Любовь и деньги

Слэш все еще смотрел вслед такси, пока не скрылись хвостовые огни, и затем повернулся к Питу:

– Зачем безумствовать и злиться, когда можно стать с ними наравне?

Пока Слэш размышлял насчет денег, власти и мести, Пит думал о девушке, которую видел в кабинете. Интересно, кто она и чем занималась с Расселом Даленом, который при всем своем богатстве ей в отцы годится?

– Ты же прекрасно знаешь, чем она могла с ним заниматься, – презрительно заметил Слэш. – Надеюсь лишь, что она здорово заставила его попотеть.

Он не сказал о том, что тоже заметил девушку, с какими-то необыкновенными, косо поставленными глазами и блестящими иссиня-черными волосами, чья фотография в серебряной рамке стояла на полке за столом Рассела Далена. Она казалась такой богатой и отчужденной, царственной и недоступной. Это, конечно, была девушка из другого мира, чем та, которую он только что видел рядом с Расселом Даленом.

Пока пожарные машины, оглушительно воя, стремглав подъезжали к горящему зданию, Слэш все продолжал думать и думать о девушке на фотографии. И прикидывал, что надо сделать, чтобы ее добиться.

В понедельник Слэш позвонил Расселу Далену.

– Вы меня не знаете, не знаете как меня зовут, – сказал он представляясь, – но в пятницу вечером я спас вам жизнь. И Лане тоже. И нам есть о чем поговорить.

– Но она не то, что вы думаете, – сказал Рассел, игнорируя подтекст, который молодой человек вкладывал в свои слова. Он догадывался о том, что последует, и хотел предотвратить откровенный шантаж. – И хочу вам напомнить, что это не я поджег здание. Тем не менее я хотел бы вас отблагодарить. Вы заслужили награду.

– Меня ваша награда не интересует, – заявил Слэш, – я желаю, чтобы вы опять приняли моего отца на работу.

– А кто ваш отец? – спросил очень удивленный Рассел.

– Ричард Стайнер, – сказал Слэш. – Имя Расселу было знакомо, но вспомнить человека, кому оно принадлежало, Рассел не смог. – Он работал в бухгалтерии. Пока Трип Ланком его не рассчитал. По вашему приказанию.

– Я займусь этим, – пообещал Рассел, осторожно и неуверенно. Он был благодарен за спасение, но опасался, что его каким-нибудь образом загонят в ловушку. Рассел действительно отдал приказ сократить расходы, но ему совершенно было неизвестно, кто именно будет сокращен. Все дела со штатом служащих решал Трип. Рассел запросил послужное дело Ричарда Стайнера, нашел его трудовую репутацию безупречной и сказал Трипу, что в своем приказе о сокращении штата, в связи с перерасходом заработной платы, он делает одно исключение.

– Ричард Стайнер был ценным работником. Он работал на фирму почти двадцать лет. Нельзя ли его вернуть? – спросил Рассел Трипа. В фирме «Ланком и Дален» было принято никогда не давать прямых указаний. Стиль, господствующий в фирме, всегда был сослагательного наклонения. Приказ Рассела был подан в форме предложения, но Трип ни минуты не сомневался, что это приказ.

– Как вам угодно, – ответил Трип, уязвленный тем, что его решение отменил партнер отца по фирме, – постольку поскольку я сам не должен буду этим заниматься. Не хочу терять авторитет и выглядеть непоследовательным в глазах подчиненных.

Рассел Дален лично позвонил Слэшу, но только после того, как проверил все ведомости, которые вел Ричард Стайнер и навел самые тщательные справки о шустром и нервном сыне Ричарда Стайнера. Он позвонил в Аделфи относительно характеристики Слэша и очень подробно расспросил о нем его хозяина в Меррил Линч. Характеристика из колледжа свидетельствовала, что у Слэша по всем предметам высшие оценки. А его прежний босс сказал, что Слэш Стайнер самый умный подросток из всех, которые когда-либо подрабатывали в его офисе. Его активность не знает преград.

– Ваш отец опять будет принят на работу. И вы тоже можете работать на нас, – сказал ему Рассел. – И конечно, мы рассчитываем на ваше умение хранить тайну.

– Но это плата за молчание, а не деловое предложение, – ответил Слэш.

– Тогда считайте, что я приглашаю вас на работу, – сказал в восхищении Рассел. У Слэша Стайнера была та самая напористость, которой сам он не обладал.

– Сколько вы платите?

– Семь тысяч. – Это было на две тысячи больше обычного жалованья новичка.

– Пусть будет семь тысяч пятьсот, и я подумаю о вашем предложении, – ответил Слэш.

Сначала молодой человек, которого Рассел Дален нанял за первоначальное жалованье в семь тысяч пятьсот годовых, ничем особенно не отличался от прочих молодых людей в этот последний год эры Эйзенхауэра. Он носил нарочито бесформенный серый костюм, белую рубашку сетчатого плетения, застегнутую на все пуговицы, и репсовый галстук в скромную темную полоску. Ботинки его всегда блестели, волосы были аккуратно причесаны, и он только что получил свидетельство бакалавра экономических наук.

Его представления о любви, как и у прочих американцев в годы, предшествовавшие появлению противозачаточных пилюль, были сформированы фильмами с участием Дорис Дэй и Элизабет Тейлор, песнями, которые рифмовали «розы» и «грозы» и утверждали, что любовь и брак всегда следуют вместе, как лошадь и повозка. Его представления о деньгах были тоже общепринятыми, а именно, что настоящие большие деньги наследуются, а не зарабатываются, что они – принадлежность старых, а не молодых и что с таким трудом заработанные деньги требуют бережного к себе отношения, их нужно вкладывать очень осмотрительно и всегда иметь некоторую сумму, отложенную на черный день, который обязательно когда-нибудь настанет.

В 1960 году, когда от человека требовалось, чтобы он всегда и во всем соответствовал предъявляемым требованиям, Слэш очень хорошо умел соответствовать.

Единственное, что отличало его от прочих – у него был белый спортивный автомобиль, и еще за ним замечали, что он всегда парковался, не имея талона об уплате за стоянку.

Он ни в коей мере не отказался от своих мечтаний стать богатым, но как этого добиться в существующих обстоятельствах, определяемых его происхождением и духом времени, на этот вопрос у него еще не было ответа.

V. СТАРЫЕ ДЕНЬГИ – НОВЫЕ ПРАВИЛА

Фирма «Ланком и Дален» была не самой большой и не самой старой на Уолл-стрите. Однако она считала себя одной из лучших. Фирма «Ланком и Дален» гордилась тем, что она платежеспособна, устойчива и престижна. Фирма «Ланком и Дален» не искала клиентов. Клиенты сами искали сотрудничества с «Ланком и Дален», любили повторять старшие партнеры фирмы, потому что их фирма имеет дело не просто с деньгами, но с деньгами честными. Старыми деньгами, деньгами, достойными уважения, стабильными и безупречными. Деньгами, что сопутствовали порядочным именам, адресам и профессиям. Деньгами, которые были обеспечены традицией и надежностью. Деньгами, которые не знали выражения: «Я сожалею, но…» Портреты двух основателей фирмы и восьми ее действующих партнеров украшали обитые деревянными панелями коридоры. И конечно, среди них не было ни одного женского портрета. Все эти замечательные люди курили кубинские сигары марки «Чивас регаль» и одевались у тех портных с лондонской Сэвил Роу, у которых одевались их отцы. Каждый партнер был образцом надежности, осторожности и трезвости. И у всех был такой важный вид, словно им по сто десять лет.

– Ни одного бунтовщика, – любил повторять Ланком Младший и всегда гордился этим обстоятельством.

Офисы были под стать партнерам: благоприличные, солидные, меблированные с чувством собственного достоинства. Перестроенные и заново обставленные после пожара, офисы выглядели так, как в первый день творения: словно они существовали вечно, молчаливые, в деревянных панелях, источающие запах само собой разумеющейся высоты положения и престижности. Паркетные полы были покрыты восточными коврами, на столах стояли лампы с зелеными абажурами, и в соответствии с единогласным решением, принятым администрацией, телефоны могли быть только черного цвета. В столовой, где обедали партнеры, мебель была красного дерева и стулья марки «Хепплуайт», на столах лежали полотняные скатерти с Мадейры, всегда красовались свежие цветы. Здесь пользовались английским серебром и китайским костяным фарфором. И никогда не подавались спиртные напитки, к изумлению и унынию шеф-повара, бургундца, выписанного прямо из ресторана «Шамбор». Лютер Дален и Хэмилтон Ланком уделяли большое внимание тому, чтобы всюду царила атмосфера постоянства и надежности, столь высоко ценимая деловыми людьми из республиканской партии, богатыми вдовами и семейными поверенными, которым фирма оплачивала их посреднические услуги.