивать пожар, а потом подставлять свои головы? Это было бы безумием.

– Я уже сказал вам, сэр, я думаю, они затевали все это, чтобы немного напугать, только и всего, они не ожидали, что огонь может выйти из-под контроля и разгореться с такой силой.

Адам молчал, в его душе закипал гнев на Джеральда. Он попытался успокоиться и все ясно обдумать. Сказанное Уилсоном имело смысл – в какой-то степени. Сырая шерсть, облитая керосином, сначала тлела и лишь потом загорелась. Возможно, облили керосином только один тюк. Тот, кто поджигал, рассчитывал, вероятно, что будет повреждена лишь часть склада и сгорит лишь несколько тюков. „Болваны, – сердито подумал он. – Проклятые тупые болваны!” Склад тут же запылал вовсю, ведь он был деревянный. Они этого не предусмотрели, равно как и последствий своих безответственных действий. Они не представляли себе, какая опасность грозила деревне и всем фабричным строениям.

– Очень хорошо, Уилсон, я принимаю твои объяснения. Возможно, ты прав в своих предположениях, – произнес наконец Адам. Лицо его было сурово. – И поскольку члены этой радикальной группы, о которой ты говорил, работали здесь сегодня утром, мы не можем им предъявить никаких обвинений, я так полагаю?

– Да, сэр, – с жаром отозвался Уилсон. – Не можем. Не посмеем. Во-первых, у нас нет доказательств, и потом то, как эти парни помогали тушить пожар, – ей-богу, сэр, они обидятся, это уж точно. И к тому же они будут покрывать друг друга. Ручаюсь, сэр, если мы начнем говорить о поджоге, ответственность за забастовку понесем тоже мы. – Уилсон мрачно кивнул и откашлялся. – Может, вы сумели бы поговорить с мастером Джеральдом, сэр, когда он вернется завтра из Шипли. Осмелюсь предположить, чтобы вы посоветовали ему умерить свой нрав и поменьше грубить ребятам.