Необязательные отношения

Он позвонил вечером.

— Есть предложение пойти в цирк на братьев Запашных в эту субботу.

— В цирк? Я не люблю цирк. С детства.

— Почему?

— Мне жалко зверей, выполняющих глупые человеческие прихоти. Мне жалко людей, выполняющих глупые прихоти зрителей. Тиссен пригласил меня в цирк. Мы сидели во втором ряду, у самой арены.

— Что такое Тиссен? — перебил Минотавр.

— Фамилия, — рассмеялась Лаврова. — Прямо перед нами работали два пожилых акробата. Мужчина и женщина. Им было тяжело. Они надсадно дышали. Им хотелось поскорее закончить номер. Мне стало стыдно за себя и за них.

— Никита очень хочет пойти.

— А, — сказала Лаврова.

— Там не будет пожилых акробатов, — пообещал Минотавр.

Никита, похоже, рожден Минотавром без участия женщины. Такое возможно только у Минотавров.

Тигры очень коварны. Намного коварнее львов. Они незаметно крадутся за жертвой и нападают сзади, смыкая челюсти на холке. Сила сжатия челюстей тигра равна одной тонне. Их когти раздирают тело до кости. Прирожденные убийцы великолепны. Их шкура лоснится гречишным медом и углем. Сидя на тумбе, они ласково щурят глаза, как домашние кошки. Но из прищура льется багровый, адский отсвет. Их пасти всегда раскрыты, обнажая огромные оранжевые клыки. Непокоренные, неукрощенные тигры всегда готовы убить. Они терпеливо ждут удобного момента, надо только повернуться спиной и подставить шею.

Лаврова зачаровалась дикими полосатыми кошками так же, как и Никита и как остальные зрители.

— Ух ты! — воскликнул восхищенный мальчик после первого отделения. — Какие суперские кошаки!

— Пойдемте в буфет, — предложил Минотавр. — И только попробуйте плеваться.

— Тогда я не пойду, — сказал Никита.

— Я тоже, — согласилась Лаврова. — Я в буфеты хожу только чтобы плеваться.

— Балбесы, — констатировал Минотавр.

Мальчик рассмеялся и посмотрел на Лаврову.

— Хорошо. Давай возьмем пирожные. И все. Пойдет? — спросила Лаврова.

— Лучше хлеб с колбасой, — ответил он и взял Лаврову за руку.

— Тебе понравились тигры? — жуя колбасу, поинтересовался Никита у Лавровой.

— Нет. Им лучше в дикой природе.

— Ты была в дикой природе? — с уважением произнес он.

— Ты бы лучше спросил, где Наташа видела диких тигров?

— В национальном парке Кении, в Серенгети. Там кишмя кишит тиграми. Они с утра до вечера клацают голодными челюстями. Над Кенией стоит сплошной лязг их зубов. Серенгетцы уже обалдели от этого лязга. Даже беруши, закупленные ООН, не помогают.

— Врешь, — мальчик хитро посмотрел на Лаврову.

— Вру, — не стала спорить она и отправила в рот последний кусочек медового торта.

— А что такое беруши?

— Затычки для ушей, — объяснил Минотавр.

— Дурацкое слово, — фыркнул мальчик и протянул по слогам: — Бе-ру-ши.

Лежа в кровати, Лаврова думала, зачем заставлять тигров прыгать через горящий обруч. Это победа человека или очередная хитрость коварной дикой кошки?

Лаврова с чужим семейством была на природе. Они любовались божьими коровками. Божьи коровки цветными гирляндами рассыпались в пахучей весенней траве. По случаю начала нового года насекомые приоделись в роскошные одежды. Алые божьи коровки украсили хитиновый панцирь черными зернышками душистого перца, черные — золотыми яблоками, коричневые — сочными апельсинами, желтые — маковыми росинками. Божьих коровок было великое множество. Наверное, Лаврова и ее спутники наткнулись на место их великих собраний.

Одна из божьих коровок доползла до кончика пальца Никиты и остановилась в задумчивости. Потом тщательно вымыла передние лапки, расправила крылья и улетела в голубую высь к кудрявым облакам.

— Она мне палец обкакала, — Никита понюхал палец и смешно сморщился.

— Это горючее вытекло, — не согласилась Лаврова — Теперь у нее не хватит бензина, чтобы долететь до небес.

— Ей понадобится другая коровка для дозаправки, — апатично сказал Минотавр.

Лаврова с Никитой переглянулись.

— Зачем ей на небо? — спросил Никита Лаврову.

— У нее там дом в райских кущах, — ответила она.

— Что такое райские кущи?

— Кусты в раю с медовыми бананами.

— А, понятно, — удовлетворенно сказал Никита.

Лавровой стало смешно: для ребенка рай — обычное место, до которого рукой подать. Стоит только захотеть. И никакой дозаправки не надо.

Лаврова с Никитой перевернулись на спины и раскинули руки как крылья. Над лицом Лавровой покачивалась пушистая розовая головка кашки. Лаврова отодвинула ее ладонью, чтобы не мешала смотреть в вечность.

— Все облака пузатые, — сонно произнес мальчик.

Лаврова перевела на него взгляд, он уже спал.

«Какой он красивый», — подумала она, и у нее защемило сердце.

Они довезли Лаврову до ее дома. Она вышла из «Хаммера», и мальчик сказал ей в спину:

— Приходи к нам в гости.

Лаврова медленно развернулась:

— В гости ходят с тортом. У меня денег нет.

— Я дам тебе денег. Я коплю монетки, они мне не нужны, — произнес чужой ребенок с грустными глазами.

Лаврова заторопилась домой. Ей хотелось плакать.

— Больше никогда, — сказала она самой себе.

Лаврова тосковала. Целыми днями она стояла у окна и рисовала пальцем на пыльном стекле бессмысленные значки. Минотавр не звонил больше недели. Вместе с маленьким мальчиком он улетал в прошлое, которое надо забыть.

Первый раз Лаврова влюбилась в пятом классе, в старшеклассника. У него были золотые кудри и синие глаза. Она бессознательно ходила за ним хвостом. Однажды он взял ее за руку и, улыбаясь, привел в пустой класс. Там был его товарищ. Они сорвали с ее головы шапку и стали играть ею в волейбол. Они смеялись, а Лаврова плакала. Первая любовь Лавровой нахлобучила ей шапку по самые глаза и хлопнула ладонью по макушке.

— Малявка, — сказал ей златокудрый мальчик. — Возьми совок и иди в песочницу.

Тогда Лаврову в первый раз унизили. Она не знала, почему ей это вспомнилось именно сейчас.

Минотавр объявился через десять дней. Он вез Лаврову в свою квартиру для встреч. «Хаммер» тихо скользил в городском море и зловеще скалился акульей пастью. Его внутренности пахли дорогой кожей, выделанной из шкур сожранных им животных. Его мотор тихо и сыто урчал. «Хаммер» вышел на охоту для забавы.

Минотавр прошел сразу в спальню и рухнул на кровать в одежде и ботинках из бычьей кожи.

— Ботинки сними. Я устал.

Лаврова стояла у кровати, опустив руки.

— Что в моей просьбе особенного? — раздраженно спросил Минотавр. — Ты же просила меня снять твои сапоги. Значит, для тебя это нормально.

«Логично, — подумала Лаврова. — Око за око, зуб за зуб».

Она наклонилась и стащила сначала один ботинок. Ее ладони покрылись тонким слоем городской пыли. Чтобы снять другой, Лавровой пришлось опуститься на колени. Носки Минотавра пахли тщательно выделанной в дорогой мастерской бычьей кожей.

Он присел на кровати и рывком за плечи поднял ее к себе. Она упала на его твердое, как вековой дуб, тело и сразу оказалась внизу. Минотавр пах не только бычьей кожей, он пах ненавистью. Это был запах раздавленных желудей, толченой дубовой коры и миндаля. Тяжелая, как свинец, бурая, как свернувшаяся кровь, вязкая как расплавленный гудрон, чужая ненависть растекалась по простыням. Лаврова тонула в ней, как в трясине.

Минотавр был грубым и жестоким, как распаленный кровью врагов завоеватель. Он раздирал на Лавровой одежду. Она защищалась руками и ногами как могла.

— Убью, — хрипел он. Его кирпичные губы крючились ненавистью.

Лаврова перестала сопротивляться. Ей стало страшно как никогда.

Когда его дыхание выровнялось, он сказал:

— Мой сын все время спрашивает о тебе.