Ты проиграл. В тени твоих ресниц

 — Черт, — пробормотал Билл, осматривая аборигенок. — Да на это даже у Тома не встанет.

 — Самое главное, чтобы у них на нас не встало, — буркнула я в ответ.

 — Надеюсь, мы не подходим под их каноны красоты.

 За деревней простиралась завораживающе красивая долина, над которой возвышались горы, покрытые непроходимым лесом. Их вершины утопали в облаках. И еще было видно зеркало озера. К нам подошли другие майри. Ириан что-то говорил им, указывая на нас. В частности на Билла, что не могло не напрягать. Неожиданно Биллу тоже преподнесли лук. И еще раз объяснили про стрелы. Билл улыбался, крутил оружие, но стрелы взять в руки не решался — оказывается, они отравлены.

 — Однажды мы сидели в засаде и убили двух мужчин из соседней деревни. Я принес ноги одного из них в свой дом, — не без гордости произнес мужчина лет тридцати. Затем Брайн подробно перевел, какие блюда из человечины можно приготовить прямо на раскаленных скалах. И объяснил, что самое вкусное в человеке — это ягодицы.

 Окружившие нас мужчины начали с радостью показывать шрамы и рассказывать, как сражались с другими племенами и ели врагов своих. Меня затрясло. А как же то, что они не едят человечину уже много десятков лет? Я убью Родриго! Во что он нас втянул?

 — Знаешь, если в следующий раз я начну настаивать на экскурсиях, сделай все возможное, чтобы мы туда не попали, — сквозь улыбку процедил Билл мрачно.

 — Надеюсь, что у Родриго и организаторов этой поездки все просчитано, — отозвалась я так же. — Родька опытный путешественник. Он без подстраховки носу из дома не высунет.

 — Хотелось бы в это верить…

 — «Ма-ру-ся от счастья слезы льет. Как гусли душа ее поет!» — пропел Родриго радостно, обхватив Билла за плечи. — Прощайтесь, дети мои. Сегодня, мальчик, ты станешь мужчиной. Черт, ты же не понимаешь по-русски. Say goodbye. Now, boy, u gonna become a man.

 — Что значит прощайтесь? — встрепенулась я.

 — На охоту мы идем. Не буду же я позориться и оставлять его в деревне, как телку какую-то. А ты тут с женщинами пообщайся.

 — А переводчик?

 — А что переводчик? Переводчик пойдет с нами. Я же должен понимать, о чем они говорят. В конце концов, решение, кто кого есть будет, принимает вождь, а не его женщины. А нам нельзя быть съеденными. Это может повредить моему здоровью. И вообще, я не собираюсь пропускать из-за них тренировки и соревнования. Кстати, твоему дохлику тоже не мешало бы подкачать тело, а то глиста глистой.

 — Родриго, я тебя очень прошу, сделай так, чтобы с ним ничего не случилось. Я не знаю, как ты его вчера уговорил поехать сюда, но сделай так, чтобы он вернулся живым и здоровым.

 — Что мне за это будет?

 — А что ты хочешь?

 — Тебя.

 — Родриго, ну какой смысл трахать тело, если мыслями оно с другим? Ты будешь уважать себя после этого?

 — Ты не поняла. Я вообще тебя хочу. Полностью в личное пользование.

 — Давай не будем выяснять здесь отношения. Как друг — я вся твоя. Как женщина — мои мысли, мое тело, моя душа принадлежит ему. И только ему. Ты же знаешь это. Не убивай меня. Без него я отсюда не уйду.

 — Романтичная ты моя, — Родриго прижал меня к себе и потрепал голову. Поцеловал в макушку. — Дурочка, глупенькая дурочка. Разве я могу оставить тебя здесь? Не переживай, я присмотрю за ним. Bill! Let's go! Great things are to be done! Идиот… Какой же я идиот…

 Через час я освоилась в деревне и даже начала худо-бедно понимать, что от меня хотят аборигенки. Они показывали мне хозяйство и объясняли, как, что и из чего можно приготовить. За хижинами у каждой семьи разбит огород. Там они выращивают сладкий картофель батат, овощи. Во двориках важно ходят куры, в грязных лужах бултыхаются утки, а в загонах нежатся свиньи. Еще я видела, что они разводят каких-то животных, похожих на больших крыс, но кто это — не признала. Куры и утки у меня никаких вопросов не вызвали, а вот черные, худосочные, мелкие свиньи неприятно удивили. Хотя, с другой стороны, что я хочу? Им самим-то есть нечего, а тут еще свиней прокорми. На озере, куда меня повели купаться, выяснилось, что майри действительно давно не занимаются каннибализмом, но очень соблюдают и чтят обычаи. И, если я правильно все поняла, обычай поедания врага — самый важный в их жизни и связан с представлением о мире: если оставить труп убиенного разлагаться, то победа будет не полной и враг сможет навредить племени. Но в целом майри очень дружелюбный народ и всегда рады гостям.

 Обычное утро женщины-майри начинается с работ в огороде, где она и батрачит с утра и до упора в любую погоду. Младшие дети предоставлены сами себе. А старшие девочки остаются дома, мастерят юбки из волокон растений или плетут сетки для хвороста, овощей или ловли рыбы. Мне тоже предложили сменить джинсы и футболку на местный наряд. Я как-то постеснялась — не в моих правилах было ходить топлесс среди чужих людей. Мониба, как звали жену вождя, на чье попечение меня оставили, не стала настаивать, ее больше интересовало, в каких я отношениях с молодыми людьми. Пришлось Билла заделать себе в мужья, а Родриго в родные братья, что-то мне подсказывало, что подробности наших взаимоотношений могут оскорбить бедняжку, а обижать людоеда — далеко не самый разумный поступок в этой жизни. Мониба показывала мне, как разжигать огонь палочками, как жарить на камнях мясо той самой крысы. А потом заставила это съесть. «Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус». Ладно, хоть крысу… Могла ведь и человечину предложить. А отказаться не удобно…

 Родриго и Билл вернулись к обеду сияющие, как солнце. Родьку распирало от гордости, а Билл скакал, как щенок-подросток, которому выдали самую классную в его жизни игрушку. Я смотрела на них и не могла налюбоваться. Один — настоящий мужчина, рядом с которым ничего не страшно, который за тебя порвет любого. Второй — забавный и смешной, нежный и ласковый. Они такие разные. И я люблю их обоих.

 Охота прошла удачно, и мужчины племени принялись разделывать кабана. Мои мальчики забыли обо мне и полностью погрузились в процесс. Билл, правда, морщился и всем своим видом показывал, что происходящее ему не слишком приятно, но по блеску в глазах я поняла, что процесс затянул его целиком. Мне присутствовать при разделывании туши запретили. Пришлось снимать действо тайком с пригорка. Зато я в мельчайших деталях разглядела на максимальной величине телеобъектива, как с Родриго и Билла сняли футболки и разрисовывали тела, руки и лица белой глиной и кровью кабана, смешанной с каким-то порошком, похожим на золу. Ребята выглядели как-то… мужественно что ли… настоящие бледнолицые воины майри, только в джинсах! Эх, вот так порядочные журналисты становятся папарацци.

 Зажаренные куски мяса вождь честно поделил между соплеменниками — себе, крепким мужчинам-воинам и Родриго с Биллом отдал мясо, кости старикам, детям и женщинам. Я не стала объяснять Монибе, что это несправедливо и не мешало бы поднять бунт и устроить феминистический переворот, хотя бы просто потому, что ковыряться в каменистой земле совсем не одно и тоже, что бегать по лесу за зверьем с луками и копьями. Я даже обрадовалась, что часом раньше съела кусок крысятины, глодать кости городской девочке как-то не гламурно. И вообще в чужой монастырь со своим уставом умные люди не ездят, если хотят пожить подольше.

 Как водится, после вкусного обеда по законам Архимеда аборигены устроили танцы. Выглядело это так же смешно, как танцы Билла на сцене. Но тот хоть двигался под музыку, а эти охали, ахали и топтались на месте, премило задирая ноги и стуча копьями по пыльной земле. Женщинам присутствовать на празднике опять не разрешили. Поэтому я, как и в прошлый раз, забралась на свой пригорок, спряталась в кустах и принялась фотографировать происходящее, отгоняя от себя дотошную мысль: если праздник рождения новой луны и срубания дерева для каноэ вождя совершается с жертвоприношением, то кто жертва, если кабана они уже съели? Я мало, что знала до поездки об аборигенах. Помню, в детстве смотрела фильм «Данди по прозвищу Крокодил». Там журналистка Сью Чарльтон тоже подсматривала за Миком Данди, когда его пригласили в племя друзья-аборигены. Сейчас я чувствовала себя Сью: так же любовалась своим мужчиной и снимала его, снимала, стараясь запечатлеть малейшее движение рук, изгиб бровей, блеск в глазах и радостную улыбку. Нет, конечно же, я не была такой холеной и красивой, как Сью, а Билл не был таким же смелым и отважным, как Мик, но все равно он сейчас до неприличного красив, а я чувствовала себя журналисткой до мозга костей. Только вот, кажется, Сью не пытались… убить. Кто-то прыгнул на меня сверху, ухватил за «хвост» на голове и окунул лицом в землю, заломив одну руку. В голове мелькнуло — только бы фотоаппарат не разбить — и я крепко прижала его к груди. Меня еще раз провезли лицом по земле. Во рту и в носу отчетливо чувствовалась кровь. Я начала извиваться, пытаясь скинуть с себя человека. Кричать пока не получалось, но как только такая возможность появится, уроду на мне не поздоровится. Он еще раз дернул за «хвост», запрокидывая голову назад так, что захрустели шейные позвонки. «Билл!!! Билл!!! Билл!!! — колотилось в сознании. — Помоги!!! БИЛЛ!!! ПОМОГИ!!!» Человек навалился всем телом, всего на мгновение выпуская волосы, чтобы перехватить их получше. Я резко дернула головой, освобождаясь от хватки, и завизжала. Затылком ударила нападающего в лицо. Суставам заломленной руки стало так больно, что в глазах начало темнеть. Нельзя терять сознание! Держись! Превозмогая дикую боль, я с силой крутанулась под ним. И как-то выскользнула. В тело вонзились жесткие ветки куста. К черту ветки! Я пятилась назад, продолжая пронзительно визжать. Ириан за ногу подтащил меня к себе. Я отчаянно брыкалась и вырывалась. Свободной рукой вцепилась ему в лицо, раздирая кожу в клочья. Удар по голове и… звенящая тишина с неприятным чмоком всосала меня в темноту.