Когда сверкнула молния (ЛП)

— Отлично, — злобно сказала Рут.

— Что?

— Ничего, — ответила она.

— Не ничего. Что не так?

— Всё нормально. — Рут вышла из машины. — Боже, ты такая странная.

Рут всегда говорила, что я со странностями, так что мне не было обидно. Не думаю, что она даже на что-то намекает.

Я тоже выбралась из машины. Был прекрасный день, небо над головой ярко-голубого цвета, температура около пятнадцати градусов, и это в восемь утра. Во второй половине дня, вероятно, будет жара. Не тот день, который можно провести, сидя в закрытом помещении. Он идеален для езды в кабриолете ... или, ещё лучше, на заднем сидении мотоцикла.

Это мне напомнило кое о чем. Паоли находится в тридцати километрах от меня. На самом деле, это соседний город. Я задумалась о том, как Рут — или Роб Уилкинс — воспримут предложение о небольшом путешествии после школы. Для того чтобы проверить всё. Я бы не рассказала ни одному из них о своем сне или о чем-нибудь ещё. Но уверена, что точно знаю, где находится тот маленький кирпичный дом... хотя я также уверена, что никогда не была там прежде.

На самом деле, это главная причина, почему я хочу всё проверить. Я о том, кто ещё видит сны о пропавших детях с фотографий на пакетах с молоком? Не то, чтобы мои обычные сны интересные. Просто обычно в них я прихожу в школу голой или целуюсь с Бренданом Фрэйзером[11].

— Эй?

Я моргнула. Рут стояла передо мной, размахивая рукой у ​​моего лица.

— Боже, — сказала она, убрав свою руку. — Что с тобой? Ты уверена, что всё в порядке?

— Всё просто отлично, — на автомате ответила я.

И самая забавное: я действительно думала, что я в порядке. Тогда.

Глава 6

Наказаниями в Эрнест Пайл обычно занимаются сотрудники с наименьшим стажем. В этом году это мисс Клеммингс, новый учитель рисования. Мисс Клеммингс вряд ли такая же высокая, как я, и не весит больше меня, около сорока пяти килограммов. И, в отличие от меня, вряд ли эксперт в кикбоксинге. Но вот что она сейчас делала — удерживала футболистов, чтобы те не подрались. Я о том, что это смешно. Если бы этим занимался тренер Олбрайт, я бы поняла. Он может контролировать этих неудержимых парней. Но всё, на что способна мисс Клеммингс — это сделать замечание. И всё, что произошло, когда они не послушались её — получили больше наказаний после уроков. Мисс Клеммингс старалась как можно дольше удержать парней от драки. Всё это настолько стремно. Поэтому я не особо удивилась, когда она в самом начале отбывания наказания подозвала меня и сказала своим тонким девчачьим голоском:

— Джессика, мне нужно поговорить с тобой.

Я даже не представляла, что от меня нужно мисс Клеммингс. Ну ладно, признаю, что часть меня думала, что она собиралась отпустить меня до конца семестра из-за моего хорошего поведения. Потому что на самом деле я маленький ангелочек ... во время отбытия наказания. В отличие от моих друзей по несчастью.

В какой-то степени я отгадала.

— Это «У», — прошептала она.

Я непонимающе посмотрела на нее.

— «У», мисс Клеммингс?

Она продолжала:

— Да, на заднем ряду. — А потом она указала на зрительный зал.

И тогда я поняла, о чем она. Конечно. «У». Во время задержаний мы сидим в алфавитном порядке, и ребята на последнем ряду, чьи фамилии начинаются на букву «У», обычно становятся немного раздражающими. Они были неугомонными во время репетиций «Вестсайдской истории», шумными во время «Ромео и Джульетты», и совершенно грубыми во время «Нашего города». Сейчас драматический кружок репетировал «Конец игры», и мисс Клеммингс боялась, что этот беспорядок может выйти из-под её контроля.

— Я не хочу просить тебя об этом, Джессика, — сказала она, глядя на меня своими большими голубыми глазами, — но ты единственная девушка здесь, и я часто наблюдаю, что, если среди группы парней есть женщина, то концентрация тестостерона в воздухе уменьшается…

— Я согласна, — очень быстро сказала я.

Мисс Клеммингс удивилась. Потом испытала облегчение.

— В самом деле? Правда, Джессика? Ты не против?

Она смеётся надо мной?

— Нет, — сказала я. — Я не возражаю. Вовсе нет.

— Ох, — сказала она, положив руку на сердце. — Я так рада. Если можешь, просто сядь между Робертом Уилкинсом и Уэнделлом...

Я не могла в это поверить. Иногда твоя жизнь идет под откос, а потом раз, и всё становится отлично. Как по мановению волшебной палочки.

Я вернулась на свое место «М», взяла рюкзак и флейту и стала двигаться в сторону «У». В то время как я проделывала это, кто-то засвистел. Настолько громко, что руководитель драматического кружка обернулся и шикнул на нас. Несколько парней выставили ноги в проход, не давая мне пройти, однако стимулирующий удар в голень помог мне продвинуться дальше.

Я должна была сесть рядом с Робом Уилкинсом, поэтому все сдвинулись на одно место. Роб, казалось, не возражал. Он взял кожаную куртку — у него не было ничего: ни учебников, ни сумки, только шпионский роман в мягкой обложке, который он носил в заднем кармане джинсов — и снова сел, глядя на меня голубыми глазами, пока я закидывала свои вещи под сидение.

— Добро пожаловать в ад, — сказал он мне, когда я выпрямилась.

Я одарила его своей лучшей улыбкой. Парень, сидящий с другой стороны от него, увидел это и схватился за промежность. Роб заметил, посмотрел на него и сказал:

— Ты — труп, Уайли.

— Тссс, — прошипела мисс Клеммингс, хлопая в ладоши. — Если я услышу ещё одно слово, вы все получите дополнительную неделю.

Мы замолчали. Я достала учебник по геометрии и начала учить уроки, чтоб не пришлось сидеть над книгой в выходные. Я старалась не замечать, что Роб ничего не делал. Он просто сидел и наблюдал за репетицией. Парень слева от меня, Хэнк Уэнделл, делал мяч из бумаги. Он использовал слюну вместо клея, чтобы соединить листы. Ни одного из парней на «У», казалось, особо не впечатлило или запугало мое присутствие.

И вдруг Роб наклонился и выхватил тетрадь с ручкой из моих рук. Он посмотрел на мою домашнюю работу, кивнул и перевернул страницу. Потом что-то записал и передал их обратно мне. Я посмотрела на запись.

«Вы вчера попали под дождь?»

Я смотрела на мисс Клеммингс. Не уверена, можем ли мы передавать записки во время задержания после уроков. Я никогда не слышала, чтобы кто-то пытался сделать это раньше. Но мисс Клеммингс даже не обратила внимания. Она смотрела, как Клэр Липманн читала очень скучный монолог из большого мусорного бака.

Я написала «Да» и передала тетрадь. Не очень-то и остроумно, но что ещё я должна была сказать?

Он что-то написал и вернул тетрадь. «Я же тебе говорил. Почему бы тебе не бросить толстуху и не прокатиться со мной после задержания?»

Боже мой! Он пригласил меня на свидание. Ну, вроде того. А также сказал бросить лучшую подругу.

«Ты с ума сошел, что ли?» — написала я. — «Эта толстуха — моя лучшая подруга».

Он долго писал ответ. Когда я получила тетрадь обратно, то вот что там было: «Боже, прости. Я понятия не имел, что ты такая чувствительная. Позволь мне перефразировать. Почему бы тебе не сказать своей бросающей вызов гравитации подруге пойти пешком, а самой поехать со мной после задержания».

Я написала: «Сегодня пятница, лузер. Ты думаешь, что у меня нет планов? Может, у меня есть парень».

Я подумала, что часть о парне его немного опешит, но он писал: «Да? Готов поспорить, что твой парень не восстанавливает Harley 1964 года в своем сарае».

Harley 1964 года? Мои пальцы дрожали так сильно, что я едва могла писать. «У моего парня нет сарая. Его отец — я решила дать своему парню впечатляющую родословную — адвокат».

Роб ответил: «Ну и что? Брось его. Поехали со мной».

Это произошло как раз в тот момент, когда Хэнк Уэнделл наклонился и сказал:

— Уайли. Уайли?

С другой стороны от Роба Грег Уайли наклонился и ответил:

— Пошел на фиг, Уэнделл.

— Вы оба, — прошипела я сквозь зубы, — заткнитесь, пока Клеммингс не посмотрела сюда.