Лучше не бывает

Уолтер осторожно взял меня за плечи и подвел к дивану.

– Сейчас!

Я молчала. Голос мне не повиновался, но внутренний вопил: «Дура, дура, дура набитая!»

Вернувшись со стаканом воды, Уолтер присел рядом на корточки, протянул стакан мне, а потом поставил его, пустой, на журнальный столик.

– Ну как, получше? – спросил он с улыбкой, беря мою руку в свои.

Я могла в этот момент думать только о том, что он уйдет, а я снова останусь одна в четырех «родных стенах», если только немедленно не выдумаю предлога удержать его. Медлить было нельзя, приходилось идти ва-банк. Я качнулась вперед, и довольно удачно – так, что наши лица оказались вплотную и губы соприкоснулись. Сперва это мало напоминало поцелуй, скорее неловкое столкновение двух катящихся мячей в физкультурном зале, но момент, когда еще можно было отодвинуться и извиниться, пришел и ушел, а поцелуй все длился.

Мы отстранились одновременно и долгую минуту смотрели друг на друга. В глазах Уолтера были удивление и вопрос, который я истолковала так: «Неужели это случилось и мой язык на самом деле только что побывал во рту данной конкретной особы? Можно лив этом случае полагаться на свои инстинкты и возможен ли – о Боже, сделай так, чтобы я не ошибался! – возможен ли между нами… секс?» Я прямо-таки всей кожей ощущала, как между нами зарождается и растет благословенное понимание…

Но Уолтер вдруг вскочил, и «благословенное понимание» разлетелось вдребезги. Сначала он просто шагал туда-сюда по комнате, потом остановился передо мной и выставил руки ладонями вперед, как бы защищаясь.

– Я вернулся совсем не за этим!

– Допустим, – буркнула я. – Что дальше?

– Я должен извиниться.

– Как это?! – Глаза у меня полезли на лоб. – За что?!

– Есть за что. – Он еще немного отодвинулся от меня, как от зачумленной. – Знаете, как все это выглядит? Что под влиянием алкоголя я позволил себе с вами лишнего!

Ну вот, именно то, что мне сейчас нужно, – джентльмен до кончиков ногтей. Из моей груди рванулся тяжкий вздох.

– Не вы вернулись. Я вас позвала.

– Это верно, – согласился Уолтер, взвешивая мой довод.

– И я же полезла к вам с поцелуем.

Он досадливо повел плечами и отмахнулся: дескать, какая разница, кто к кому полез, раз уж все равно этим кончилось. Я несколько воспрянула духом. Не так часто в подобной ситуации вам возвращают на блюдечке хоть малую часть чувства собственного достоинства. Поднявшись, я подступила ближе, в надежде, что это поможет склеить разбитое понимание.

– Тогда в чем проблема?

– Ну…

Уолтер смотрел на диван, на журнальный столик, на пол у меня под ногами. Куда угодно, только не в глаза. Я взяла его за подбородок и заставила поднять взгляд. Мы улыбнулись друг другу. Я медленно облизнула губы. Его полуприкрытые веки затрепетали, дыхание самую малость участилось. Я начала расстегивать его рубашку. Рука Уолтера остановила мою как раз в тот момент, когда я боролась с пуговкой «точки невозврата».

– Довольно!

– Отчего же? – прошептала я и притянула его к себе. Он не стал активно сопротивляться, но до поцелуя дело так и не дошло.

– Ванда! – Теперь уже он взял меня за плечи, увы, только для того, чтобы удержать на расстоянии. – Я не хочу.

– Нуда, рассказывай!

Я опустила руку и безо всяких церемоний сграбастала явное свидетельство того, что он не имеет ничего против. Уолтер с громким возгласом отскочил, по-моему, шагов на пять. Поскольку квартирка моя невелика, при этом он налетел спиной на стену и перекосил единственную в моем доме приличную гравюру.

– Я что-то неправильно понимаю, так? – подойдя, процедила я и начала гневно застегивать рубашку. – Придется принести извинения!

– Только не нужно обижаться…

Уолтер сделал попытку взять меня за руку, чего я, понятное дело, не позволила.

– Я не обиделась! Я завелась! – Не сводя с Уолтера свирепого взгляда, я покончила с пуговками, схватила валявшийся на диване пиджачок и стала шарить по карманам в поисках сигарет. – Теперь мое возбуждение находит выход в ярости! Где, черт возьми, эти сигареты?!

– Курить вредно.

– Вы мой адвокат, а не сожитель, так что нечего читать мораль! Сама как-нибудь разберусь, что вредно, а что нет!

Сунув сигарету в зубы, я снова принялась шарить по карманам, теперь уже в поисках зажигалки. Я не так много курю, но предпочитаю держать пачку наготове, на всякий случай – к примеру, на случай жестокого унижения от мужика, которого домогалась. Чтоб они все провалились!

– Ну извините, – примирительно сказал Уолтер. – Вы правы, меня это не касается.

– Можно хоть узнать, в чем дело? – спросила я, яростно жуя сигарету. – Может, вы голубой?

– Вот уж нет! – возмутился он и провел рукой по лбу. – Как неловко все получилось…

– Нет уж, выкладывайте, раз такое дело! – наступала я. – Вы женаты? Не знаете, чего хотите? Пылаете жаждой мести к женщинам? Готовитесь принять монашеский обет? Должна же, черт возьми, быть какая-то причина?!

Тут я наконец нащупала зажигалку и чисто автоматически бросилась к выходу на балкон, потому что всегда курила там. Уолтер вышел следом, прикрыл за нами дверь и ждал, когда я закурю.

– Ничего из того, что вы перечислили, – наконец заговорил он вполголоса. – Просто это было… слишком внезапно.

– Внезапно. Ага. Понимаю.

Мы помолчали, наблюдая за тем, как голубая струйка дыма завивается в воздухе в кольца, а потом тает, исчезая. Живу я, конечно, далеко не в лучшей части города, но вид с балкона открывается великолепный. Мукомольный завод, как обычно, дымил вовсю, и над ним стелилось белесое марево, похожее на дымку перламутрового тумана. Казалось, что под его пологом дремлет сказочный город, безупречно чистый, хрупкий и бесконечно прекрасный.

Молчание длилось до тех пор, пока почти догорела сигарета.

– Значит, судебный иск отменяется?

– Отменяется.

– Ну и хорошо.

Уолтер шагнул к двери. Остановился. Снова шагнул и снова помедлил. Я ждала, опустошенная и безразличная.

– Знаете, я ведь…

И все. Я так и не узнала, что «ведь», потому что Уолтер вышел, не сказав больше ни слова.

Глава 3

Всю следующую неделю мы провели втроем: я, телевизор и Альберт – бутылка шотландского виски марки «Шивас ригал». Вообще-то я опустошила несколько бутылок, но каждую называла Альбертом (если такой приемчик сработал с хозяевами Лесси, почему бы ему не сработать со мной?).

Короче, я накачивалась виски и таращилась в телевизор. Упорно наблюдая новости на «Фокс ньюс», я чуть было не влилась в ряды республиканцев. Переключившись на Си-эн-эн, чуть не пополнила собой ряды идиотов и сочла за лучшее скакать с канала на канал, перемежая сценки из жизни животных калейдоскопом заморской экзотики.

В пятницу, взглянув в зеркало, я пришла в ужас. Вот почему столько книг написано о том, что нельзя подолгу оставаться в полутемном замкнутом помещении, а главное, пить там в одиночку много дней подряд! Из зеркала на меня смотрело жуткое создание с тупыми, налитыми кровью глазами и желтой, как старый пергамент, кожей.

Даже огородное пугало выглядит симпатичнее.

В тот же день мне позвонила Фей Уиттл. Душка-милашка Фей с ее вечным «мне так жаль, так жаль, что тебя чуть не разнесло на куски» и «как печально лишить тебя последних грошей теперь, когда ты без работы». Ну не то чтобы совсем уж дословно, но в этом роде. Звонок не из тех, что лечат от депрессии.

– Мне не удалось выручить ту сумму, на которую я надеялась!

Я почти слышала скрежет ее «Паркера» во время подписания бумаг в домике на пляже.

– Я вполне здорова, Фей. Спасибо, что позвонила. Спохватившись, она исторгла из груди вздох сочувствия, но продолжала гнуть свое:

– Адвокаты дорого обходятся, Ванда, ты сама знаешь. После всех выплат я, можно сказать, остаюсь на нуле.

– Значит, мне причитается половина этого нуля.