Волк в капкане (СИ)

— И что все это должно означать?

— Лучше ты расскажи мне, что это означает, — Джулиана прошла в роскошно обставленную гостиную и изящно уселась на диван, обитый белой норкой. Из окна открывался великолепный вид на набережную Сены и Триумфальную арку. — Тебя прислал папочка? Пошпионить?

Отто с сомнением оглядел кресло, так же обитое мехом.

— Мне можно на это сесть? Я все же с улицы.

— Ай, не забивай голову. Садись. Если запачкаешь — я пришлю тебе счет за чистку. Не тяни время, братец, и расскажи, что привело тебя в Париж?

— Всякие дела.

— Все твои дела находятся немного южнее. А в Париж ты приехал, потому что трахаешься с Рэчел Мирбах-Коэн. Разве не так?

— Приятно иметь дело с таким информированным человеком, — Отто уютно расположился в дивном кресле. — Тут курить можно? Или ты и за это пришлешь счет?

— Кури на здоровье. Значит, ты приехал к своей красотке, и папочка попросил тебя осуществить заодно небольшой шпионаж?

— Можно и так сказать, но я бы выбрал другое слово. А ты все такая же злющая?

— И не сомневайся. А какое бы слово ты выбрал?

Джулиана презрительно оглядела пачку Мальборо, которую ей предложил Отто, и взяла со стеклянного столика пачку Картье. Оба закурили.

— Шпионаж тут неуместен, — сказал Отто. — Ты знаешь, что я здесь, знаешь, что он меня спросит, как ты живешь. Это не шпионаж, а… дипломатический визит.

— А, ну да, как я могла забыть, ты же у нас дипломат.

Вошла Кристелль, в ее руках был поднос с тремя изящными кофейными чашечками, молочником и вазочкой с конфетами.

— Садись, дорогая, — Джулиана подвинулась на диване, давая ей место. Учитывая вид девушек, Отто, конечно, задавался вопросом, они что — того? Или это просто у них так заведено? От Джулианы можно было ожидать чего угодно. Например, ее неразборчивость в отношении мужчин и была причиной того, что она живет здесь. Конечно, официальной легендой было то, что у милой Жюли прорезались способности, она захотела стать художницей и поступила в Сорбонну, но Отто умел читать между строк. Ее отъезд и покупка квартиры произошли аккурат после того, как выяснилась ее одиозная связь с деловым партнером отца, высокопоставленным менеджером из Хоффман Ла Рош — Франсисом Фармэ. Тогда было много шума, супруга Франсиса застукала их и начала очень скандальное дело о разводе с целью оттяпать побольше активов у неверного мужа. В итоге всю эту историю протащили через газеты, вываляв в грязи и семью Фармэ, и Ромингеров, и оба предприятия, в результате чего правление концерна наложило вето на сделку с банком. А незадолго до того Джулиана умудрилась (а точнее, постаралась!) попасться на глаза матери с ее шофером в ее же Мерседесе, за что мать выгнала её из дома. Допустим, Джулиана неразборчива с мужчинами, но он не слышал, чтобы у нее было что-то с женщинами.

Кристелль мягко спросила:

— Может, мне лучше уйти?

— Нет, не уходи, мне с тобой спокойнее, — Джулиана искоса взглянула на брата. Тот явно думал не о разговорах, а о прелестях Кристелль.

— И что же ты намерен сказать папочке? — снова на швитцере поинтересовалась Джулиана. — Что я открыто живу с девушкой? Хожу по дому голой? Что именно?

— Скажу, что ты жива, здорова, не пьешь и мало куришь. И уделяешь внимание закаливанию. — Отто взял чашку — кофе был превосходный. — А ты бы что предпочла?

— Ты никогда не говоришь правду.

— А зачем? В отличие от тебя, я не ставлю своей целью кого-то эпатировать.

— Да уж, — Джулиана подмигнула ему. — Мой братишка — известный лицемер и жополиз. Скажи-ка мне честно, зачем ты так старательно лижешь жопу папочке? Все ведь знают, что ты не берешь у него ни сантима.

— Кто тебе сказал, что я лижу ему жопу?

Джулиана презрительно усмехнулась. Кристелль растерянно переводила взгляд с Отто на Джулиану. Она не понимала ни слова из их разговора.

— Конечно, лижешь. Ты можешь хоть что-то сказать честно? Например, что ты думаешь о том, что она выгнала меня, а он даже не подумал заступиться?

— Ты отлично знаешь, что он пытался заступиться. Но ты очень далеко зашла.

— Ох, ну до чего же ты хороший мальчик! Подумаешь, далеко зашла! Он точно так же меняет баб как перчатки и спит со всеми подряд! Если он и пытался, то плохо пытался!

— Я на его месте вообще тебя придушил бы, чтоб не мучилась, — Отто начал злиться. Его вообще обычно было трудно вывести из себя, но сестре это всегда удавалось неплохо.

— Да ты у нас, конечно, правильный, куда деваться. А скажи — чем ты лучше меня? Ты точно так же спишь со всеми бабами, которых видишь, может только не делаешь из этого такое паблисити.

— Вот тем и лучше. К тому же, я сплю только с теми, с кем мне хочется переспать, а не со всеми подряд, только бы подгадить отцу. Подумать только — старый толстый и лысый Франсис, ну что делать, лубоф!

— Ты совсем ни хера не понимаешь?

— Ну что ты, все я понимаю. Надо же сделать гадость папочке. Кстати, не пойму, за что тебе понадобилось ему гадить? Он тебе ничего плохого не сделал. Наоборот, он к тебе, по-моему, слишком добр и снисходителен.

— Нет, сделал! — глаза Джулианы наполнились слезами, и Кристелль быстрым движением положила руку на ее плечо. — Он дерьмовый отец! Просто хуже быть не может! Ему всю жизнь было на нас плевать, и на меня, и на тебя, но ты же этого не понимаешь, праведник чертов! Он не захотел, чтобы у нас была нормальная мать, как Марго или Изабель, пусть даже неродная, и он не соизволил избавиться от этой суки, от этой холодной змеи! А когда она меня выгнала, он просто умыл руки! Ему неудобно с ней разводиться — потому что где еще он найдет слепую, глухую, и немую дуру, которая разрешает ему блядовать со всем светом, лишь бы бабки давал? Он чувствует себя виноватым, поэтому и откупается от меня своими гребаными миллионами, и уж не сомневайся, я его выпотрошу как следует! — Она заплакала, Кристелль обняла ее, прижала к себе, и бросила на Отто укоризненный взгляд:

— Ну смотри, что ты наделал! Ты довел ее до слез!

Отто промолчал, снова гадая, что у них за отношения. Неужели?.. Кристелль гладила Джулиану по спине, успокаивала, что-то шептала ей на ухо. Наконец, девушка перестала плакать, и хмуро посмотрела на брата:

— Ты и об этом ему не скажешь?

— Я тебе пришлю копию отчета, — проворчал Отто. — Спасибо за кофе, девушки, мне пора.

Он встал и вышел в коридор. Кристелль выскользнула за ним.

— Извини, я хотела тебе сказать… Не мучай ее. Она такая ранимая.

Он уже без особой симпатии оглядел ее и задал прямой вопрос:

— Что между вами двумя происходит?

Кристелль прямо посмотрела ему в глаза.

— Мы любим друг друга.

— Ну какие молодцы! — Отто посмотрел на нее уже с откровенным презрением. Кристелль тихо сказала:

— Не надо считать это чем-то грязным.

— А чем считать? Чистым? Это извращение, на случай, если ты не в курсе.

Она не обиделась, сказала спокойно:

— Все, что происходит между нами, устраивает нас обеих. И никого больше не касается. Кто ты такой, чтобы нас осуждать?

— Ты права, — сухо сказал Отто. — Я не имею права вас осуждать. Пока, счастливого рождества. — И тут он вспомнил, что отцовский подарок остался у него в кармане. Он полез за ним, чтобы передать Кристелль для сестры, но девушка покачала головой:

— Передай сам. И я очень прошу тебя — помиритесь. Это же так ужасно, встречать сочельник в ссоре.

Отто даже в таких обстоятельствах не мог устоять перед просьбой обнаженной красавицы. Как всякий мужчина, особенно в 19 лет, он часто шел на поводу у своего естества, проще говоря, думал не головой, а немного другим местом. Кристелль затащила его за руку в гостиную, где Джулиана уже не плакала, а лежала на диване и рассматривала свой роскошный маникюр.

— Вот видишь, как хорошо, — прощебетала Кристелль. — Отто не сердится, он останется и поужинает с нами, а вечером мы сводим его в Лидо, ладно? Теперь оба помиритесь, и все будет замечательно!