Зверь (ЛП)

Поездка в магазин прошла за приятной беседой, в ходе которой Зверь спросил меня

о моем визите в учебный центр.

— Все прошло хорошо, Миранда сказала, что я наконец-то освоила пунктуацию.

А затем я спросила у Зверя, как прошел его день.

— Хорошо, я играл в «Фоллаут-3» и срубил старое гнилое дерево.

— Купи то, что хотела бы приготовить, — привычно распорядился Зверь. — Теперь

я слишком привередлив.

— А когда-то не был привередливым? — поддразнила я.

25

Я заколебалась и попыталась не вздрогнуть и не поежиться от слов, которые так

двусмысленно прозвучали. «Глупая Табита», — я сказал себе. — «Глупая».

Зверь рассмеялся.

Подобное случалось нечасто, обычно он казался сдержанным, мрачным и

печальным.

Его смех был действительно приятным — словно вы смотрите на метель за окном,

пока попиваете горячий сидр. Теплый, согревающий, сладкий.

— Скорее всего, нет, — сказал он. — Но, может быть, когда-нибудь стану. Может,

однажды я скажу: «Нет ничего лучше, чем хорошо приготовленные, домашние макароны

с сыром, которые я хочу на завтрак каждое утро», и что ты тогда будешь делать?

— Вскипячу воду, — сказал я. — Я не возражаю против этого. Я имею в виду, что

они могли бы стать хорошим завтраком, верно?

Он снова рассмеялся.

— Знаешь, у меня не было этого в течение многих лет. Бл*дь, давай купим что-

нибудь и приготовим вечером. Это был долгий день.

Мы купили пачку макарон на ужин, а также взяли курицу и овощи, чтобы

приготовить их с рисом следующим вечером. Мужчина с габаритами Зверя не мог жить

только на макаронах.

Это было очень странно, но я хотела, чтобы он правильно питался и готовил

полезную еду. Если для этого приходилось варить мне, то я была не против. У меня

неплохо получалось. Я делала это почти каждый вечер в течение десяти лет. Мне даже

понравилось готовить, когда оказалось, что бояться нечего и никто меня не накажет, если

у меня что-то подгорит.

Я рассеянно потерла шрам на тыльной стороне своей ладони. Зверь это заметил, но

ничего не сказал.

Когда мы подошли к автомобилю, было похоже на то, будто Зверь с чем-то боролся.

— Как ты получила этот шрам? — выпалил он после того, как вырулил с парковки.

— Который? — спросила я, пока пыталась сохранить свой голос нейтральным. Судя

по всему, это был плохой ответ, который заставил Зверя нахмуриться, и я тут же

извинилась.

— Я не злюсь на тебя. Просто хочу узнать о шраме на руке. Он похож на застарелый

ожог, — произнес Зверь.

Так и было. Он занимал четверть ладошки и появился четыре года назад. Он все еще

был слишком большим, чтобы спрятать его под браслетом, хотя я пыталась это сделать на

протяжении многих лет.

А потом сдалась.

Никто до Зверя не спрашивал меня об этом.

Никто, кроме Зверя, даже если я хотела рассказать правду.

26

— Я готовила ужин, — очень спокойно начала рассказывать я. — Жаркое в

кастрюле. Я забыл о нем, пока занималась другими вещами, и сожгла его. Отец сказал, что

раз мне пришлось отвлечься от ужина и поэтому все пригорело, то меня надо научить

распределять время и обязанности правильно. Он схватил меня за руку и прижал к боку

кастрюли.

Я уставилась на свои руки, сложенные на коленях. Старый шрам казался

сморщенным и воспаленным, как и шрамы Зверя.

Зверь тоже был обожжен.

С того вечера и на протяжении многих месяцев, я испытывала такую мучительную

боль, что иногда жалела о том, что рука осталась при мне. Его шрамы были расположены

на груди, на лице, на спине — как он смог выдержать все это?

Эти мысли заняли у меня лишь мгновение, когда он зарычал, и я увидела, как он

сжал руль, от чего побелели костяшки на его пальцах.

— Сколько тебе было? — спросил он.

— Четырнадцать, — ответила я.

— Ты была просто ребенком, — сказал он. — Просто глупым ребенком, и он, бл*дь,

подпалил тебя. Какой монстр мог сделать это со своей собственной дочерью?

Я пожала плечами.

— Слушай, я уже собирался спросить, но теперь я поспешу с вопросом. Табита, ты

останешься со мной? Я думаю, что смогу уговорить на это твоего отца. Разумеется, только

если этого захочешь ты. Если ты предпочтешь возвращаться на выходные к отцу, это

нормально. Я пойму. Уходить всегда тяжело.

— Я не могу, — произнесла я. — Мои сестры. Они намного младше меня, и пока он

относится к ним нормально. Они приезжают только на выходные. Я должна обеспечить

им безопасность.

— Они приезжают каждые выходные?

Я покачала головой.

— Их мать — Кэнди, иногда она злится и некоторое время не привозит их, или они

приезжают в гости, но только на одну ночь или даже на несколько часов.

— Хорошо, если я поговорю с твоим отцом, и мы договоримся на счет всего этого,

— с нажимом произнес он. — Это сработает? Если все получится, ты захочешь остаться

со мной?

— Если бы у меня была возможность остаться жить с тобой, а не со своим отцом, и

все еще ходить в колледж, не убирать его дом и продолжать видеть своих сестер, а также

защищать их? Конечно. Я хотела бы жить с тобой.

Единственный.

Бл*дь.

Шанс.

27

— Правильно. Хорошо. Я позвоню ему.

— Зачем? — спросила я.

— Что ты имеешь в виду?

— На кой хрен тебе это нужно? Что ты с этого поимеешь? Ты можешь прекрасно

готовить и убирать сам, я видела, как ты это делал. Ты, бл*дь, так же, как и я, не так уж и

занят, чтобы быть не в состоянии заниматься домашними делами, так что... что-то не

сходится. Ты планируешь продать меня на органы? Или что?

Он потер заднюю часть шеи одной рукой, пока вторую удерживал на руле.

— Ты видела их, когда мы вошли в магазин, Табита.

— Видела что?

— Взгляды, — сказал он, прозвучав разочарованно. — Ты видела, как вздрогнула

кассирша, когда я направился к ее ленте, ты видела, как женщина откатила тележку

подальше от меня, потому что в ней сидел ребенок.

— Ну да, ты ростом почти семь футов, и это пугает людей, — произнесла я.

— Вот почему я хочу, чтобы ты жила со мной, — сказал он. Зверь стукнул по рулю,

словно привлекал мое внимание. — Потому что ты думаешь, что люди боятся меня из-за

моих габаритов, а не потому, что я чертов урод со шрамами, которые покрывают все мое

тело.

— Ох.

— Да. Ох.

— Ты уверен, что это шрамы? — спросил я. — Я действительно не замечала их. Я

имею в виду, что они выглядят болезненными, но...

Его взгляд смягчился, когда он посмотрел на меня, прежде чем снова обратить

внимание на дорогу.

— Знаешь, я всегда был высоким и много работал, прежде чем получил свои шрамы.

Люди дразнили меня, спрашивая, как там погода наверху. После того, как появились

шрамы... ты одна из немногих людей, кто заговорил со мной без жалости или отвращения.

Знаешь, что? Я ненавижу это.

Я была слишком занята, утопая в жалости к себе, чтобы тратить ее на других людей.

И тут не было ничего хорошего. Это было не тем, чем стоило гордиться. Просто еще одна

причина возненавидеть себя.

У меня не хватило смелости сказать ему, что я была просто бессердечной сукой.

— Я одинок, — сказал он очень тихо. — Я очень, очень одинок, Табита. Ты

разговариваешь со мной, ты видишь меня таким, какой я глубоко в душе, без шрамов, и я

не хочу потерять тебя.

Я не знала, что ему ответить, поэтому промолчала.

28

— Кроме того, ты мне нравишься. Ты умная и забавная, ты играешь со мной в

видеоигры, а еще отлично готовишь... если бы я мог, то пригласил бы тебя на свидание.