Still in Love With You (СИ)

— К чему вы клоните? — с трудом сглотнув, спросил я. Слова проходили мимо меня. Словно кто-то ударил меня по голове, и в ушах теперь стоял звон. Я буквально был оглушён. Собственный голос показался мне далёким и глухим.

— Я говорю это к тому, что леди Оливия и леди Америка — это один и тот же человек, хоть и звучит это абсурдно, потому что они не похожи друг на друга, разве что чуть-чуть. Но я не привык спорить с наукой.

— Один и тот же человек? — медленно спросил я, пытаясь осознать слова доктора. Было такое чувство, словно он сказал их на незнакомом мне языке, и теперь я пытался понять их, но выходило с трудом. Мысль, которая в последнее время ускользала от меня, наконец-то была поймана, но я не мог принять её и осознать. Факты говорили одно, а память и вера уверяли в другом. Я был растерян. В голове было неестественно пусто.

— Да, — ответил доктор Зильман. Я перевёл взгляд на Аспена, который разом стушевался. Он нервно крутил пуговицу на кителе и упорно не желал смотреть мне в глаза. Медленно, но верно, понимание приходило ко мне, но первое, что я испытал было не облегчение или радость, а жгучая ненависть и злость.

— Спасибо доктор Зильман, вы свободны, — отчеканил я. Доктор поклонился и покинул кабинет. — Ты знал? — хрипло спросил я. Руки мелко подрагивали, а голос подводил.

— Да, — робко ответил Аспен. Я шумно выдохнул.

— Кто ещё?

— Я не знаю.

— Не смей врать мне! Ты чёртов генерал королевской стражи и должен знать всё! И только посмей мне солгать, потому что, если ты мне соврёшь, я убью тебя, — рявкнул я, кипя праведным гневом и громко ударив кулаком по столу. Я не был уверен в том, смогу ли встать. Ноги онемели и не двигались, а так хотелось встать и врезать Леджеру по лицу.

— Джейк, Август, Джорджия, Гаврил, и ещё знала Крисс.

— Так много? — потерянно спросил я, но быстро взял себя в руки. — Как давно ты знаешь?

— Почти с самого её приезда сюда. Прослушка, — напомнил он. — Поэтому я тебе так и не давал отчётов. Я пообещал ей свободу общения. Крисс узнала недавно, а другие знали давно. Холанд прятал её всё это время, опасаясь, что за ней придут южане, — я покачал головой. — Ты слышал Августа. Самолёт рухнул только потому, что на нём была Америка. Единственный способ спасти её: спрятать.

— О, Господи, — опустошённо простонал я. Душа разрывалась на части, хотелось выть в голос. Хотелось верить и не верить одновременно. «Боже, моя голова готова расколоться на мелкие кусочки!» — Я не верю. Столько лет, Аспен. Столько лет она была для меня мертва, а всё это время она на самом деле была жива. Почему она так поступила со мной? Почему не дала знать о себе?

— Ты только послушай себя, Максон, — не выдержал Аспен. — Это слова эгоиста! — Я ошалело посмотрел на него. — Она спасала не только свою жизнь, но и жизнь дочери. Америка никак не могла дать тебе о себе знать, иначе ей грозила бы тюрьма, а Идлин низшая каста.

— О, Боже, Идлин, — выдохнул я. — Она моя дочь? — Аспен кивнул. Это подтверждение причинило ещё большую боль. Где-то там, далеко от меня жила и росла моя дочь, о которой я ничего не знал!

— Я не знаю всех подробностей. Это нужно говорить с Джейком, но услышь меня, Максон. Я тоже был в бешенстве, но всё это делалось ради её защиты.

— Почему она не сказала сейчас? — глухо спросил я. Гнев поутих. На его смену пришли пустота и безразличие. — Мы столько раз оставались наедине, было столько возможностей, но она всё это время молчала.

— Это было только её решение, — вздохнул Аспен. — Сам подумай. Ты был женат, у тебя дочь. Прошло девять лет, она не стала ворошить прошлое, а просто продолжила жить дальше.

Я устало потёр лоб. Эта новость подкосила меня больше, чем известие о смерти Крисс и отца вместе взятые. Всё это время Америка была жива, а я оплакивал пустой гроб. Я невесело усмехнулся и поднялся. Ноги налились свинцом, и я еле мог ими передвигать.

— Куда ты?

— В лазарет, — сухо бросил я. — Мне нужно её увидеть.

❃ ❃ ❃

Тёмные волосы Оливии разметались по подушке. Теперь я знал, что их настоящий цвет был рыжий. И если бы я только пригляделся, я бы заметил это раньше, потому что красилась она уже давно. Лицо имело сероватый оттенок с болезненными красноватыми пятнами на щеках. В голове вспыхнул образ девушки в больничной палате. Её огненные рыжие волосы были убраны на бок, а лицо и руки были перебинтованы, скрывая ожоги. Я видел её девять лет назад, я помнил чувство надежды, которое вспыхнуло во мне, но имя было другим. Оливия, не Америка.

— Как же мне теперь тебя называть? — задумчиво спросил я, коснувшись её лица. Рука скользнула к её плечу, где был шрам, полученный после нашей вылазки в город. Правда всегда была у меня на виду, а я ничего не замечал, а ведь она так гордилась им когда-то. — Теперь ты можешь гордиться собой вдвойне, — я положил руку ей на живот, где было второе пулевое ранение.

Я внимательно посмотрел на её лицо. Оно всё это время обманывало меня, а ведь в нём было что-то прежнее, оставшееся от настоящей Америки, но я был так слеп! Даже если лицо было другим, то характер остался прежним. Было столько намёков, которые я пропустил. Я видел надежду в её глазах, но всё равно отворачивался. Её лицо и сейчас обманывало, заставляло усомниться в сухих фактах доктора Зильмана, но где-то в сознании, та самая ускользающая мысль твердила о том, что это она, моя Америка. Стоило закрыть глаза, как принять это становилось намного легче.

Мои чувства смешались. Я не знал, кого уже любил. Америку? Или Оливию? Любил ли я вообще Оливию? Может, из-за того, что она на самом деле была Америкой, я и тянулся к ней? Но как жить с тем, что закрывая глаза я видел Америку, а открывая — Оливию? Как примериться с одним человеком, у которого было две личности? Мою душу обуревали противоречивые чувства. Я был рад. Я был счастлив, что она была жива. Стоит только протянуть руку и коснуться её теплой руки. Но вместе с тем, я был зол на неё. В каждом её слове сквозила ложь. Она раз за разом обманывала меня.

— Как же нам теперь быть? — тихо спросил я. — Почему ты позволила мне влюбиться в Оливию? Это была месть, или ты сама не осознавала, что творила? — горько спросил я. — Ты врала, глядя мне прямо в глаза. Почему ты так далеко завела всё это?

— Аспен сказал, что вы здесь, — произнёс Холанд, присаживаясь в соседнее кресло. — Думаю, у вас ко мне много вопросов.

— Были, но желание задавать их куда-то пропало, — отрешённо ответил я.

— Возможно, вы сейчас считаете себя несправедливо обманутым, но Оливия перенесла куда больше, чем вы думаете.

— Не называйте её так.

— Она Оливия, и будет ею до конца своей жизни. Мёртвые не воскресают. Человек может чудесным образом выжить, но не воскреснуть. Америка Сингер погибла в авиакатастрофе, но выжила Оливия Крайтон. И мы шли на большие жертвы, чтобы так и осталось по сей день. Мы рискнули всем и не прогадали.

— Я вас ненавижу, — тихо произнёс я.

— А я вас презираю, — отчеканил Холанд. — Она вас любила, и убейте меня, если я сейчас совру, но она любит вас до сих пор. Не понимаю только, за что, но факт остаётся фактом. Если вы её любите, то отпустите. Я говорю это не с целью позлить вас. Я благодарен вам за Брайс и за ваши слова, сказанные ей. Поэтому, вот мой вам совет: отпустите Оливию. Вы не сможете защитить её, а она до сих пор в опасности. Я прятал её все эти годы, спрячу и теперь. Скажите, что было нападение, и леди Оливия попала под огонь. Пусть все подумают, что она мертва. Я сменю ей имя, и увезу её отсюда так далеко, насколько это возможно.

— Я смотрю, вы уже и план придумали, — хмыкнул я. — Как у вас всё просто.

— У вас есть несколько дней, чтобы попрощаться с ней, пока она приходит в себя. Настоятельно советую не говорить ей, что вы всё узнали. Иначе она останется. Сделаете всё только хуже. Я не буду вам мешать. Сегодня я вылетаю в Мидстоун. Как только Оливия придёт в себя, Аспен безопасно перевезёт её домой, а там я замету все наши следы.