Тридцать три несчастья (ЛП)

- Потенциальный клиент, я полагаю? – спросила Хейли.

Надо было признаться и сказать, что речь о потенциальной девушке, но я не была готова обнародовать тот факт, что я гей. Я только-только стала наслаждаться обществом Хейли и не хотела, чтобы между нами возникла какая-либо неловкость.

- Как насчет пойти прогуляться? Я могла бы угостить тебя чашечкой кофе, если ты не против, - сказала я и стала успокаиваться.

- Прогуляться? Звучит замечательно. Может, заодно и позавтракаем? Я угощаю.

- А Пушинка с нами? – я заметила, что собаки нигде не видно.

- Нет, - Хейли открыла калитку и подождала, пока я пройду. – Она смотрит кино.

Я заметила, что она не улыбнулась.

- Ты серьезно?

- Да, ей нравится «Бриолин» ^{9}. Она может гонять мячик или терзать мягкую игрушку, но когда начинается фильм, она растягивается перед телевизором и не двигается с места до финальных титров. Да, и не вздумай подпевать. Это ее оскорбляет

- Она – хорошая компания, правда?

Хейли сняла с макушки солнцезащитные очки и нацепила на нос. Ее вьющиеся локоны свободно рассыпались по плечам. Она так сексуально выглядела в темных очках с развевающимися волосами, но мне не хватало ее ярких зеленых глаз.

- Она полна безграничной любви. Никогда не ругается, никогда не жалуется, разве что я прерываю ее киносеанс. Если мне грустно, она понимает это и сворачивается калачиком рядышком со мной.

- Может, именно этого и не хватает в моей жизни. Домашний любимец, кто-то, о ком нужно заботиться, ухаживать. – Я засунула руки в карманы своей кофты, пока холодный январский ветер толкал нас в спины.

- Так что, у тебя нет второй половинки? – спросила Хейли.

- Нет, - ответила я и поежилась. – Иногда я сомневаюсь, что когда-либо будет. Я не очень умею играть в эти игры с знакомствами и встречами.

- Иногда проще быть одной, - произнесла Хейли, обходя ливневку. – Никаких обид, никаких обязательств.

Мы прошли вверх по Сент-Энн и добрались до Бурбон-стрит. На перекрестке Хейли свернула направо. Если она и заметила развевающиеся у нас над головами полотнища радужных флагов, то виду не подала. Она недавно жила в этих местах и, вполне возможно, была не в курсе, что только что завела нас в самое сердце гей-квартала. Хейли принялась рассказывать мне о том, как познакомилась с семьей, обитавшей в соседней квартире, и тут мы прошли мимо двух мужчин, переодетых в знойных красоток. Хейли и бровью не повела. Она улыбнулась и спокойно поприветствовала их. У меня прямо от души отлегло. Может быть, когда я скажу, что я гей, это не вызовет у нее антипатии.

Как и обещала, я купила ей чашку кофе, мы нашли скамейку на солнышке и присели.

- А где ты жила раньше, пока не перебралась сюда? – спросила я.

Ее губы едва заметно дрогнули, прежде чем произнести:

- Я жила на Tchoupitoulas-стрит ^{10}. Недолго.

- О, так тебе не пришлось далеко переезжать. Ты, похоже, хорошо знаешь этот район.

Она сняла темные очки еще в кофейне, а теперь снова надела их и ответила:

- Ну, не совсем, - ее губы опять искривились. – Я никогда не заходила так далеко. И вообще, никогда досконально не узнаешь район, пока не переселишься туда. А ты давно здесь живешь?

- Всю жизнь. Правда, в этом доме всего шесть лет. Смешно сказать, но я ни разу не была на карнавале Марди Гра ^{11}, пока мне не исполнилось восемнадцать. Каждый год в это время родители увозили нас в Харахан к бабушке и дедушке. Они возили нас в школу на машине, пробки были ужасные, дорога занимала целую вечность. Большую часть поездок я просто спала на заднем сиденье под одеялом.

- И ты никогда не видела шествия?

- В Харахане был свой карнавал, но, конечно, не в таких масштабах. А в Орлеане – нет, не видела до тех пор, пока не выросла. Мои родители не были ханжами, но они не хотели тащить нас в толпу. Мама смертельно боялась, что мы потеряемся.

Хейли отхлебнула глоток своего мокко и замурлыкала от удовольствия.

- Думаю, мои родители вели бы себя так же.

- Я так понимаю, они живут не в Орлеане?

- Нет, - покачала головой Хейли. – В Вашингтоне. Мой отец – отставной военный.

- А здесь ты как оказалась?

- По работе, - она сжала мою руку и тут же отпустила. – А теперь, когда ты успокоилась, не расскажешь ли мне, почему ты так расстраивалась?

Несколько мгновений я просто смотрела на нее. До чего мне хотелось, чтобы она сняла темные очки! Я отвечу ей честно, и хочу при этом видеть ее глаза.

- Я зарегистрирована на сайте знакомств. Там я встретила девушку, она казалась совершенно нормальной, даже милой. Мы договорились встретиться в Кафе дю Монд, и все шло хорошо. У меня даже возникла надежда, что она – человек, с которым я хотела бы встречаться.

Я подождала секундочку, вглядываясь в ее лицо, ожидая, что ее брови поползут вверх из-за оправы очков, но нет, ничего не произошло.

- Как бы там ни было, меня оттолкнула ее бесцеремонность. Я и подумать не могла, что она может разговаривать с едва знакомым человеком на такие темы. А потом я заметила у нее на безымянном пальце след от кольца.

- А вы хоть немного пообщались в сети перед тем, как встречаться в реальности? – отстраненно спросила она.

- Нет, и это было моей ошибкой, потому что если бы я это сделала, я бы не потратила целое утро на то, чтобы с ней встречаться. Я знаю, что это глупо, но я чувствую себя обманутой. Я думала, что у нас может что-то получиться, пока она не повела себя так нехорошо.

Вот тут бровь Хейли поползла вверх.

- Что значит нехорошо? Подло? Низко?

- Да нет, не низко, просто очень развязно, не к месту и не ко времени.

Хейли посмотрела в сторону и снова отпила кофе.

- Где обман, там правды нет - так что ли?

Меня резанули не сами ее слова, а то, с каким отвращением она их произнесла.

- Я так понимаю, тебя обманывали?

Она долго молчала, и я уже распереживалась, что затронула запретную тему. Хейли сняла очки и посмотрела на меня. Ее глаза источали боль.

- Обманщицей была я. Я изменяла мужу.

Ее признание ошеломило меня и слегка разочаровало. Мне нравилось общаться с ней, и где-то в глубине души я питала слабенькую надежду, что она тоже гей, хотя все и говорило об обратном.

- До того я побывала и обманутой стороной, но могу сказать, что врать и изворачиваться – намного больнее. Бесконечно больно.

Ее голос сорвался на хрип.

- Когда изменяют тебе, это вынимает из тебя душу, но друзья и семья собираются вокруг и поддерживают тебя, пока ты снова не встанешь на ноги. А когда обманываешь сам, ты осознаешь, что это именно ты причинил другому боль, и сожалеть об этом будешь до конца жизни. Никакая поддержка, никакое прощение этого не отменят.

- А твой муж простил тебя?

- Удивительно, но да, простил, и он остался мне хорошим другом, - она поглядела вбок и понурила голову. – Я думаю, мне было бы легче, если бы он меня возненавидел.

- Мне кажется, ты сама себя не простила.

Хейли покачала головой.

- Нет, не простила и сомневаюсь, что когда-нибудь прощу.

- Если он простил тебя, тогда у вас есть шанс помириться?

- Я его люблю, но женой быть не могу.

Она выглядела так, будто вот-вот расплачется, и я решила сменить тему.

- И теперь ты разделяешь свою жизнь с собакой, которая любит мюзиклы.

Я увидела, как исчезает ее напряжение. Морщинки на лбу разгладились, плечи расслабленно опустились.

- Да, бескорыстная любовь – это здорово. Хотя, я очень хотела бы, чтобы она умела играть в теннис. Мне этого очень не хватает.

- В теннис?

- Ага. Ты играешь?

- Я сносно играю в бадминтон. Идея та же самая, так ведь?