Бег по пересеченной местности (СИ)

Докуриваю быстро и направляюсь внутрь кафешки. Тем более что мужики отвлеклись, так как приехала еще одна машина. Водилы замахали руками, приветствуют коллегу:

- О-о-о! Михалыч! ЗдорОво!

Я не насторожился нисколько. Вошёл в упоительно пахнущий зал дорожного кафе, за столами жевали завтрак всего два человека. За прилавком стояла бледная худющая девица с ярко-коричневыми тенями на веках, это смотрелось жутко. Им буфетец нужно назвать «От рассвета до заката». Буфетчица уныло посмотрела на меня и протяжно произнесла:

- Чё надо?

- Кипяточку, девушка, пожалуйста! – залебезил я, глупо улыбаясь.

- Куда налить? – ворчливо ответила добрая девица. Я подал фляжку. Она понюхала внутренность железной посудины, поморщилась, осуждающе мотнула головой и стала цедить кипяток. – И чё вот пьют? И пьют, и пьют, заняться им нечем! А потом ходют и ходют! Вроде мужик здоровый, симпатишный, а пьёт и пьёт… - такое ощущение, что буфетчица какую-то роль разучивала.

Мне наполнили фляжку, и я вытащил из сумки два пакетика кофе. Аккуратно надорвав, стал ссыпать сухие осколочки, стараясь не потерять ни одного маленького кофейного друга. Тощая девица скучая наблюдала за моими манипуляциями.

- Сахару хоть сыпани! – неожиданно предложила хозяйка прилавка. Я чуть не растрогался до слёз от такой доброты неземной. Надо же! Пожалела видать меня! Несмотря на то, что я пью без сахара, сыплю «сладкую смерть» в чудесный напиток. Вдруг Петер сладкое любит! Да и нам сладкое сейчас нужно, это же калории! Я бережно и крепко закручиваю крышку, взбалтываю горячее железное тельце! Демонстрирую довольство и благодарность за оказанный гуманизм! Старательно подбираю слова, чтобы вежливо попрощаться с милой барышней. И пока подбирал выражения и устраивал горячую фляжку в сумку, вдруг услышал с улицы весьма невежливое:

- Ах ты уёбо-о-ок! Надо вязать! Ментам звони!

Я сразу понял, о ком и о чём там речь! Мы с буфетчицей и с двумя посетителями метнулись на крыльцо. Е-е-епонский городовой! Те три мужика-курильщика и ещё один, видимо, Михалыч, метелят моего Петруху. Петер, правда, не особо поддаётся! Несмотря на рану, крутится, ноги вздымает до вражеских челюстей, от размашистых кулаков уворачивается. Да, дерётся недурно! Но противников-то четверо! Особенно старается конопатый, видно, что боец! Как пнет ослабевшего, раненого парня в живот! Петер полетел на землю, хлоп на спину, головой в отбойник. И не шевелится! Чёрт! Его не убили? Мы все бежим на место побоища! Водилы возбуждены, руками машут, слюнями брызгают, делятся историей:

- Вот ведь блядь! – точно начал толстяк. – Я Михалычу бак притаранил, он у меня за рыбинами затихарен был! Лезем! А там, ёбана накарёбана!

- И ещё ведь, сучонок, на нас кинулся! - хрипло каркает конопатый.

- Неслабо он Михалычу нахуярил! Не сломал ничего? – включается кудрявый мужик с сизым носом.

- Зырь! Он же ранен! Это про него менты пиздели! Убийца это! Душеёбец! – утверждает толстяк новый термин.

- А ты, Тоха, случаем его не того?

- Чего «не того»?

- Ну, не грохнул? Чё он лежит, не двигается!

- Пиздец! Он сдох? – восторженно заявляет сизый нос, наклонившись над Петером. У меня же сердце закололо и перевернулось. Смотрю на лежащего парня и верю, что сдох.

- Надо это… врача! – испуганно говорит толстяк.

- Светка! Что вылупилась? Айда звонить: и ментам, и докторам! – заорал конопатый и схватил девицу за руку. Они побежали в дом, за ними побрёл побитый Михалыч, обладатель ценного бака. Едоки из кафе тоже испугались, что их солянка остынет. И я решаю действовать:

- Я – бывший врач! – безапелляционно заявляю я двум мужикам и себе, на всякий случай.

Подхожу к Петеру, присаживаюсь на корточки рядом с ним, проверяю пульс на яремной вене. Стучит! Уф-ф-ф! Деловито открываю Петеру глаза, сиреневые кружочки закатываются кверху. Обеими руками ощупываю тело парня, как будто смогу что-либо диагностировать! Артист! - Та-а-ак! Бегите за аптечкой к Светке, у неё есть новокаин, я точно знаю! - авторитетно заявляю я.

Но удалось удалить только толстяка. Тот с готовностью впилил в кафешку. Сизый нос, напротив, подошёл еще ближе, любопытный, блин!

- И чё там? Жив, значит? – разочарованно мямлит этот кровожадный свидетель.

- И жить будет! – резко заявляю я и выпрямляюсь, выбрасывая кулак в эту любопытную челюсть и длинный нос. Мужик отлетел метра на два. Я подскочил к нему и со словами: «Ничего личного!», ударил по голове, так, чтобы мужик вырубился. Другого способа не было! Извини, сизый нос! Подбегаю назад, к Петеру, и легко взваливаю вялое тело к себе на плечо. Я даже знаю, откуда такая сила во мне! Это злость, это концентрация, это сила не только мышц, но и сила мысли: «Мы сутки мучились, я его берёг, и так глупо! Нет! Спасу! Только у меня это получится!»

Петер без сознания, поэтому болтается, бьётся головой и руками мне о спину. Я бегу в лес! Я могу! Я же спортсмен! А хоккей – это что? Реакция, скорость, выносливость, сила удара, командный дух! Моя команда сейчас – Петер! Он мой форвард! Без него никак! Я его защитник! Без меня тоже никак! Мы выиграем этот матч! Мы выгрызем! Бегу через дорогу, вглубь леса, там, метров через двести, поворачиваю на юг, буду бежать вдоль дороги. Знаю точно, водилы и кафешечные за мной не побегут, даже если видели факт нападения на мужика. Они вызовут полицию. Те припрут свиту Хабарова. А там вертолеты, спецназ, оружие массового поражения!

Бегу, минуя бурелом, огибая болотце, продираясь сквозь заросли шиповника. Остановился лишь тогда, когда почувствовал, что Петер дёрнулся и напрягся. Ожил? Осторожно опускаю его на траву. И только сейчас понимаю, как колет в подреберье, там, где печень, как до рези высохло горло, как до спазма не хватает воздуха, лёгкие рвутся от усилий. Валюсь рядом с Петером. Мне тоже нужно ожить! Петер стонет. Глажу его рукой по лицу:

- Тихо, тихо! Мы ушли! Мы доберёмся!

Парень какое-то время лежал, явно восстанавливая силы. Потом повернул на меня голову:

- Ты кофе-то принёс?

Я даже не сразу врубился, о чём тот говорит! Причём тут кофе?

- Доставай! Кофе мне в постель! – вот ведь еле жив, а ещё выкаблучивается! Я развернулся, сел, вытащил фляжку. Отпил сам. Действительно кайф! Словно жизнь вернулась в клеточки всего организма. Балдею несколько минут, а Петер терпеливо ждёт. Потом я подтягиваю его в положение сидя так, чтобы он наклонился спиной на меня, сидящего по-турецки. Передал ему кофе. Ощущаю, как он глотает, как стонет от наслаждения, как возрождается. Выпил до конца. Поднял руку, провел по моему затылку, лбу, лицу.

- Паш, это было волшебно! ты просто супер-р-р-р! – говорит он тоненьким голосом. – Мы ведь кончили вместе?

- Ты чуть жив! А всё идиотничаешь!

- Паш! Обещай!.. – и молчит.

- Что обещать?

- Во-первых, что купишь мне новые джинсы! Эти уже не модные! Во-вторых, что больше ни с кем не будешь это делать! Никогда!

- Чего???

- В-третьих, что бы ни случилось, не выдавай меня им. Лучше брось меня, но не выдавай. Обещай! – последнее он сказал нормальным голосом.

- Ничего не буду тебе обещать! Если честно, ещё не разобрался, зачем я всё это делаю! – ворчливо заявляю я.

- Давай договоримся! Я тебя отблагодарю!

- Ты опять!

- М-м-м… Ты очень испорченный шалун! О чём ты подумал? Я предлагаю тебе деньги!

- Деньги? – у меня получилось расстроенно и обижено.

- Конечно! Но если хочешь… - он вцепляется рукой в волосы, выгибает шею, притягивает меня к своим губам и нежно их обхватывает… Но поцелуй был недолгим, он отпускает захват и говорит: - Сейчас не время! Надо добраться до Питера! Всё там!

Начиная с того момента, как он вчера сел в машину, моё состояние можно охарактеризовать как неудержимо разрастающийся ахуй. Он меня сейчас поцеловал, а я даже не дёрнулся! Как мало нужно человеку, чтобы так круто изменить свои взгляды, свои привычки и свою жизнь! Он темнит, он явно темнит, а я всё равно рядом. Прилип к парню, не могу бросить, не могу выдать. Впечатление, что не я его уношу, вытаскиваю, спасаю, а он. Уносит меня в другой мир, вытаскивает из моего болота, спасает от надвигающейся депрессии и шизофрении.