Правосудие во имя любви

Кейт в очередной раз взглянула на столбцы календарика и своей записной книжке и почувствовала, как у нее по спине пробежал холод. Но весенняя прохлада была тут ни при чем.

Месячные не пришли уже второй раз. Наверно, она заболела, тем более что ее давно мучила тошнота.

Вот и сегодня они делали уроки у Энджи, и от запаха попкорна Кейт стало плохо, а когда она глотнула «кока-колы», то и вовсе сделалось невмоготу.

Энджи промолчала, но Кейт чувствовала, что подруга заподозрила неладное при виде ее бледного, осунувшегося лица.

Кейт давно собиралась сказать матери, что плохо себя чувствует, но ей делалось страшно при мысли о врачах и медицинских осмотрах. К тому же денег на доктора в семье все равно не было, а отец не верил ни в какие недомогания, считая, что все болезни от безделья.

В этом, как и во всем остальном, он был несправедлив. Кейт никогда не была лентяйкой. Она все делала старательно: и уроки, и работу по дому. Ей нравилось учиться. С особым увлечением она занималась историей и английским, да и испанским, пожалуй, тоже. Она мечтала путешествовать по всему миру, поступить в колледж и потом посвятить себя правосудию.

В ее жизни школа всегда была на первом месте, но теперь все стало по-другому. Теперь на первом месте был Томас, а остальное, даже ее здоровье, отступило на задний план. После того вечера, когда она уступила ему, он постоянно занимал ее мысли, хотя с тех пор они почти не бывали вдвоем. Сначала она думала, что Томас ее разлюбил, но он сказал, что просто много работает после школы. Когда они виделись на перемене, он успевал шепнуть ей на ухо ласковое словечко. Она жила в ожидании этих мимолетных встреч.

Она ему верила. Не станет же он лгать ей после того, что между ними было.

Однако надо заняться своим здоровьем, думала Кейт, хотя бы ради Томаса. Если она все время будет ползать, как сонная муха, он бросит ее и найдет кого-нибудь повеселее. Но повторения того вечера она не хотела и проявляла твердость.

В течение долгого времени Кейт исподволь наблюдала за своими родителями и за Энджи, но они, судя по всему, не заметили в ней никаких перемен. Зато сама она ощутила, что стала другой.

Даже своей близкой подруге она ни в чем не призналась. Все, что касалось Томаса, принадлежало ей одной.

Лучше умереть, чем потерять его.

— Эй, Кейти, ну где же ты!

Кейт захлопнула записную книжку и опустилась на край кровати. Ноги не держали ее. Комната поплыла перед глазами, тошнота подступила к самому горлу.

— Иди есть попкорн, пока горячий, — звала Энджи.

Кейт сделала глубокий вдох, чтобы прийти в себя. Ноги все еще плохо слушались ее. Она немного постояла, потом собралась с силами и вышла в коридор.

В доме у Энджи всегда было тепло и уютно. Здесь Кейт всегда становилось легче. Расправив плечи и подняв голову, она прошла через просторную гостиную, обставленную со вкусом и чувством меры. Здесь стояли два мягких кресла, небольшой обитый цветным ситцем диван и кофейный столик из стекла и металла. В камине тихонько потрескивали угли.

— Иди на запах, — со смехом кричала Энджи.

— Иду, иду, — вяло откликнулась Кейт.

Чистенькая, веселая кухня была залита солнечным светом. На подоконнике стояло множество цветочных горшков.

— Ну и видок у тебя! — поразилась Энджи. — Просто ужас. Что, опять тошнит?

Кейт вымученно улыбнулась.

— Спасибо за комплимент, — она избегала ответа на вопрос подруги.

— Я говорю, как есть, — твердо повторила Энджи и пристально посмотрела ей в глаза. — Нет, честно, тебе плохо? Может, это колики?

— Никакие не колики, просто что-то с желудком.

— Тогда садись и ешь попкорн. От всех болезней помогает! — С этими словами Энджи придвинула к ней большую тарелку горячей воздушной кукурузы и банку кока-колы. Запах жаренного масла ударил в нос; Кейт застонала, силясь унять тошноту.

Энджи насторожилась:

— Опять рвота будет?

— Да, — коротко выкрикнула Кейт и, зажав рот рукой, выскочила из кухни.

Энджи чуть не выронила банку кока-колы и бросилась следом.

Кейт едва успела добежать до ванной. Ее вывернуло наизнанку. Сухие спазмы сотрясали все ее тело. Она почувствовала, как ей на лоб положили мокрое полотенце.

— Ничего, ничего, — донесся до нее голос Энджи, — сейчас все пройдет.

Действительно, ей стало легче, но она боялась пошевелиться, чтобы не вызвать новый приступ.

— Ну, как ты? Получше? — спросила Энджи через несколько минут.

Кейт кивнула.

— Девочки, что случилось?

Энджи резко обернулась:

— Ой, мама, какое счастье, что ты пришла!

— Да уж, похоже, вовремя, — сказала Роберта. Она даже не успела снять форменное платье медсестры и, несмотря на усталость, выглядела свежей и подтянутой.

— Видишь, мама, Кейт стало плохо.

— Вижу, вижу, — Роберта протиснулась к Кейт и опустилась рядом с ней на колени. — Кейт, милая, ты можешь встать?

— Попробую…

— Вот и хорошо. — Роберта повернулась к дочери: — Держи ее с той стороны, а я с этой.

Через несколько минут Кейт уже полулежала на подушках в спальне Энджи, придерживая на лбу мокрое полотенце. Энджи пристроилась рядом.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Роберта с нескрываемым беспокойством. Она сидела в ногах у Кейт и не спускала с нее глаз.

Кейт откинула со лба мокрую прядь волос и слабо выдохнула:

— Уже лучше.

Она благословляла судьбу за внезапное появление Роберты. Та дала ей какую-то таблетку, и тошнота прекратилась.

Кейт заметила за окном белку, перескакивающую с ветки на ветку. Это зрелище заворожило ее.

— Кейт! — голос Роберты вернул ее к действительности. — Энджи говорит, это с тобой не в первый раз.

— Да, такое уже бывало, — Кейт смахнула слезу.

— Живот не в порядке? — Роберта старалась говорить ровно.

— Наверно.

— А месячные тяжело проходят?

— Уже два месяца… не было.

Наступило тягостное молчание. Энджи разинула рот. Роберта окаменела.

— Что… вы думаете, это серьезная болезнь? — спросила Кейт, переводя взгляд с одной на другую.

— Ты, похоже, залетела, — выпалила Энджи.

Роберта уничтожающе посмотрела на дочь и мягко спросила:

— Кейт, милая, ты допускаешь, что это может быть беременность?

Кейт не верила своим ушам.

— Но как же… ведь я… — слова застревали у нее в горле. От озабоченного, но не обвиняющего взгляда Роберты ей сделалось дурно, а на Энджи она не смела поднять глаза.

— Кейт, скажи мне правду, — Роберта говорила ласково, но твердо.

— Да, — чуть слышно прошептала Кейт.

Энджи застонала и вскочила:

— Как же можно было так…

И снова Роберта гневным взглядом оборвала ее.

Энджи смолкла и принялась теребить бахрому покрывала.

— Кейт, девочка моя, — сказала Роберта, — посиди спокойно, я сейчас позвоню знакомому доктору. Он тебя сегодня посмотрит, даже если прием уже окончен.

Кейт обессилено кивнула. От ужаса у нее свело губы, а сердце колотилось, как бешеное. Беременность? Боже милостивый, пет! Только не это!

Энджи не выдержала:

— В самом деле, Кейт, как же ты могла сделать такую глупость, забыть об осторожности? — Она придвинулась вплотную к ее лицу. — Неужели ты не потребовала, чтобы Томас предохранялся?

— Как это?

— Что значит «как это»? — Энджи покраснела. — У Томаса всегда с собой презервативы.

— Откуда ты знаешь?

— Так мне кажется, — уклончиво ответила Энджи, — почти у всех парней они есть при себе.

То, что произошло, не укладывалось у Кейт в голове. Беременность. Нет, не может быть. С первого раза нельзя забеременеть. Она закрыла руками мокрое от слез лицо.

— Слезами горю не поможешь, — сказала Энджи и протянула ей бумажный платок, — надо думать, как дальше быть. Я и не знала, что ты такая растяпа.

Энджи не выбирала выражений, но в ее глазах Кейт не заметила презрения или снисходительности. И тут ее как громом поразило. Родители… Боже, как сказать родителям? Нет, об этом невыносимо даже думать. Может быть, все обойдется? Может, это ложная тревога?