Снежинка на солнце

Правда, в душе она обвиняла себя в излишне драматическом подходе к сложившейся ситуации. У нее ведь имелись очень серьезные доводы в защиту Сета. Однако Женевьева запаниковала. В последние сорок восемь часов многое изменилось. Неизвестно вообще, как будут разворачиваться события дальше.

Она задула старую лампу. Убрала со стола свои письмена, завернулась в одеяло. В избушке было достаточно прохладно.

— Что ты, черт возьми, насупилась? И зачем так укуталась?

— Пытаюсь согреться. Потом пойду спать.

— Сейчас? Но мы еще не закончили…

— Долгий день. Я устала. — И не хочу иметь дело с… тобой, хотела сказать она, но промолчала и резко наклонилась вперед, чтобы задуть вторую лампу.

— Оставь свет, — отрывисто попросил Таггерт. Удивленная нервозностью в его голосе, Женевьева вздрогнула.

— Да ради бога. — Она повернулась. Посмотрела на Джона.

Он сидел мрачный и непроницаемый. Совсем недавно девушка чувствовала себя в кольце этих сильных рук в полной безопасности. Ситуация резко изменилась. От волнения ее губы задрожали.

— Черт, Женевьева…

— Джон, пожалуйста, успокойся. Я не собираюсь загружать тебя своими проблемами. — Она подошла к кушетке, стянула с себя джинсы, свитер и забралась в спальный мешок. — Давай лучше спать. Утро вечера мудренее.

Свернувшись калачиком, она молила об одном: Морфей, унеси побыстрее в свое царство.

Таггерт изучал танцующие на потолке тени от лампы.

Снаружи все еще злился и бушевал ветер, переходя от грозных завываний к леденящему душу шепоту. Но зато внутри было достаточно тихо. До мужчины лишь доносилось легкое дыхание девушки и тихое потрескивание огня в камине.

Однако Джону было все равно не по себе. Мысли не давали покоя, эмоции бурлили и не находили выхода. Он снова и снова обращался к одному и тому же: кажется, Женевьева, несмотря на их словесные баталии, нашла его привлекательным. И она, очевидно, хочет довериться ему. Считает честным и порядочным.

А что он дает ей взамен? Великолепный секс. И ноль процентов в смысле дружбы и понимания. Несколько минут разговора об ее брате, и жестокий приговор: «Вина доказана и обжалованию не подлежит».

Ты настоящий мужчина или обычный подлец? Вопрос риторический.

Таггерт нервно потер руками лицо. Нет, он, естественно, не считал себя мерзавцем. Джон бережно относился к людям, особенно к беззащитным женщинам. Вот и прошлой ночью, заманив Боуен в постель, по-настоящему боялся причинить ей боль. Однако он не планировал иметь с девчонкой серьезные отношения. Кстати, вероятно, первый раз заслужил медаль за подвиг в личной жизни — вовремя пытался остановиться.

Но не тут-то было. Женевьева сама лезла на рожон. Подливала масла в огонь, будоражила, раздувала страсть.

Она первой поцеловала его, она отчаянно прижималась к нему своим маленьким телом, одаривая сладостными ощущениями. А он всего лишь мужчина. Конечно, не святой. Кто может обвинить его в чем-либо? Он провел ночь с очаровательной молодой женщиной, доставил ей максимум наслаждения. Правда, не ожидал тяжелого разговора утром. Ну да ничего. И это можно пережить.

Хотя как сказать…

Неужели ты, парень, потребуешь, чтобы такая замечательная девушка признала своего брата хладнокровным убийцей? Это жестоко.

Однако факты остаются фактами. Сет убил своего друга Джимми Данна, и только Женевьева отрицает очевидное.

Но какая самоотверженность! Очевидно, Женевьева будет бороться за своего брата до последнего вздоха. Впрочем, окажись его брат в беде, Таггерт поступил бы так же. В чем-то они похожи с этой крошкой. Нет, малышка Боуен морально сильнее. Джон не смог бы выхаживать врага. Кроме того, он очень дорожил своей репутацией. И почему только девчонка, умная и проницательная, продолжает верить ему?

Таггерт выдохнул. Черт, надо что-то предпринимать. Положение не из лучших. Не дай бог пожалеть эту особу. Забудешь и про служебный долг, и про ответственное задание. Джон чувствовал себя просто отвратительно. А ведь считал, что правда на его стороне. В смысле дела об убийстве.

Раздалось тихое шуршание нейлонового покрывала. Девушка неожиданно встала с кровати. Пару раз зевнула, дошла до камина, подбросила поленьев в огонь. Затем на цыпочках пересекла комнату и скрылась в ванной.

Джон будто голову потерял.

К черту все вопросы и сложные умозаключения. Таггерт решился на атаку.

— Ой! — Испугавшись, она прижала руки к груди и отступила назад. — Господи, Джон, как ты напугал меня. Что ты здесь делаешь? — Девушка попыталась протиснуться между ним и дверным косяком.

Мужчина на секунду перегородил ей дорогу.

— Иди ложись, Женевьева. Нечего бегать по ночам.

Она замерла как вкопанная.

— Значит, мне было нужно…

— Послушай, выключай-ка свет и укладывайся в мою постель. Вдвоем согреемся быстрее. Тем более нужно экономить дрова. У нас осталось их слишком мало. Будем согреваться другими способами. Ко всему нужен разумный подход.

Она сделала шаг в сторону.

— Не считаю твое предложение разумным.

— Прекрасно. — Он усмехнулся. — Но оставь свое мнение при себе. Давай, иди ложись.

Ее голова откинулась назад, глаза от злости сузились. Женевьеву просто взбесил приказной тон Таггерта. Командир нашелся!

— Оставь меня в покое.

— Нет.

Девушка чуть не задохнулась от возмущения.

А он еле слышно произнес:

— Я не трону тебя, если ты об этом беспокоишься.

Выражение ее лица было непроницаемым.

— О таких глупостях я и не думала, — холодно прошипела она.

Кошечка выпускает коготки, ничего, усмирим, подумал Таггерт. Затем схватил девушку за руку и потащил к кровати.

— Забирайся.

Она упрямо мотнула головой, но вдруг неожиданно подчинилась.

— Хорошо, если ты так настаиваешь…

Дрожа от нервного напряжения, Боуен забралась под одеяло и отвернулась к стене.

Таггерт быстро стянул джинсы и улегся рядом. Секунду он созерцал ее откровенно враждебную позу. Потом начал действовать. Без всяких предисловий обнял девушку за талию и прижал к себе. Ее обнаженные ноги были холодными как лед.

Недолго думая, он решил поделиться с бедняжкой своим теплом и забросил ногу сверху на ее колени. Нерешительно замер, затем откинул волосы с ее тонкой высокой шеи и прижался к ней горячими губами. Как же чудесно пахла девушка — как цветочный нектар, как душистые травы, как нежнейшая роза…

Он боялся поранить ее бархатистые лепестки. И поэтому ласково гладил мягкую женскую кожу, не смея нарушить покой очаровательной Женевьевы Боуен. Но вдруг она повернулась к нему сама и погрузила пальцы в его густые волосы.

— Джон, да. — Девушка крепко прижалась к нему. — Да.

Огнем их страсти можно было спалить весь дом.

Джон пробрался под женскую рубашку, нащупал тонкие лямки бюстгальтера. Они оба застонали, когда его пальцы коснулись сосков. Ее руки тоже не оставались без работы: ощупывали мышцы исполинской спины, упругий живот, затем… устремились вниз.

— Не спеши, — прошептал он. — У нас целая ночь впереди. Пожалуйста, не спеши.

— Нет. Сейчас, сейчас, сейчас.

Они, обезумев от страсти, стягивали друг с друга одежду. Наконец все вещи полетели на пол. Она обхватила его бедра ногами, впиваясь ногтями в бицепсы, и снова прошептала:

— Быстрее, Джон, быстрее.

Желание поглотило его целиком. Он жаждал полностью раствориться в ней. Пальцы девушки подрагивали, когда она обхватила руками его лицо и прижалась жадными губами к его губам. Это прикосновение отозвалось в каждой клеточке большого мужского тела, кровь буквально забурлила, будто разряд тока достиг нервов. Таггерт гладил руками округлые женские бедра, его партнерша вся дрожала. Ее горячность туманила голову, и он напрочь забыл о самообладании. В данный момент он хотел полного слияния. Полного.

И вот — погружение в сладкую бездну. И он поймал ртом ее воодушевленный крик.