Пир страстей

— Иди сюда. — Его голос показался ей приглушенным, будто доносился откуда-то издалека. — Помоги мне, пожалуйста.

Усилием воли заставив себя выйти из транса, Айлин открыла глаза и только сейчас заметила белоснежное полотенце, которое Роберто прижимал к раненой руке.

— Нужно заклеить порезы, чтобы остановить кровотечение, — объяснил он, протягивая ей пакетик с бактерицидным пластырем.

Для этого ему пришлось подойти к ней почти вплотную, и близость эта была слишком реальна — настолько, что Айлин явственно ощутила тепло его тела и терпкий, приятно щекочущий ноздри запах. Она дрожащими пальцами вцепилась в теплую ткань юбки. Грудь ее тяжело вздымалась и опадала, а в голове безумным хороводом кружились воспоминания, в которых его горячее мускулистое тело было так неправдоподобно осязаемо, так ощутимо близко. О Небо! В эту минуту ей так сильно захотелось ощутить это тело глубоко внутри себя, что она закрыла глаза и отчаянно заскрипела зубами, удерживая рвущийся из горла стон.

— Айлин! — Раздражение в голосе Роберто показывало, как он истолковал побелевшее лицо и трясущиеся руки своей супруги. — Успокойся ради всего святого! Я ведь прошу тебя не раздеться, а просто наклеить мне на ладонь несколько кусочков пластыря! — Видя, что она, не реагируя, продолжает смотреть на него затуманившимися, далекими от реальности глазами, он разъярился окончательно: — Ладно, страдай себе на здоровье! Сам справлюсь!

— Нет! — запротестовала Айлин, с трудом приходя в себя — Сейчас… Сейчас я тебе помогу.

Она вырвала из его пальцев пластырь, сняла с руки полотенце и начала внимательно изучать порезы в поисках застрявших кусочков стекла, ощущая впившиеся ей в затылок крохотные буравчики недовольного взгляда Роберто.

— Больно? — спрашивала девушка, осторожно надавливая на края пореза.

— Не очень.

— Не так плохо, как могло быть, — заметила она с преувеличенной бодростью. — Это было очень глупо с твоей стороны, Роберто.

— Глупо было верить, что я способен остаться равнодушным, узнав о гибели твоей сестры!

Айлин поморщилась, признавая его правоту. От горя и потрясения она тогда действительно полностью утратила способность соображать.

— Расскажи, как это случилось, — уже мягче попросил он.

Пальцы ее, приглаживающие пластырь к порезам, при этих словах застыли. Затем почти бессознательным движением Айлин положила свою ладонь поверх ладони Роберто и, медля с ответом, подумала, какая она большая, теплая и сильная.

— Это случилось по дороге в колледж, — начала она ровным бесцветным голосом. — Черри стояла на автобусной остановке, когда туда врезался грузовик. У него отказали тормоза, и шофер ничего не мог сделать… Погибло еще три человека, а двое других попали в больницу. Об этом тогда писали все газеты, называя имена и адреса пострадавших…

Именно поэтому она была уверена, что Роберто знал об этой трагедии.

И тут Айлин опять затрясло, так же как два часа назад, когда она, потерянная и одинокая, сидела в своей гулкой пустой квартире.

Но теперь она была не одна, доказательством чего явилась негромко и чуть растерянно произнесенная по-итальянски фраза. А в следующий момент большие крепкие руки обняли ее бережно и нежно.

— Поплачь, если хочешь, — глухо сказал Роберто. — Кто знает, может быть, и я поплачу вместе с тобой.

Что это, шутка? — промелькнуло в голове у Айлин. Но нет, он не шутил. Слишком серьезен и печален был его голос, да и ситуация была не из тех, когда все можно обратить в шутку.

Она боялась плакать уже давно, потому что шала — стоит ей уронить одну лишь слезинку, чтобы шлюзы открылись, и тогда придется выплакивать все до конца.

Поэтому Айлин стояла молча и неподвижно, прижавшись к Роберто всем телом, и покорно позволяла себя обнимать, ощущая те тепло и уют, которых ей так не хватало.

— Мне очень жаль, что я не был тогда с тобой, — тихо проговорил он.

— Теперь это не имеет значения, — прошептала она, спрятав лицо у него на груди.

Это не те слова, едва произнеся их, спохватилась Айлин, но было уже поздно.

— Нет, черт возьми! Очень даже имеет! — гневно воскликнул Роберто, отстраняясь, и она осталась стоять одна, покинутая и беззащитная, с трудом преодолевая желание опять броситься ему на грудь. — Единственный раз в жизни ты попросила меня о помощи, а я… — Он горестно махнул рукой и отвернулся.

И вот она опять просит его о помощи. Год спустя. Только на этот раз ищет не утешения, а денег. Денег, которые у ее мужа всегда были в изобилии и к которым она никогда не проявляла ни малейшего интереса.

Их брак до сих пор оставался для Айлин загадкой, ведь она была бедной девушкой из предместья, официанткой во второразрядных ресторанах, а Роберто — одним из самых многообещающих молодых финансистов, отпрыском древнего аристократического рода, который вырос в роскоши и всю жизнь носил на себе ее печать как знак некоей исключительности.

Однако в один прекрасный день этот почти принц с первого взгляда влюбился в маленькую официантку, да так сильно, что чуть ли не сразу же готов был бухнуться на колени, смиренно предлагая ей свою уникальную руку и не менее исключительное сердце.

Айлин так и не поняла, как такое могло произойти, да и не очень-то задавалась этим вопросом. В то время она была слишком юной и наивной, чтобы бездумно и безоглядно не ответить на любовь мужчины, показавшегося ей сошедшим на землю Богом.

А каким нежным и внимательным был ее возлюбленный, как красиво и старомодно за ней ухаживал, со всеми этими цветами и маленькими, но такими милыми, полными скрытого значения подарками! С некоторых пор он даже целовать ее стал только чисто символически, при встрече и прощании, и это несмотря на то, что оба они прекрасно знали, какое неистовое пламя сжигает их, превращая ночи в жестокий и бессмысленный кошмар одиночества!

«Я хочу, чтобы в мою жизнь ты вошла чистой и целомудренной», говорил Роберто своей невесте.

Боже милосердный! — с тоской и болью думала Айлин. Как это было красиво, как романтично…

Однако эти красивые и романтичные слова все и погубили.

Вдруг Роберто повернулся к ней лицом, и взгляды их встретились. Глаза его были серьезны и печальны, и Айлин показалось, что и он блуждает сейчас по извилистым тропинкам их общей памяти, таким прекрасным и таким безрадостным.

— Она что-нибудь почувствовала? — спросил он. — Ей было больно? — Он имеет в виду Черри, догадалась Айлин. Он думает сейчас о моей веселой и жизнерадостной младшей сестре, а не обо мне.

Она покачала головой:

— Врачи сказали, что смерть наступила мгновенно. Скорее всего, она даже ничего не успела понять.

— Это хорошо, — кивнул Роберто и опять надолго замолчал.

Наполненную воспоминаниями и грустью тишину, которую никто из них не решался нарушить, взорвал резкий телефонный звонок. Вполголоса пробормотав что-то под нос, Роберто снял трубку.

— Да? — недовольно сказал он по-итальянски, и это было верным признаком того, что он еще не успел вернуться в реальный мир. Постепенно раздражение на его лице росло. — Нет, нет. Я же сказал, нет! — Теперь раздражение появилось и в голосе. — Придется отменить. Я сейчас слишком занят!

Отменить? Что отменить? — удивилась Айлин, а поняв, смущенно запротестовала:

— О нет, Роберто! Пожалуйста, не отменяй из-за меня свои встречи!

Но он уже вернул трубку на место и повернулся к ней с выражением лица, при виде которого тотчас пробудились все ее привычные страхи и комплексы.

Это было лицо человека, принявшего решение. И решение это, в чем бы оно ни состояло, несомненно, касалось ее, Айлин.

— Сядь. — Он указал на одно из кресел. — А я пока налью нам чего-нибудь выпить.

— Когда я з-звонила, ты говорил, что очень занят, — напомнила Айлин, заикаясь. — Да и мне уже пора идти, — солгала она, оглядываясь на закрытые двери лифта, как будто там ее ждал путь к спасению, а не один из самых ужасных кошмаров.

— Так и не получив пяти тысяч фунтов? — усмехнулся он и ехидно процитировал: — «Роберто, неужели ты не понимаешь, чего мне стоило тебе позвонить». Так что же, все эти мучения были напрасны?