Творческие личности бывают коварными (СИ)

Пока мы шли, Аня как-то странно стрельнула в мою сторону хитрыми глазами, потом обернулась на Марку, обхватила Антона за руку и оттащила немного в сторону. Что за детский сад?! Ну хочешь побыть с ним вдвоём, побудь. Зачем прикрываться рисованием?! Или же они сейчас обсуждают варианты картины?

— Что, Элис, убежала девушка? — Марку приблизился ко мне. Придётся призвать на помощь все свои хорошие манеры и вежливость.

— Мне всё равно.

— Да ладно, наверняка обидно, — блондин взмахнул мощной рукой, что я даже испугался, ожидая новой порции одобряющих тумаков, но парень только обхватил меня за шею. — Ничего не поделаешь, они постоянно тянутся друг к другу. И чего не начнут встречаться?

— Мне, правда, не интересно, — я аккуратно снял с себя его руку. Не люблю фамильярность. — Меня Аня привлекает не больше, чем красивая ваза.

— Вот значит как… — татуированный улыбнулся себе под ноги. — Ты так ко всем девушкам относишься?

— Я так отношусь ко всем людям, — я аккуратно поправил немного растрепавшуюся причёску. — Есть среди них редкие экспонаты, от которых нельзя глаз отвести. А есть дешёвая подделка, с которой неприятно даже рядом стоять.

Марку рассмеялся.

— Интересно, а кто тогда я, если судить по твоим меркам? Только честно.

— Непонятное современное искусство. И вроде бы ничего особенного из себя не представляющее, но скрывающее глубокий смысл. — На самом деле мне хотелось ответить: экскременты на палочке, в глубине которых, возможно, закопан художник.… Но решил выразиться поизящнее. Смысл всё равно один.

— А ты тогда кто? — продолжая посмеиваться, Марку не прекращал допроса.

— Посетитель музея, — не моргнув поделился своей жизненной позицией я. — И строгий критик.

— Занятно, Элис. Надеюсь, ты понимаешь, что натурщики выполняют всё, что им говорят? — блондин внезапно переменил тему.

— Естественно. Можешь об этом не беспокоиться.

— Хорошо, — Марку хмыкнул. — Люблю послушных мальчиков.

А я не люблю глупых двусмысленных фраз, провоцирующих на неверное понимание.

Аня с Антоном шли впереди, полностью поглощённые обществом друг друга, а мне ничего не оставалось, как терпеть блондина. Впрочем, справедливая плата. Ведь именно он признал моё великолепие и захотел изобразить. А я, по правде говоря, давно мечтал, чтобы с меня рисовали.

— Какая будет тема? — осведомился я у Марку. Кажется, название конкурса у всех одно, но лучше уточнить.

— Наша жизнь, — татуированный подтвердил мои догадки.

— И что ты хочешь изобразить? — меня очень интересовало, в каком амплуа мой образ застынет на холсте.

— Сначала надо бы сделать пару набросков. Посмотреть, как ты входишь в образы. — Марку буквально впился в меня своими тёмно-зелёными глазами. Чёрт, мне знакомо это выражение. Точно таким же рентгеновским взглядом я сканирую своих кандидатов на модель, пытаясь мысленно пробраться к ним под одежду. И только потом начинаю щупать, подтверждая догадки. Так, а художнику для лучшего изображения тоже понадобится меня облапать? Вряд ли, они же должны больше полагаться на зрение, да? А, неважно. В любом случае, я профессионал и понимаю производственные необходимости.

— Я буду хорош, — к чему скромничать, если это правда.

— Надеюсь… — Марку потянулся, поигрывая мышцами.

Я невольно подумал, что он, должно быть, много времени уделяет тренажёрному залу. Вряд ли художник так накачается, тягая день и ночь кисточки. Мне представилась картина: Марку в обтягивающем комбинезоне, какие, по моему мнению, обязательно должны носить все качки, выполняет упражнение толчок от бедра с огромной кисточкой в руках. А на неё нанизаны баночки красок, как блины на штангу. Не выдержав, я хмыкнул.

— Думаю, попробовать воплотить идею: древнегреческого бога в современном мире, — блондин вновь вернулся к разглядыванию меня.

— Любопытно… — тут я не соврал. Мне, в самом деле, стало ужасно любопытно взглянуть на его задумку. Правда, непонятно, почему он попросил попозировать меня. Нет, я бесспорно похож характером на Зевса, могуществом на Посейдона, а красотой на Аполлона, правда, в росте немного недотягиваю. Хотя из меня точно получится великолепный мелкий, хилый Арес в очках, с прилизанными волосами, в тщательно выглаженном древнегреческом хитоне.

Пока мы добрались до квартиры парней, время приблизилось к трём часам. Наверное, потому что все торопились, нас с Аней сразу развели по разные комнаты.

В мастерской художника я оказался впервые. Надо признать, беспорядок порядочный. У меня даже в разгар творчества такого не бывает. Огромный стол у окна завален бумагами и зарисовками. Три мольберта стоят посреди комнаты, к каждому из них приставлен перепачканный красками небольшой столик. Перед ними постамент, видимо, для натурщика. У стены прислонено несколько холстов со свежими работами.

Я как заворожённый уставился на них. На одном был изображён ночной мегаполис с тысячей горящих окон, сливающихся с огромной луной в небе. Картина казалась настолько живой, что я почти слышал шум большого города, хотя никогда не покидал свой тихий маленький городок. На втором холсте, побольше, была нарисована красивая гордая девушка с высокомерным взглядом. Но картина не очаровала бы меня до такой степени, если бы на ней был изображён просто человек. Девушка была вовсе не девушкой, а суровой бурей в одежде из штормовой волны, швыряющей маленький корабль со спущенными парусами. Презрительность во взгляде предназначалась безнадёжно цепляющемуся за штурвал капитану, обречённому, как и его судно.

Совсем близко к столу находилась небольшая работа, резонирующая рядом с пафосной соседкой своей простотой. Ранняя осень. Ничего сверхъестественного, но упавшие листья, изображённые крупным планом на асфальте, сжали мою душу, словно я в самом деле вздыхаю свежий осенний воздух после прошедшего дождя. Пожалуй, эта понравилась мне больше остальных увиденных.

Большинство работ скрывала висящая на них белая простыня, но мне безумно захотелось посмотреть и их. Пока я любовался искусством, Марку уже успел переодеться в рабочую одежду».

— Дурак, беги оттуда! — Элис гаркнул себе прямо в листы, отчаянно сопротивляясь блондину с косичкой.

— Тише, тише, Ёжик, — Марку по-прежнему держал его в объятьях. А пока Автор сочинял, даже умудрился потеснить прочих присутствующих на кровати и посадить Элиса себе на колени.

— Пусти! — главный герой отвернул лицо, пытаясь увернуться от настойчивого языка, время от времени теребившего его ухо.

— Полегче, Элис, — Автор утомлённо посжимал пальцами, чтобы немного их размять. — Вот как дойдём до изнасилования, так ори громче, я всё с тебя спишу.

— До чего дойдём?! — парень в панике завырывался сильнее, отчего был сжат крепче. — Не смей! Я не такой!

— Не такой? То есть не станешь доводить до изнасилования? Отдашься добровольно? — страстно зашептал ему Марку.

— Нет! Огрею тебя мольбертом по голове, вообще импотентом станешь!

— Наивный Ёжик. На всё воля нашего дорогого Создателя. А мне кажется, он всё же на моей стороне, — татуированный послал Автору обворожительную улыбку, мол, строчи дальше.

— Не бойся, Элис, тебе понравится, — хихикнула Анечка, прерывая разговор с Антоном. — Я много читала по этой теме…

— Маньячка! Ты-то куда лезешь?! — Элис направил всё своё раздражение на девушку. — Чем больше парней чпокаются друг с другом, тем меньше остаётся вам!

— Ничего, я с удовольствием просто посмотрю, — Аня и впрямь уставилась на то, как Марку лапает Элиса, причём, в самом деле, с удовольствием.

— А почему нет? — пожал плечами Автор. — Девушкам должны нравиться парни и не нравиться другие женщины. А гей-пары — это два горячих мальчика и ни одной девочки. Всё логично. Наслаждайся, Элис. Отступать некуда.

Элис предпринял отчаянную попытку ринуться к листам. Наверное, хотел сожрать рукопись, для уничтожения и переваривания всех улик, но был припечатан к кровати.