Перекати-поле

Словно сумасшедший, он бросился к машине, схватил свой сотовый и лихорадочно набрал номер Мелиссы. «Пусть только она будет дома. Пусть она будет дома», — стучало у него в мозгу.

Она оказалась дома.

— Папа? — произнесла она голосом, в котором при обращении к нему в последние дни постоянно звучало бесконечное удивление.

— Мелисса, я должен спросить у тебя что-то очень важное. От твоего ответа очень многое зависит. Я хочу, чтобы ты вспомнила то лето после твоего окончания школы и сказала мне, правильны ли мои догадки.

Последовала долгая пауза.

— Папочка, мы с мамой очень волнуемся за тебя.

— Мелисса!

Деке задал свой вопрос.

— Среди нас, школьников, ходили всякие слухи, — ответила дочь, — но из уважения к ее родителям мы держали свои соображения при себе. Это было довольно обидно и болезненно, но все остальные, похоже, купились на эту историю. Стал бы Трей иметь с ней какое-то дело? Да ни за что на свете! Он презирал эту девчонку.

«Вот так», — подумал Деке, внезапно вспомнив единственную строчку, которая запечатлелась в его памяти из всего школьного курса английской литературы: «О, какую сложную плетем мы паутину, впервые ступив на путь обмана» [24].

Глава 66

Подъехал катафалк, за которым следовала машина Лоуренса Стэттона, и тут же Деке увидел, как в ворота кладбища повернул «сильверадо» Джона. Идя навстречу адвокату, Деке чувствовал, что весь дрожит.

— Мистер Стэттон, мне ужасно жаль, но у меня появилось очень важное дело, которое требует моего немедленного участия. И я не смогу остаться на церемонию похорон.

Лоуренс взглянул через его плечо на венок из белых гвоздик.

— По крайней мере, спасибо вам за этот венок. Это было очень любезно с вашей стороны.

— У меня есть ваш номер. Я позвоню вам попозже и сообщу новость, которую вы будете рады услышать.

— Я не позволю своему любопытству задерживать вас, но буду с нетерпением ждать вашего звонка. Хорошие новости нам бы всем не помешали.

Деке открыл дверь пикапа Джона еще до того, как тот полностью остановился.

— Вы рассказали им?

— Сегодня вечером, — ответил Джон, испуганно взглянув на него. — Я решил подождать до вечера.

— Слава Богу. — Деке шумно выдохнул. — Послушайте, не говорите им ни слова, пока я с вами не свяжусь. Поверьте, это совершенно серьезно, отче. Вы должны мне просто поверить. Где я смогу вас найти?

— До окончания обеда я буду у Кэти вместе с Уиллом. Мы хотим побыть вместе, как единая семья, прежде чем…

— Вот там и оставайтесь. Мне необходимо поговорить с вами со всеми.

— Деке, что происходит?

— Пока сказать не могу. Расскажу при встрече. Только ничего не предпринимайте до разговора со мной.

Через десять минут Деке заехал на дорожку, ведущую к дому убийцы Трея Дона Холла. Он был уверен, что за какими-то из ворот этого вместительного, на три машины, гаража находится белый «лексус» жены хозяина — автомобиль, который из кабины своего трактора видел фермер, когда он на полной скорости уезжал с места преступления. Убийца ехал, рассчитывая застрелить Трея в Доме Харбисонов, а потом, видимо, выстрелить и в себя, но встретил предмет своей мести на дороге. Узнав водителя в лицо, Трей, естественно, остановился.

На мгновение Деке испытал жалость к Трею в последние секунды его жизни, представив себе его боль и удивление, когда он увидел ружье, наведенное на него идолом его юности. Деке вынул из бардачка свой «Кольт Питон» и сунул его за пояс, у себя за спиной.

Ему пришлось несколько минут ждать, пока дверь откроется после его настойчивого звонка. Он был удивлен тем переменам, которые произошли в человеке, стоявшем сейчас в дверном проеме перед ним. Он был чисто выбрит и опрятно одет в хорошую повседневную одежду. От него пахло недавно принятым душем и дорогим одеколоном.

— Здравствуйте, тренер, — сказал Деке.

— Деке! — радостно воскликнул Рон Тернер. — Рад снова вас видеть. Вы как раз вовремя. Заходите! Заходите же!

— Вовремя — в каком смысле? — спросил Деке, ступая через порог.

— Я как раз заканчиваю печатать свое письмо, а вы — именно тот человек, который его доставит по назначению. Ну, проходите же. Хотите кофе?

— Я-то с удовольствием выпью чашечку, тренер, но для вас, по-моему, это не совсем обычный напиток, не так ли?

Рон глянул на него через плечо и улыбнулся.

— Да, но иногда перемены просто необходимы.

Это были не единственные происшедшие с пятницы перемены, которые заметил Деке, заглянув в кухню и обеденную зону. Комнаты сияли чистотой, все было расставлено по своим местам, а у задней двери в ряд были аккуратно выставлены мешки с бутылками из-под пива и других напитков.

— Это все отправляется в мусорный бак, который завтра вывезут, — сказал Рон, проследив за взглядом Деке. — Наливайте себе кофе. Я оставлю вас всего на минутку. Мне нужно только положить письмо в конверт.

Он действительно вернулся очень скоро, облизывая языком клей на конверте.

— Вы согласитесь доставить его для меня?

Деке внимательно посмотрел на него. Рон выдержал этот взгляд, оставаясь спокойным, как профиль на монете, если не считать едва заметных капелек пота, выступивших над верхней губой.

— Кому адресовано это письмо? — тихо спросил Деке.

— Рэнди Уоллесу.

— Ага, — сказал Деке, принимая у него конверт. — Речь идет о вашей дочери, верно?

— Речь идет о предательстве Трея!

Лицо Рона мгновенно залилось краской, и Деке показалось, что сейчас малейшего булавочного укола было бы достаточно, чтобы тот запросто истек кровью. «Да он просто сошел с ума, — подумал Деке. — Алкоголь плюс горе и слепая вера в собственное видение событий попросту разрушили его мозг».

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что я доверял Трею. Я был уверен, что он не воспользуется… слабостью моей Тары — хотя бы из уважения ко мне, если не к ней, — а этот сукин сын сделал ее беременной.

— Беременной? О, Рон…

— Только через месяц я выяснил, что Тара с Треем тайно встречались, когда он на пару недель бросил Кэти после окончания школы, — угрюмо произнес Рон.

— И она сказала вам, что он — отец ее ребенка.

— Да! — Рон зажмурился.

— И умерла она от аборта, а не от лопнувшего аппендицита.

— От неумелого аборта. Мы узнали об этом только через месяц, когда уже началось заражение крови. Историю про лопнувший аппендицит мы придумали, чтобы защитить мою жену от грязных сплетен в городе. Сейчас это уже не имеет значения. — Рон криво усмехнулся. — Потеря нашей дочери оказалась для нее слишком тяжелым ударом. У Флоры была застойная сердечная недостаточность, но умерла она от инфаркта. И я считаю, что Трей убил их обеих.

— И вы ничего не ощущали по отношению к этому парню, когда спускали курок, Рон?

— Ничего. Вообще ноль. Он обрюхатил мою дочь, а потом бросил, точно так же, как потом поступил с Кэти Бенсон.

Глубокая печаль, что такой хороший — и даже великий — человек изводил себя понапрасну, внезапно захлестнула Деке с головы до ног. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя. Он был выше Рона и стал поверх его головы рассматривать черную полоску плесени, опускавшуюся от потолка по некогда чистой стене кухни. Наконец, собравшись с духом и посмотрев Рону прямо в глаза, он сказал:

— Трей был стерилен, тренер, — после свинки, которой он переболел в шестнадцать. Тара в принципе не могла забеременеть от него.

Голова Рона Тернера откинулась назад, словно от удара.

— Несете какой-то бред. Он — отец ребенка Кэти.

— Нет, Рон. Одной из причин, почему Трей приехал сюда, было его желание перед смертью признаться Кэти, что он не отец Уилла.

Слезящиеся, полные недоверия глаза Рона от ужаса выкатились из орбит. Деке мог легко проследить ход его мыслей. Он вспомнил случай во время тренировки весной в одиннадцатом классе, когда Трей потерял сознание. Весь город тогда, затаив дыхание, ждал диагноза относительно недуга, скосившего их многообещающего квотербека. В заключении врачей было сказано «свинка», и город вздохнул с облегчением. В местной газете появилась статья, в которой описывалось, как главный тренер навестил своего больного игрока, и выражалось восхищение мальчиком, который, превозмогая боль, до последнего откладывал визит к врачу, чтобы не разочаровывать свою команду и тренерский штаб. Во взгляде Рона Деке видел, что он только сейчас осознал всю чудовищность своей ошибки, но сочувствие, которое можно было бы к нему испытывать в этот момент, мгновенно рассеялось, как только бывший шериф представил себе выражение лица Трея, когда его старый тренер нажимал на курок.