Любовница президента, или Дама с Красной площади

Наверно, это и есть тот секрет, что она хотела поведать журналисту. Но при чем тут эти слова в ее объявлении о «спасении жизни»? Я чувствую, что лучше не спешить с вопросами — не надо торопить события. Применяю методы трудных интервью: начинать издалека, ходить вокруг да около главной темы, вокруг наиболее интересующего вопроса, словно мимоходом коснуться его и вновь уйти от него подальше, пока интервьюируемый полностью не расслабится и не начнет настолько доверять интервьюеру, что вообще позабудет, что у того за профессия. И уже начнет думать, что беседует с другом… Вот какие сукины дети, мы, журналисты.

Наташа молчит, смущенная своим признанием. Я меняю тему разговора. Прошу рассказать, кто такие эти женщины, которым она поручила «изучать» меня.

— Лилипутка из цирка — подруга моего детства. Мы вместе росли: она жила в Краснодаре, в соседнем доме. Она до сих пор остается моей лучшей подругой. Она работала в цирках всего Советского Союза как клоунесса; потом, благодаря успеху, которым пользовалась у зрителей, была приглашена выступать и в Москве. Затем вышла замуж, но не за лилипута, как это обычно случается. Ее муж — человек-змея; худой, весь из мускулов, с лысым черепом, он умеет складываться и извиваться, словно у него нет костей. Вы знаете, что лилипутки могут рожать абсолютно нормальных детей? Ее дочери двадцать четыре года, это очень красивая девушка. По крайней мере, я так считаю. А вы со мной согласны? Я вас об этом спрашиваю, потому что вы с ней знакомы. Ее зовут Катя. Она — «Мисс КГБ».

— Да, конечно, но разве было необходимо прибегать к помощи КГБ, чтоб подвергнуть меня экзамену?

— Я прибегла не к помощи КГБ, а к помощи преданной подруги, работающей в КГБ. Это большая разница. Конечно, я могла просто снять телефонную трубку и позвонить первому попавшемуся иностранному корреспонденту: но разве я могла быть уверена, что нападу на подходящего человека? Мне нужен был кто-то достаточно смелый, в достаточной мере любопытный и вместе с тем несомненно честный. Одна прежняя школьная подруга Кати выступает со стриптизом. А у этой стриптизерки есть подруга в Ленинграде, которая дает объявления в газеты о знакомствах с мужчинами, потому что занимается проституцией. Выстраивать такую цепочку не было моей целью, но это мне показалось надежной системой. Проститутка согласилась участвовать в поисках, даже более того, сама идея ее очень позабавила. Это она выбрала «Интерконтакт», так как знает там одну из сотрудниц редакции. Ее-то она и попросила лично произвести первый отбор. Каждая из звеньев этой цепочки знала лишь следующее колечко. После каждой встречи, после каждого испытания я получала донесение через эту цепочку женщин. И давала указания, что делать дальше.

— А отец Серафим?

— Родители крестили меня совсем в юном возрасте, но религиозного воспитания не дали. К церкви я обратилась уже взрослой, когда переехала в Москву. Знаете, бывают такие состояния — осмысления своей жизни. Мне необходимо было с кем-то поговорить о моем выборе и о такой трудной любви. От кого-то я услышала о священнике из Переделкино. Я поехала, встретилась с ним, и с тех пор он стал моим духовником. В первое время мой любовник не хотел, чтобы я к нему ездила. Говорил, что это знакомство в политическом смысле опасное. Но потом уступил. Я ездила к отцу Серафиму почти каждое воскресенье. Некоторое время за мной следовал «хвост» до самой церкви. Потом они перестали следить. Это была бессмысленная, бесплодная слежка. Поэтому я подумала, что самое безопасное место для наших с вами свиданий будет ризница отца Серафима. Никого не удивит мое присутствие здесь, я ведь уже много лет езжу сюда. И никого не удивит присутствие иностранца: в Церкви в Переделкино хранится рублевская икона, неподалеку на кладбище — могила Пастернака, на писательских дачах принимают гостей из всех стран мира. А отец Серафим, со своей стороны, тоже не возражал.

Я роняю замечание насчет того, что отец Серафим — единственный мужчина в этой организованной с целью моей проверки цепи.

— Нашу страну, а, может, и все страны в мире движут вперед женщины. Но особенно заметно это здесь, у нас. Не случайно говорится «святая матушка Россия». Россия — женщина. И этого не смогла изменить даже Революция.

— Кто подсказал вам, Наташа, идею насчет того, что каждое звено цепочки должна знать только следующую?

— Да никто. Она родилась сама собой, случайно.

— Это типичная техника секретных служб передавать и получать сообщения.

— Помимо Кати, КГБ, слава Богу, тут совершенно ни при чем.

Но я все же полагаю, что оно имеет к этому отношение, да еще самое что ни на есть прямое. Думаю, что ее бывший любовник был именно агентом КГБ. Может, даже одним из высших его руководителей. Человеком, привыкшим жить окруженным атмосферой таинственности, который с течением времени заразил этим вирусом также и ее.

Подлинная история, кажущаяся детективом, а именно статьи такого жанра и нравятся газетам. Но мне не следует проявлять нетерпения. Наташа выбрала меня потому, что я выдержал экзамены, которым подвергали меня ее подруги. Но экзамен еще продолжается. Поэтому я даю ей выговориться, делаю вид, что нити наших воскресных бесед держит в руках она, замечаю, что она сама, без всякого нажима с моей стороны, пускается все в большие откровенности, и дожидаюсь того момента, когда она начинает смотреть на меня как на заместителя отца Серафима, исповедника, служащего богу, куда менее строгому и более хитрому богу средств массовой информации.

В действительности же в этом нашем театрике за ниточки дергаю я. Например, я задаю какой-нибудь самый невинный вопрос о ее жизни, вроде такого: куда она обычно ходит делать покупки? И в то время, как она начинает говорить об апельсинах и помидорах, вдруг перебиваю ее, словно громко размышляя вслух: — Я всегда спрашивал себя, ходят ли за покупками руководящие работники партии и КГБ, как все обычные граждане? Случается ли им останавливать машину у магазина, чтобы купить бутылку водки, духи или коробку шоколадных конфет? Стоят ли они в очереди, как все остальные?

Она попадается в ловушку. Или мне, во всяком случае, так кажется. Обнаруживается, что Наташа в курсе частной жизни номенклатуры, знает о ней очень много. Объясняет мне, что в домах в Китай-городе, как раз по соседству с моей редакцией, находятся закрытые распределители Коммунистической партии. За дверями их подъездов, лишенных вывесок и звонков, помещаются магазины, торгующие продовольственными товарами, электроникой, одеждой, авторемонтные мастерские, книжные лавки, рестораны: тайное «гетто», предназначенное исключительно для обслуживания партийного начальства, оно находится в распоряжении четырехсот членов Центрального Комитета. «Эти люди не знают, что значит часами стоять в очереди у магазина, а потом, ничего в нем не найдя, уйти с пустыми руками», — говорит она.

Ходила ли и она в эти магазины в Китай-городе? Или их посещал ее бывший друг? Если он входит в число этих четырехсот членов Центрального Комитета, значит, я познакомился с женщиной, владеющей тайнами Советского государства, самыми важными, хранящимися за семью замками. Женщиной, которая, наверно, имела случай слышать жалобы, наблюдать вспышки гнева, а то, может, и разоблачения насчет всяких заговоров: нередко случается, что любовнице поверяют абсолютно все. Оставляю всякую осторожность и начинаю расспрашивать. Сколько часов в день работают члены Центрального Комитета? Сколько они получают? Что едят? Что пьют? Правда ли, что такой-то — пьяница, как пишут в зарубежных газетах? Правда ли, что такой-то, выступая с правых позиций, строит козни против Президента? Верно ли, что Иванов гомосексуалист? А Петров действительно столь могуществен? А Сидоров связан с грузинской мафией?

Она отвечает: «немного», «много», «хорошо», «слишком много», «я думаю», «может быть», «не знаю», «не уверена», «так все говорят». То есть примерно так же, как мог бы ответить и я. По выражению моего лица Наташа видит, что я разочарован. Она оправдывается, говоря, что не читает газет. Ограничивается тем, что слушает «Время» — выпуск последних известий, который передают по телевидению в девять вечера, — это оракул для двухсот пятидесяти миллионов советских граждан, часто не располагающих другими источниками информации.