Милый захватчик

— Еду в Дублин, — ответил он ей. — Меня пригласили помочь в отборе материалов для цикла телефильмов о дикой природе.

— Вот здорово! Вас будут снимать?

— Не исключено.

— А можно нам поехать с вами?

— В студию вас все равно не пустят, но если вы найдете еще одного мужчину, то мы потом сможем где-нибудь поужинать.

— Не беспокойтесь, найдем… — начала было Дженни, но тут же смутилась и замолчала. Впрочем, Дайон, поглощенный разбором почты, этого не заметил.

Дженни, разумеется, имела в виду Гордона Трента, однако вовремя сообразила, что тем самым навязывает Дайона в «кавалеры» своей сестре, а это, учитывая их натянутые отношения, было, мягко говоря, бестактно.

Вскрыв очередной конверт, Дайон извлек из него небольшую открытку, удивленно взглянул на нее и передал через стол Бриджит:

— Ваша работа?

— Нет, с какой стати? — ответила она, увидев еще одно приглашение в Клон-Эйгель.

— Странно… Меня давно уже не звали в пансион, — сухо заметил он.

— Но вы ведь знакомы с мистером и миссис Стивен? — с самым невинным видом спросила Бриджит, и ее сердце забилось чаще в ожидании ответа.

Он посмотрел на часы, собрал письма и встал:

— Боюсь опоздать на девятичасовой поезд из Эрдвара. Пиджен, дорогая, и ты, Минна, если вы поторопитесь, то я вас подвезу, и Дженни не придется терять на вас свое время… — он быстро взглянул через плечо на Бриджит и добавил: — Да, мы знакомы. Но обстоятельства нашей последней встречи были… хм… не особенно приятными.

Когда за ним закрылась дверь, Дженни спросила:

— Что он хотел этим сказать? Что не примет приглашения?

— Не знаю, — покачала головой Бриджит. — Видимо, нет.

Она ожидала, что он спокойно расскажет ей о своем знакомстве со Стивенами, а может быть, и упомянет Теру — вещь вполне естественная, если, конечно, с этим именем для него не связано каких-либо секретов или неприятных воспоминаний… Но он этого не сделал. Почему? Испугался возможных вопросов?

После завтрака Кейт поинтересовалась:

— Как долго мистер Дайон намерен пробыть в Дублине?

— Весь день, — рассеянно ответила ей Бриджит.

Глаза Кейт хищно сверкнули:

— Ну наконец-то я сумею без помех нанести порядок в его кабинете!

Бриджит невольно улыбнулась, вспомнив панический ужас Дайона перед ее любовью к чистоте, и решила, по возможности, смягчить удар.

В кабинет Дайона они отправились вместе. Бриджит удалось сохранить в неприкосновенности пишущую машинку и ворох исписанных страниц, валявшихся как попало на письменном столе и под ним.

Дайон вернулся вечером, и когда Бриджит пошла позвать его на ужин, уже сидел и усердно барабанил по клавишам машинки.

— Вы позволили Кейт войти сюда! — почти крикнул он ей вместо приветствия, и в голосе его звучало неподдельное возмущение. — Как вы могли? Просто удивительно, что она не отправила мою работу, которую величает «эти-ваши-бумажки-от-них-столько-пыли» в мусорную корзину! — Внезапно его настроение резко изменилось, и он с горечью добавил: — Хотя, там ей самое место… Сколько можно возиться с этими треклятыми чертежами! Я никак не могу сделать их в нужном масштабе…

— Чертежи? — оживилась Бриджит. — Можно взглянуть? Я кое-что в этом понимаю.

— Вы? Это шутка?

— В Лондоне я работала на одного архитектора и, среди прочего, делала ему некоторые чертежи, — ответила она, скромно умолчав о том, что сама спроектировала несколько небоскребов и полдюжины мостов.

— И вы можете рассчитать масштаб для всех элементов… ну, скажем, птичьего крыла?

— Полагаю, что да. После ужина, если не возражаете, я попробую.

На его лице ясно читалось восхищение внезапно открытом в ней талантом, коим сам он не обладал, и ее сердце наполнилось законной гордостью за себя.

— Для этого мне даже не понадобится верньер [2], — добавила она.

— Он у меня где-то здесь валялся…

— Правда? Что ж, найдите его, и я научу вас им пользоваться.

— Дайте-ка вспомнить, где я видел его в последний раз… — порывшись в ящиках стола, он перевел взгляд на книжные шкафы, поверх которых почти до самого потолка громоздились коробки. — По-моему, там.

Он подошел к крайнему шкафу и, встав на цыпочки, попытался дотянуться до верхней коробки. Она предательски качнулась…

— Осторожно, вы уро… — начала Бриджит, но было уже поздно: на ее голову и плечи хлынул поток тяжелых пыльных книг; острый угол одной из них ударил ее в лицо совсем рядом с глазом. Вскрикнув от резкой, слепящей боли и инстинктивно закрывая ладонью ушибленное место, она отшатнулась, нащупывая свободной рукой край стола, чтобы на него опереться, но Дайон был уже рядом.

Он усадил ее на стул и опустился рядом на колени:

— Господи, какой же я идиот! — пробормотал он. — Что с вами, дорогая?

Дорогая… Совсем недавно он назвал так Пиджен, но теперь то же самое слово обретало какой-то новый, доселе неведомый ей смысл. Их взгляды встретились, и она прочла в его глазах столько тревоги и нежности, что не выдержала и… расхохоталась.

Она ненавидела себя за этот смех, но ничего не могла с собой поделать… Господи, как глупо! Глупо и… и забавно! Он смотрит на нее так, словно только что чуть не убил ее своей… своей птичьей книгой!

Ей было больно, ужасно больно, ранка начала кровоточить, страшно хотелось плакать, а она сидела и хохотала, как… как последняя дура!

Смех сменили глухие всхлипы — первый признак приближающейся истерики. Истерики? Ну уж нет! Она попыталась взять себя в руки и… снова рассмеялась.

Дайон резко встал, отошел на несколько шагов и произнес голосом, в котором сквозила обида:

— Ничего страшного не произошло. Успокойтесь, слышите? Я схожу за Дженни и она займется вашей щекой. Потом вызовем врача.

Бриджит хотела было заявить, что никакой врач ей не нужен, но вместо этого так и осталась молча сидеть, чувствуя, как боль медленно переползает к затылку, овладевая всей головой, путая мысли… Дайон… Его инстинктивный порыв невольно оказался осмеянным. Но разве он не назвал ее «дорогая» лишь потому, что вдруг увидел в ней «несчастное создание», которому больно и страшно, которое нуждается в его участии? Да, конечно, именно так… Когда же она засмеялась, он решил, что его предали, и стал чуть ли не груб с ней… впрочем, как всегда.

Когда Дайон вернулся с Дженни, Бриджит уже почти успокоилась. Сестра быстро и ловко обработала ранку, Дайон помогал ей, и Бриджит показалось, что он снова сменил гнев на милость. Щека болела очень, но голова — еще больше… Его ладонь ласково легла ей на лоб, пульсирующая боль немного отступила, и она с облегчением закрыла глаза.

Потом пришел доктор, который прописал покой и снотворное…

Последней ее связной мыслью было:

Хорошо бы, если бы кто-нибудь когда-нибудь снова сказал мне «дорогая». Но только тот, кто на самом деле так думает…

Затем все стало путаться, и она провалилась в черную бездну сна.

Ко дню приема в Клон-Эйгель на щеке Бриджит остался еле заметный шрам, синяк вокруг него прошел, оставив небольшую желтизну, которую успешно скрывала пудра. Прошли и головные боли.

В тот день Дайон снова отправился в Дублин, но обещал вернуться вовремя и подвезти сестер в пансион. Дженни это несколько смутило, и после его отъезда она сказала Бриджит:

— Нехорошо получается… Гордон говорил, что сам отвезет нас туда.

— Вот и поезжай с ним, — ответила Бриджит, отлично понимая, что Дженни именно этого и хочет, — а я дождусь Дайона.

Но случилось так, что Гордон Трент приехал раньше.

— А вы не боитесь опоздать? — спросил он, когда ему объяснили ситуацию.

— Я не могу просто взять и уехать, ведь я обещала… Дженни звонит сейчас в Эрдвар, чтобы узнать, успел ли Дайон на обратный поезд. Вы поедете с ней, а я останусь. Не думаю, чтобы мне пришлось долго ждать.