Сбежавшая няня

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Нет, ты все прекрасно понимаешь. Дядя Эдвард – старый человек. В этот раз он поправился, а в другой раз этого может и не произойти. На днях он сказал мне, что собирается употребить почти все свои деньги не благотворительные нужды. Он добавил, что говорил с тобой об этом, и, наверное, это ты повлияла на него.

Дебора не могла сдержать негодования.

– Твой дядя действительно однажды упомянул о том, что собирался оставить немного денег какому-то учреждению, в котором он был заинтересован. Но я уверена, что он и о тебе не забудет, Эдит.

– Ты что, пытаешься убедить меня в том, что ты замолвила за меня словечко?

– Я ни в чем не пытаюсь тебя убедить. – Было бесполезно убеждать Эдит, если она не хотела этого слышать.

– Ты хочешь убедить меня, что тебе безразлично, упомянет тебя дядя Эдвард в своем завещании или нет? – Эдит презрительно засмеялась и приподняла подушку, чтобы ее голова была выше.

– Если бы он даже это сделал, я бы не приняла денег. – Дебора напомнила себе, что она должна смотреть на Эдит как на пациентку.

– Да это просто смешно! Конечно, ты бы приняла это. Даже миссис Шуберт сказала мне, что ей кажется, единственная цель твоей поездки – то, что здесь у тебя больше времени обрабатывать дядю Эдварда.

Дебора уже поняла, что миссис Шуберт не любила ее, но у нее и в мыслях не было, что она может так о ней говорить. Дебора не пыталась скрыть свое возмущение.

– Ты можешь сказать миссис Шуберт, что у меня нет никаких видов – если вы хотите называть это так – на твоего дядю. Я всегда работала за жалованье, и мне не стыдно говорить об этом. Но я считаю за правило не принимать от пациента ничего, кроме того жалованья, которое я получаю.

– В этой поездке ты не заработала жалованье. – Эдит снова презрительно рассмеялась. – Ты ничего не делаешь для дяди Эдварда, кроме того, что стараешься умаслить его. И почти все свое время проводишь с Кимом. Я тебя предупреждаю – лучше оставь Кима в покое, или ты пожалеешь.

– Я думаю, ты не знаешь, что говоришь, Эдит. – Дебора пыталась говорить как можно спокойнее.

– Наверное, ты думаешь, я не знаю, что ты провела весь день наедине с Кимом на Ямайке, что вы ездили за город и на обратном пути остановились выпить несколько стаканчиков?

Один стаканчик, могла бы ответить Дебора. Так же она могла сказать, что между ними ничего, кроме того, что они съездили на машине за город, не было. Но в любом случае Эдит бы этому тоже не поверила.

К счастью, до того, как Дебора ответила, Ренлоу внес поднос с ужином. Омлет, гренки и кофе предназначались медсестре, и чашку бульона, который, как он сказал, мисс Эдит могла бы выпить.

– Я ничего не хочу, – еще раз повторила Эдит. И как только стюард закрыл дверь, она сказала:

– Ты что, собираешься обедать в моей комнате?

Деборе совсем не хотелось этого делать. Но она решила не позволить Эдит выгнать ее вон. Она постарается уговорить ее выпить немного горячего бульона. И если та не захочет принять успокоительное, Дебора могла бы добавить его в бульон. Эдит уже до того взвинтила себя, что без успокоительного она вряд ли бы заснула.

– Ренлоу говорит, что каждый обедает в своей каюте. Я не хотела бы есть в одиночестве в столовой. И потом, я подумала, что могла бы помочь тебе приготовиться ко сну. Тебе захочется снять свою одежду. Я была бы рада сделать тебе массаж, Эдит. Это помогло бы тебе расслабиться. И я уверена, что доктор обязательно настоял бы на том, чтобы ты приняла успокоительное средство.

– Ну, ты ведь не доктор. Я уже сказала тебе, что никогда не принимаю снотворного. Я думаю, что если ты хочешь помочь мне раздеться, я бы лучше себя чувствовала в пижаме. И если ты настаиваешь, может быть, я выпью немного бульона. Пока еще меня не стошнило от его запаха. Но сначала я попробую сесть. Посмотрю, как это у меня получится.

Дела пошли лучше, чем могла бы надеяться пациентка. Шторм постепенно шел на убыль, но яхта испытывала довольно сильную качку, так что Эдит было бы трудно раздеться без посторонней помощи.

Пока она была в ванне, Дебора положила в бульон успокоительное. Оно было такое слабое, что его нельзя было почувствовать на вкус и не могло причинить никакого вреда. Это было лекарство, для которого не требовалось предписания доктора.

К тому времени, когда она, наконец, добралась до своего омлета, он уже был холодный и совсем не пышный. Впрочем, к этому времени у Деборы уже не было аппетита. Эдит выпила почти весь бульон и сказала немного недовольным тоном, что, пожалуй, сможет заснуть, если Дебора сделает ей массаж спины.

– Но только без спирта, – попросила она. – А то мне будет очень холодно. Теперь мне, слава Богу, тепло. В той большой бутылке, которая стоит на нижней полке в медицинской аптечке, есть немного жирного лосьона. Я пользуюсь им, чтобы моя кожа не становилась слишком сухой. Но я никогда не достаю до спины, так что массаж – это хорошая мысль.

Дебора достала лосьон и начала растирать спину Эдит, пока мышцы той не расслабились. Она знала, что могла хорошо делать любой вид массажа. Многие пациенты говорили ей, что ее прикосновение было легким, почти исцеляющим.

Если Эдит и оценила все, что медсестра сделала для нее, она ничем это не выказала. По крайней мере она перестала повторять свои обвинения и угрозу в ее адрес, если она не оставит Кима в покое.

Ее пациентка засыпала, поэтому Дебора могла уйти. Она пожелала Эдит спокойной ночи и выразила надежду, что утром та будет хорошо себя чувствовать.

Потом она сказала себе, что забудет обо всем, что наговорила ей Эдит. Она больше не могла чувствовать жалости к Эдит. Она жалела мистера Инглмена, потому что он был прав – его племяннице не было никакого дела до своего дяди. Ее интересовали только его деньги.

Дебора решила сказать Киму, что они не могут быть друзьями во время оставшейся части путешествия. Еще она поняла, что ей следует опасаться Эдит. Не было никаких сомнений, что Эдит не остановится ни перед чем, чтобы убрать Дебору со своего пути. Не только из-за Кима, но и из-за мысли о том, что Дебора служит ей препятствием в получении наследства.

Возможно, ей следовало передать все ее обвинения мистеру Инглмену? Но нет, медсестра не могла говорить таких вещей своему пациенту. Это было против ее принципов, как если бы она приняла от него деньги или ценные подарки.

Глава восьмая

На следующее утро снова светило солнце, и вода в море серебрилась и, казалось, танцевала. Было невозможно поверить, что накануне они выдержали ужасный шторм.

Все пассажиры спешили выйти из кают на палубу. После «утреннего моциона», как пациент Деборы называл свою ежедневную прогулку, мистер Инглмен решил немного позагорать в кресле на палубе.

– Почему бы тебе не поинтересоваться своим вторым пациентом? – спросил он, и в его глазах мелькнул озорной огонек. – Я подозреваю, что моя племянница доставила тебе кое-какие неприятности. Должен сказать, что характер у нее не сахар. Но только что-то она не вышла завтракать. Может быть, она все еще не оправилась после шторма?

Это было начало. Но Дебора уже приняла решение не беспокоить своего пациента такими мелочами.

Когда она постучала в каюту Эдит, то, к ее удивлению, дверь открыла миссис Шуберт. Она приоткрыла щелочку шириной в дюйм, как будто боялась, что Дебора попытается проникнуть внутрь.

– Мистер Инглмен попросил меня узнать, как чувствует себя его племянница. Я надеюсь, Эдит сейчас лучше? Могу ли я что-нибудь сделать для нее?

– Нет, это уж точно. Из того, что Эдит рассказала мне, я вижу, что вы уже достаточно сделали! – глаза миссис Шуберт сверкнули. – Не думаю, что Эдит желает видеть вас, мисс Мак-Гарти.

– Мне очень жаль, что это так. Я передам мистеру Инглмену, что его племянница чувствует себя лучше. Надеюсь, что Эдит захочет выйти пообедать и немного подышать свежим воздухом. Сегодня, после грозы, прекрасный день.