Зеркало, зеркало

— Я тоже его помню, — сказала Жози.

— Да ты тогда еще под стол пешком ходила! — Старик улыбнулся во весь рот, но тут же печально покачал головой. — Да-а, я здесь давненько.

Жози мысленно закончила за старика: «В этом холодном доме. Не в лучах солнца, а в мрачной тени». Несмотря на доброжелательные, приветливые лица, девушка загрустила. Глядя на старика, она размышляла, сколько же ей самой придется пробыть в венецианской ссылке. Жози перевела взгляд с седой шевелюры на узловатые пальцы соседа и поежилась. Что за зигзаг сделала судьба, и можно ли еще все исправить?

Франческа, немного нервничая, ждала, когда отец спустится к обеду. Пока же она репетировала свою речь в защиту Жози. Ее размышления были прерваны появлением служанки. Невысокая дородная женщина зажгла свечи в больших серебряных канделябрах по обоим концам длинного банкетного стола красного дерева. Служанка вышла, но почти сразу же вернулась с кувшином воды.

Франческа между тем рассматривала гобелены на стенах столовой. Антония объясняла, что на них представлена история Венеции, однако в неярком свете свечей детали на гобеленах сливались в общий красно-золотой фон. Девушка вдруг подумала: а ведь она не знает о родном городе отца и сотой доли того, что известно Тони. Правда, та — уроженка Венеции, но ведь и сама Франческа тоже родилась здесь.

По мраморному полу центрального коридора раздались гулкие шаги. Для Франчески палаццо ассоциировалось с глухими звуками, тусклым полумраком и таинственными тенями, поэтому она не воспринимала его как свой дом.

— Добрый вечер, Франческа. — Отец коснулся ее щеки. На нем был темный бархатный смокинг, и девушка почему-то порадовалась, что надела новый золотистый джемпер от Миссони. Неужели придется день за днем поддерживать этот официоз?

Граф сел. Франческа смутилась, не зная, как начать разговор. Пожалуй, прежде всего следует поблагодарить отца за щедрость.

— Папа, Антония купила нам такие красивые вещи! Мы очень тебе благодарны.

— Мы? Жози тоже что-то купили? — спросил Карло.

Лакей разлил воду по стаканам. Франческа не привыкла, чтобы ее обслуживали, ибо дома делала это сама. Она подождала, пока лакей выйдет из комнаты.

— Папа, Эмилио увел Жози обедать в столовую для слуг. Я сказала ему, что это, вероятно, какая-то ошибка.

Подняв брови, граф начал вертеть в руках тяжелую серебряную ложку. Казалось, роскошный стол красного дерева, разделяющий их, стал еще шире. Франческа чувствовала, что бесконечно далека от отца. На полированной поверхности стола плясали отсветы пламени и отражались в ней, как в озере.

Карло настороженно улыбнулся:

— В чем же ошибка?

— Мы с Жози всегда ели вместе. Она моя лучшая подруга…

— И твоя служанка, — перебил граф.

— Она мне как родная, — возразила Франческа.

Граф опустил глаза и замкнулся в себе, будто позабыв о присутствии дочери. Теперь Франческа вспомнила эту черту отца: стоило ей выразить несогласие с ним, он делал вид, что не слышит, или отвечал с преувеличенной любезностью. Благодаря этому Франческа оставалась образцовой дочерью, неспособной разочаровать отца.

Когда Карло поднял глаза, девушка поняла, что на этот раз разговор состоится.

— Я знаю, и тебе, и Жози трудно понять, что вы уже не дети. Каждой из вас пора занять соответствующее место в жизни… Если в моих силах облегчить эту задачу, подскажите мне, как именно, — грустно проговорил граф. — Не вижу, почему бы Жози не сопровождать тебя, когда ты появляешься на людях. Она твоя компаньонка, и это входит в ее обязанности. Если угодно, — а я полагаю, ты этого хочешь, — пригласи ее на бал. Но, cara, Жози должна усвоить, что отныне ее место — не рядом с тобой, а в тени твоего сияния. И ты тоже попытайся это понять.

Франческа покачала головой, полная решимости оказать сопротивление этому чужому и пугающему ее человеку:

— Нет, папа. Место Жози всегда будет рядом со мной. Я пригласила ее в Венецию как подругу и гостью.

— Не гостью, Франческа, а горничную.

— Папа, — с необычным для себя гневом возразила девушка. — Именно Жози любила меня и заботилась обо мне все те годы, когда ты не желал иметь со мной ничего общего. Наверняка…

— Хватит! — отрезал Карло. — Жозефина Лапуаре — дочь моей экономки. Ее социальный статус коренным образом отличается от твоего. Марианна жила под моей крышей в Лайфорд-Кэй с тех пор, когда ты была еще ребенком, по одной-единственной причине — чтобы заботиться о тебе. Я содержал эту женщину и ее дочь, а они присматривали за тобой. Теперь Жози вольна оставить службу у меня и попытаться устроить свою жизнь самостоятельно. Если она изберет этот путь, я пожелаю ей всего лучшего. Но сюда я выписал ее только как твою горничную и компаньонку. Пока она у тебя на службе, к ней будут относиться с должным уважением, но не как к гостье.

— Но в Нассау мы всегда ели с Жози за одним столом, — повторила девушка.

— Франческа, тебе пора осознать твое высокое положение. Марианна допустила ошибку, хотя и вполне понятную, ведя себя по отношению к тебе слишком фамильярно. Твоя дружба с ее дочерью затянулась. Марианне следовало бы объяснить Жози, что та должна знать свое место.

Франческа огорчилась и растерялась. Она приехала домой, в палаццо, отпраздновать свой восемнадцатый день рождения… и отчасти принять на себя обязанности хозяйки. Почему же отец не позволяет ей устроить жизнь по своему вкусу? Может, у него такие допотопные взгляды, что он считает женщин не способными самостоятельно принимать самые простые решения? Неужели отец полагает, что она должна покоряться во всем его воле?

— Папа, прошу тебя, выслушай мою точку…

Карло жестом остановил ее:

— Со слугами за одним столом не обедают.

По его тону Франческа поняла, что вопрос закрыт и, вполне возможно, навсегда.

Двое слуг поставили на стол подносы. Когда Эмилио снял тяжелую серебряную крышку, Франческа на миг закрыла глаза. Учелини с кукурузой. Крошечные коричневые птички, такие нежные, что их мясо отделилось от хрупких косточек. Она всегда съедала только овощи и кукурузу, а учелини отодвигала в сторону.

— Как прошел визит к Ренате? — поинтересовался граф.

Франческа стала рассказывать, но вскоре поняла, что отец не слушает ее. Ах так? Она решила привлечь его внимание:

— В альбоме Ренаты я обнаружила одну мамину фотографию.

Карло бросил на дочь пронзительный взгляд.

— На маме было белое облегающее платье с блестками, а на ее спутнице… точно такое же, но черное…

— У Ренаты безукоризненный вкус, — перебил дочь Карло. — Можешь полностью положиться на нее.

— А кто мамина спутница, папа?

Граф смертельно побледнел, на лбу у него выступил пот.

— Вероятно, какая-то светская дама, с которой Сюзанна познакомилась на вечере. Думаю, она не представляет никакого интереса.

— Эта дама показалась мне знакомой, — заметила Франческа.

— Возможно, в детстве ты видела ее, как и многих приятельниц матери. Но ты так и не рассказала мне про бальное платье.

Франческа поняла, что ей не удастся вытянуть из отца никаких сведений о женщине в черном платье. Что же связано с этой женщиной, о которой никто не хочет говорить? Услышав вопрос Франчески, Рената буквально выставила ее из дома. А теперь и отец утверждает, будто женщина в черном «не представляет никакого интереса».

Девушка вдруг осознала, что палаццо Нордонья скрывает тайны, в основном связанные с ее матерью.

Эмилио, войдя в столовую с бутылкой вина, сразу заметил необычную бледность графа и, пытаясь уяснить причину этого, перевел взгляд на Франческу. Девушка рассказывала что-то о походе по магазинам, но граф явно не слушал ее.

Встревоженный, дворецкий разлил вино. Лицо графа блестело от пота. Он напоминал затравленного зверя. Эмилио снова посмотрел на Франческу. Чем же она так расстроила графа?

Дворецкий знал, что у графа Карло Нордоньи поводов для беспокойства больше чем достаточно. Ему совсем не нужны новые проблемы. В последнее время граф слишком много пил, усердно работал над своим сочинением, проводил долгие часы, затворившись в кабинете. Он пренебрегал бизнесом, в частности, виноградниками, пожалуй, самым надежным источником дохода для Нордоньи. А теперь, с возвращением молодой графини, все попытки Эмилио не выйти из бюджета пойдут насмарку. Граф приказал не жалеть средств, чтобы предстоящее вступление Франчески в общество стало самым ярким событием сезона во всей Европе. Оркестр, обед, шампанское, платье Франчески — все должно отвечать самым высоким требованиям. Эмилио уже начал обдумывать, какие распоряжения следует отдать завтра персоналу. Нужно открыть каждую комнату, везде навести лоск, вымыть и вычистить все до последней изразцовой плитки. Послушные ему слуги вдохнут в палаццо новую жизнь, которая, впрочем, продлится всего одну ночь. Но в эту ночь палаццо вновь предстанет во всем своем ослепительном великолепии. Ладно, по крайней мере Карло и его дочери будет что вспомнить впоследствии.