Рождественский пёс

Тридцать ночей после этого Хофмайстеру снились исключительно собаки. Иногда, в особенно удачных сновидениях, ему удавалось совершить до пятидесяти ритуальных убийств.

— Это не моя собака… — повторила Катрин после второй паузы, понадобившейся для переработки информации.

Мать зловеще наморщила лоб. (На нем сразу образовалось двенадцать складок, которые можно было легко сосчитать, поскольку разглаживались они обычно лишь через несколько часов. Двенадцать складок получались у нее редко. Ее лучший результат — пятнадцать складок — могли обеспечить только сообщения об очередном несостоявшемся зяте, которые она периодически получала от Катрин.)

— Почему? — почти беззвучно произнес отец.

Он имел в виду не «Почему это не твоя собака?» и не «Почему у тебя в сочельник будет собака?». Он спросил в более широком смысле: «Почему вообще существуют собаки?» В смысле: «Почему они разрушают нашу жизнь?»

— Я беру ее только на праздники. Это экстренный случай.

— Чей это пес? — спросила мать и усилием воли разгладила верхнюю и нижнюю складки.

— Одного моего старого друга, — ответила Катрин. — Ему нужно будет уехать на несколько дней.

— Как его зовут? — спросила мать.

— Пса? — спросила Катрин.

— Старого друга, — ответила мать.

При слове «старого» обе только что разгладившиеся складки появились вновь.

— Макс, — сказала Катрин равнодушным тоном. — Мы с ним вместе учились в университете.

— Ни о каком Максе ты раньше никогда ничего не говорила, — возразила мать.

— Разве не говорила? — удивилась Катрин.

— Нет, — твердо произнесла мать. — Он женат?

— Представления не имею, — ответила Катрин, зевнула, посмотрела на часы и вспомнила, что ей сегодня еще обязательно нужно кое-что купить.

— По поводу Рождества мы еще поговорим, Золотце, — пригрозила мать.

— Ну почему, Заяц?.. — спросил отец.

Восьмое декабря

«А почему бы, собственно, и не попробовать пристроить его в приют для животных?» — подумал Макс в субботу утром.

За окном шел снег, но он этого не знал, потому что опустил жалюзи, чтобы не думать о рождественском шопинге. Это была как раз «вторая удлиненная суббота» в магазинах. Умные люди покупали все сегодня. А поскольку умными были все, то все и отправились за покупками именно сегодня. Макс опустил жалюзи, чтобы ему не мешали не быть таким умным, как все остальные.

Действительно — почему не попробовать пристроить Курта в приют для животных?

— Как ты насчет приюта? — спросил Макс Курта, который лежал под своим креслом и спал.

Если Курт не реагирует на его вопрос, значит, ему все равно — приют или не приют. Максу и самому уже было все равно. Вариант с приютом даже имел свои плюсы. Следующий выпуск «Верных друзей» можно будет озаглавить «Как Курт две недели проспал в приюте для животных». И может, приют разовьет в нем способность хотя бы один раз в день добровольно выгуливать хозяина.

Что касается Макса и Рождества на Мальдивах, то решение было уже принято. Он нашел идеальный остров (и через Интернет забронировал номер в отеле). Это был единственный остров, который хотя и обозначил границы его финансовых возможностей и даже слегка подмыл их, но не нарушил их целостности. Кроме того, там для него нашлось свободное место. Точнее, этого свободного места хватило бы только для него одного. Это было приспособленное для жилья нежилое помещение с импровизированной кроватью. Все только говорят об «отпуске в одиночку», а Макс возьмет и реализует эту мечту. Одиночество? Ничего подобного! Он там все время будет в окружении аквалангистов и водолазов. Да и сам, пожалуй, пройдет курс подводного плавания. (Счет он отошлет дедушке с бабушкой в Хельсинки.)

Может, он там познакомится ниже уровня моря с какой-нибудь женщиной — нет, разумеется, ничего серьезного, просто курортный роман — и они смогут обниматься под водой и делать еще другие разные вещи. Кислорода для этого им уж явно хватит! У Макса в этом отношении никаких комплексов не было. У каждого будет своя дыхательная трубка, то есть орально его подводная спутница будет нейтрализована и ей будет не до глупостей. Так что ничего страшного ему не грозит, можно будет синхронно дать волю фантазии. Еще один плюс подводного секса — после него не надо даже принимать душ. А если его аквалангистка влюбится в него, он может попросить ее и на суше не вынимать загубник изо рта. Потом он показал бы ей свою комнату, они могли бы вместе провести ночь — остров был бы практически в их распоряжении. А потом они могли бы там остаться и открыть свою собственную базу аквалангистов, устав которой включал бы в себя пункт об обязательном ношении загубника даже на берегу. Короче говоря, Макс радовался предстоящей поездке.

Но сначала надо было как-то пристроить Курта. Приют для животных — это не только единственное, но еще и чертовски мудрое решение, думал Макс.

Может, он после отпуска вообще забудет о том, что у него была собака, и Курт естественным образом останется в приюте. Он все равно уже вряд ли вспомнит своего хозяина — он даже не будет знать, в какой связи ему надо о нем вспоминать. И оба они начнут новую жизнь. Он, Макс, купит аквариум и заведет себе золотую рыбку. Какая-нибудь солидная газета даст ему отдельную рубрику, которая будет называться «Плавучие друзья». «Потрясающе! — будут восторженно писать международные критики. — Этот парень знает свое дело! Еще никому не удавалось так живо, так весело, с такой рыбьей прямотой и откровенностью описать эту, казалось бы, совершенно бездеятельную декоративную рыбешку, с ювелирной точностью разложить по полочкам всю ее сложную, многогранную жизнь и продемонстрировать при этом невиданную доселе глубину проникновения в тайны пресноводной психологии. Каждый, кто читает о золотой рыбке по имени Трикси, непременно в нее влюбляется. Миллионы читателей уже имели возможность убедиться, что даже в таком крохотном живом существе есть душа…»

А Курта в приюте для животных наверняка выберут председателем собачьего профсоюза, и он создаст свою собственную политическую партию — партию Спящих. Главные требования: меньше еды, меньше прогулок, меньше людей, больше телевидения, больше тишины и покоя. И когда-нибудь они встретятся на улице, Курт и он. Они узнают друг друга и тепло подмигнут друг другу, потому что вдруг поймут, что время, прожитое ими вместе, — самая светлая пора их жизни. Просто тогда они были еще слишком молоды друг для друга, и потому пути их разошлись.

— А ты стал веселым парнишкой! — крикнет Макс Курту, одобрительно кивая головой.

И Курт радостно залает… Хотя нет, вряд ли он это сделает, подобные крайности не в его характере. Но вариант с приютом — действительно гениальная идея, подумал Макс, и в ту же секунду зазвонил телефон. Это была Катрин, молодая ассистентка окулиста, женщина, которую он недавно во сне должен был поцеловать и которая вряд ли согласится принять Курта, потому что его невозможно принять, потому что это неприемный и неприемлемый пес.

— Я возьму Курта, — сказала она. — Когда я могу попробовать погулять с ним? Может, завтра?

— Конечно, можно и завтра, — ответил Макс.

«Все-таки это лучше, чем приют для животных», — подумал он.

План Катрин был прост. Хотя что значит — «план»? Просто ей нужна была уважительная причина, по которой она не сможет праздновать Рождество с родителями. И ей не пришло в голову ничего более остроумного, чем собака. Значит, надо было брать его, этого Курта. Она, конечно, могла просто сделать вид, что взяла его. Как родители проверят ее? Но это было еще не решение вопроса. Катрин нужна была собака — то есть повод не праздновать Рождество с родителями — прежде всего для нее самой. Потому что без собаки и без повода она, возможно, все же пойдет к родителям. А куда ей еще идти? Ведь в этот долбаный сочельник, в этот долбаный день рождения у нее не было другой возможности встретить Рождество кроме как дома. А дом у нее был только один — этот долбаный родительский дом. У себя самой, в своей квартире, она не чувствовала себя дома. Вернее, триста шестьдесят четыре дня в году она чувствовала себя здесь дома и считала себя вполне счастливым человеком. Но в этот единственный вечер, в этот долбаный сочельник, в этот долбаный день рождения, у нее не получалось быть счастливой. Она совершила уже три попытки.