Ураган любви (Индиго плэйс, 22; Дом, в котором нет тебя)

Лора была в том же костюме, что и на похоронах отца, и это полностью соответствовало ее настроению.

Выпрямив спину, с высоко поднятой головой она вошла в здание компании по землевладению и наследованию. Только исключительно хорошо знавшие ее люди могли бы догадаться, что внутри у нее все рыдает.

— Доброе утро, Лора, — сказал Джеймс Пейден, входя через несколько минут в кабинет, куда ее проводили.

Она натянуто улыбнулась ему:

— Джеймс.

— Надеюсь, это время удобно для тебя.

Лора заскрежетала зубами, чтобы сдержаться и не крикнуть ему, что никогда не найдет действительно удобного времени для того, чтобы отдать Пейдену свое семейное поместье. С трудом доверяя своему голосу, Лора произнесла:

— Я хочу закончить все это как можно быстрее. Джеймс сел рядом с ней. Ее обезоружило то, как «нормально» он выглядит. Нормально в том смысле, что он был одет как обычный бизнесмен. На нем был хорошо сшитый коричневый костюм-тройка, безупречная рубашка цвета слоновой кости, со вкусом подобранный галстук в коричневую полоску. Запонки на рубашке были золотыми, как и заколка у накрахмаленного воротничка рубашки. Его коричневые ботинки были начищены до блеска. Он был само воплощение юппи. (Юппи — сокращение по первым буквам англ, слова yuppy — молодой честолюбивый профессионал, работающий в городе) Даже Мэдисон-авеню (Мэдисон-авеню — улица в Нью-Йорке, известная как центр американского рекламного бизнеса.) не смогла бы создать более совершенный образец преуспевающего бизнесмена. Лора не помнила, чтобы Пейден носил раньше что-нибудь иное, кроме джинсов.

Но хотя он стал одеваться, как подобает руководящему работнику, выражение его лица было все таким же вызывающим и бунтарским, когда Лора осмелилась посмотреть ему прямо в глаза.

Миссис Хайтауэр закончила разговор с сотрудником компании по наследованию и с напускной важностью заторопилась к столу, за которым сидели Лора и Джеймс:

— Все в порядке и готово для подписания. Лора бегло просмотрела гору документов и быстро подписала каждый из них. Затем миссис Хайтауэр передала их Джеймсу, и он поставил свою подпись в подчеркнутых пунктиром пробелах.

Лора старалась не вникать в процедуру подписания. Если бы она только задумалась о том, что делает, то не смогла бы пройти через все это. Она пыталась представить, что это просто ритуал, вроде визита к зубному врачу, когда необходимо преодолеть испытание как можно безболезненнее, чтобы потом было лучше.

Наконец чиновник компании передал Лоре банковский чек. Пока миссис Хайтауэр бурно поздравляла Джеймса с новым приобретением, Лора взглянула на чек.

— Здесь какая-то ошибка, — вдруг произнесла она. Три лары глаз удивленно уставились на нее. — Сумма, — сказала она, протягивая чек, — она слишком большая.

— Я уверен, что не может быть никакой ошибки, — сказал чиновник компании, надевая очки.

— Здесь не вычтены комиссионные миссис Хайтауэр и те суммы, которые должен заплатить продавец, — пояснила Лора. Для такой дорогой недвижимости, как Индиго-плейс, эта сумма была внушительной.

— О, об этом позаботился мистер Пейден, — улыбнулась миссис Хайтауэр с облегчением. — Это было оговорено в контракте.

Лора сидела как оглушенная. Она взглянула на Джеймса, который с виноватым видом разглядывал носки своих ботинок.

— Должно быть, я просмотрела этот пункт, — пробормотала она.

Все-таки Лора как-то сумела вынести эту затянувшуюся встречу. Когда настало время уходить, она незаметно подвинулась к Джеймсу и спросила, едва шевеля губами:

— Можно мне поговорить с тобой наедине? Взглянув на нее с высоты своего роста, он улыбнулся:

— Конечно, малышка. Я как раз собирался просить тебя о том же.

Поскольку машинистки вдруг перестали работать и с любопытством смотрели на них, Лора позволила Джеймсу взять ее под локоть и проводить через кабинеты на улицу.

— Как насчет ленча? — спросил Джеймс, как только они вышли из здания.

— Я не нуждаюсь в твоей милостыне, — прошипела Лора сквозь зубы. Она все еще улыбалась на тот случай, если кто-то из любопытных все еще продолжал наблюдать за ними, но слова ей давались с трудом. Он прислонился к кирпичной стене здания.

— Думаю, вряд ли можно рассматривать приглашение на ленч в качестве милость/ни.

— Прекрати притворяться. — Лора была вне себя от злости и чувствовала, что на щеках появился предательский румянец. Она только надеялась, что этого больше никто не заметит. — Я говорю о той дополнительной сумме, которую я получила от продажи. Комиссионные миссис Хайтауэр должна была заплатить я, И я должна была…

— Я счел, что я твой должник.

— Ты мне ничего не должен.

— Я принудил тебя продать поместье мне и решил как-то отблагодарить тебя.

— Не делай мне никаких одолжений. Это было деловое соглашение и больше ничего. Как ты столь нелюбезно подчеркнул на днях, у меня не было иного выхода, кроме продажи. Но будь я проклята, если возьму хотя бы один лишний цент от тебя.

— Дело сделано, Лора. Банковский чек у тебя. Советую впредь более внимательно читать контракты.

— А я советую тебе убираться к черту. — Она резко повернулась и зашагала по тротуару.

— Значит, ленч отменяется?

Нет, этот человек просто невыносим.

Лора приехала домой, кипя от негодования. Раздеваясь, она стягивала одежду и бросала ее на пол, словно та была в грязи. Подумать только, ленч! Да как он смел еще выказывать учтивость?!

Немного остыв, она позвонила своему адвокату, чтобы сообщить о том, что чек уже у нее и она готова его депонировать.

— Ну что ж, начало положено, — сказал он явно без энтузиазма.

— Начало?! Я думала, это конец нашим мучениям.

— Этой суммы, конечно, хватит, чтобы погасить те кредиты, которые ваш отец брал под поместье, но всех долгов она не покроет. — Адвокат стал читать ей цифры.

— Хорошо, хорошо, — мрачно произнесла Лора, когда он наконец закончил. — Похоже, я не до конца осознала, насколько велики мои долги. Но дом — мой единственный источник. Больше у меня ничего нет.

— У вас есть обстановка, картины, — тихо сказал адвокат.

— Но они мои. Это фамильные ценности.

— Очень дорогие фамильные ценности, Лора. — Он дал ей несколько мгновений подумать над сказанным. — И кроме того, какой вам сейчас от них прок? Где вы их разместите?

В этом он был прав. Лора уже разослала заявления о приеме на работу в качестве учителя в ряд частных школ Юга. Ничего другого делать она не умела. Да ей и понравилась идея тихого существования в какой-нибудь привилегированной школе для девочек. Но на такой службе не заработаешь достаточно для того, чтобы купить дом, где можно было бы разместить всю мебель, заполнявшую просторные комнаты Индиго-плейс. Хранить же мебель на складе — это совершенно не нужные ей дополнительные расходы.

— Да, наверное, вы правы, — признала она. Дом уже был потерян для нее. Так почему бы не избавиться и от мебели? Ей хотелось заплакать, но она упрямо сдерживала слезы. — Что я должна предпринять, чтобы продать мебель?

— Позвольте этим заняться мне.

— Я не хочу, чтобы об этом знал весь город.

— Понимаю. Я предлагаю скромный аукцион где-нибудь вне города. Можно в Атланте. Или в Саванне, но это, пожалуй, слишком близко к дому.

— В Атланте. И пожалуйста, что-нибудь респектабельное. — Лора в ужасе представила себе разбитного аукциониста, орущего что есть мочи: «Кто больше за этот шератонский (Шератон — стиль мебели XVIII века.) буфет?»

Поверенный твердо пообещал, что обо всем позаботится и сделает так, как она просит. Перед тем как положить трубку, он напомнил ей, что у нее есть всего тридцать дней, чтобы освободить поместье.

Той ночью Лора плакала до тех пор, пока ее не сморил сон.

Когда она проснулась рано утром, то сначала подумала, что у нее стучит в голове из-за пролитых слез и бессонной ночи. Но вскоре она поняла, что в стуке явно слышится звон металла — так, когда забивают молотком гвоздь.