Маскарад

Реми улыбнулась и хотела было потрясти его за плечо, но в последний момент раздумала. Резкие черты Коула во сне смягчились, стали безмятежными и по-детски невинными. Она решила не тревожить его и, бесшумно выскользнув из постели, прокралась в ванную.

Быстро приняв душ, Реми накинула махровый халат, заботливо предоставленный в ее распоряжение администрацией гостиницы, и пригладила мокрые волосы. Потом осторожно приоткрыла дверь и выглянула в щелку. Коул лежал в той же самой позе, в какой она его оставила.

Реми подошла к вещам, валявшимся на полу, и принялась перебирать их, с улыбкой вспоминая, как им не терпелось поскорее раздеться. Она разложила одежду на две кучки – «мужскую» и «женскую» – и отправилась в гостиную разыскивать остальные предметы туалета, брошенные впопыхах.

Взгляд ее упал на телефон, стоявший на секретере. Реми поколебалась, покосилась на спальню, но потом все же сняла трубку и заказала кофе. Коул собирался сделать это, как только они пришли в номер, но отвлекся и позабыл. Довольная своей расторопностью, Реми представила себе, как она подаст кофе ему в постель, когда он проснется… Приятно будет его побаловать.

Она не спеша собрала одежду, принесла ее в спальню и положила вещи Коула на стул.

Неожиданно в номер постучали. Реми удивилась. Неужели принесли кофе? Так скоро? Она подбежала босиком к двери и распахнула ее настежь.

На пороге стоял мужчина в синем костюме. В руках он держал серый плащ и черный кожаный портфель. При виде Реми тревога на его лице сменилась облегчением.

– Реми! Ты?! Слава Богу!

Мужчина шагнул через порог, не отрывая от Реми радостного взгляда. Портфель и плащ упали на пол.

Она пристально всмотрелась в лицо незнакомца, и внезапно в памяти всплыла картинка: он добродушно смеется, прищурив карие глаза, а непокорная прядь рыжеватых волос упорно падает ему на лоб.

– Гейб…

И сразу нахлынули воспоминания детства… Брат качает ее на качелях… А вот они на верховой прогулке. Он скачет рядом и немилосердно потешается над ее первым поклонником. Гейб часто смеялся, всегда был безрассудным и беспечным. Сейчас в глазах повзрослевшего брата не плясали лукавые искорки, но лицо, как и прежде, озарялось добродушной улыбкой. Он раскинул руки, и Реми бросилась в его объятия.

– Даже не верится, что это ты, – пробормотала она, вспоминая Гейба мальчиком.

Брат слегка отстранился и заглянул в ее лицо, словно никак не мог наглядеться.

– Я приехал бы раньше, но… Коул улетел на нашем самолете в Марсель, и мне пришлось добираться обычным рейсом. А его задержали из-за технических неполадок и… – Гейб с трудом перевел дух. – Ты не представляешь себе, как я рад тебя видеть, Реми. Никогда больше не исчезай, слышишь? Где мы только тебя не искали.

– Мне и самой не хотелось бы повторять этот опыт.

– Когда я увидел фотографию, я тебя сразу узнал, – продолжал Гейб. – Господи, какой у тебя был жуткий вид: бинты, кровоподтеки… Что стряслось?

– Не знаю… вернее, не помню.

– Так это правда? У тебя действительно амнезия? – Брат вдруг посерьезнел, даже помрачнел и стал совсем не похож на юного улыбчивого Гейба, товарища ее детских игр. – И что, ты совсем ничего не помнишь?

– Ничего и никого, кроме тебя. Между прочим, ты первый, кого мне удалось вспомнить.

Реми взяла брата за руки, думая о том, как они были дружны в детстве, и мысленно сравнивая его тогдашний облик с нынешним.

– А ты здорово изменился, братец. Раньше ты все время смеялся, шутил, проказничал, а теперь повзрослел, стал серьезным и ответственным. – Она иронически улыбнулась и щелкнула пальцами по лацкану синего пиджака. – По-моему, ты даже грешишь консерватизмом.

– Но что поделать, если так сейчас одеваются все уважающие себя адвокаты, – с полуулыбкой принялся оправдываться Гейб.

– А ты адвокат?

– Да. Раз уж мне не суждено было стать актером, я решил податься в адвокаты.

Реми весело рассмеялась.

– Да-да, ты обожал паясничать. – Она припомнила еще одну деталь. – Если я не ошибаюсь, ты специалист по морскому праву…

– Да. И это вполне естественно, раз уж все наше семейство занимается судовым бизнесом. – Гейб помолчал и прочувствованно добавил: – Мы так волновались за тебя, Реми. Папа, тот даже вбил себе в голову, что тебя украли или убили… Короче, ему мерещились всякие ужасы.

– Жаль, но я не могу его вспомнить. – Реми нахмурилась, досадуя на то, что упоминание об отце не вызывает у нее никаких эмоций и образов. – Может, когда мы увидимся, что-нибудь всплывет?.. А почему отец не приехал вместе с тобой?

– Он хотел, но не смог.

– Почему? – снова заволновалась Реми. – Что с ним? Он заболел?

– Нет… просто сейчас неподходящий момент, вот и все. Да и потом, – Гейб улыбнулся, спеша перевести разговор, и обнял Реми за плечи, – к тебе же приехал твой брат-юрист, от которого будет гораздо больше проку, если возникнут какие-нибудь осложнения на таможне или на паспортном контроле. Послушай, а где Коул?

– Спит…

– Я здесь. – Коул показался в дверях спальни и, невозмутимо заправляя новую рубашку в брюки, поинтересовался: – Ну как, Гейб? Все нормально?

– Теперь, слава Богу, да.

Гейб непринужденно улыбнулся, однако Реми почувствовала в его поведении еле уловимую перемену: он разговаривал с Коулом отстраненно, словно с чужим. В чем дело? Гейб недолюбливает Коула или просто недоволен, обнаружив Коула в ее номере?

– Спасибо, что ты забрал Реми из клиники, – добавил Гейб, но и это прозвучало натянуто, формально.

Да, Гейб явно был невысокого мнения о Коуле. Однако проявлять откровенную враждебность остерегался.

Коул бросил на Гейба саркастический взгляд и застегнул манжеты.

– Не стоит благодарности, Гейб. Надеюсь, вы не против, – добавил он, обращаясь к ним обоим, – если я вас ненадолго покину. Надо выяснить, готов ли наш экипаж к отлету.

Едва Коул вышел за порог, Реми с любопытством посмотрела на Гейба.

– Ты его не любишь?

Брат с трудом выдержал ее взгляд и неопределенно махнул рукой.

– Ты даже не представляешь себе, в какое неловкое положение поставила меня твоя болезнь. Я ведь не знаю, помнишь ли ты хоть что-нибудь про Бьюкенена. Ведь… дело в том, что вы с ним… были какое-то время очень близки.

– О, это мне уже известно. – Реми было приятно вспомнить минуты, проведенные с Коулом.

– Боже, как я обрадовался, когда вы наконец расстались!

– А разве мы расстались?

У нее, по вполне естественным причинам, не сложилось такого впечатления.

– Так он тебе не сказал? – прокурорским тоном спросил Гейб.

– Ну… я знаю, что мы поссорились, – осторожно ответила Реми.

Гейб недовольно покачал головой.

– Я всегда говорил – у Бьюкенена просто нет совести! Неудивительно, что он сумел воспользоваться твоей болезнью.

Реми отвела глаза. Всего двадцать минут назад она была уверена, что влюблена в Коула. Влюблена серьезно, по-настоящему. Но может, она испытывала эти чувства когда-то давно, а потом охладела к нему? Гейб же намекает на это! Почему Коул ей солгал?

– Из-за чего мы расстались?

– Ты не объяснила. По крайней мере мне. А я не настаивал. Мне казалось, ты сама все расскажешь, если захочешь. Но я твердо знаю: вы расстались навсегда. Окончательно и бесповоротно.

– А Коул с этим согласился?

– Нет.

Ответ Гейба подтвердил предположения Реми: Коул хотел ее вернуть. Потому-то и поторопился уложить в постель, как только она дала ему понять, что не против. Наверное, счел это лучшим способом помириться… Да, но она-то желает примирения или нет?.. Ах, Господи, откуда ей знать? Она ведь даже не помнит, почему они расстались! Вероятно, он чем-то ее обидел, и она не смогла его простить. Но что он такого сделал? И почему ей по-прежнему кажется необходимым как можно скорее вернуться в Новый Орлеан? Неужели от ее возвращения и вправду зависит нечто очень важное?

– По правде сказать, Реми, – нарушил молчание Гейб, – я с самого начала не одобрял ваш роман. И оказался прав. Родственный инстинкт, он, знаешь ли, не подводит. Я желаю тебе добра, а с Коулом Бьюкененом ты не могла быть счастлива. Я не сомневался, что в конце концов ты в нем разочаруешься. Хотя поверь, не испытал никакого удовольствия, когда мои догадки подтвердились…