Ороборо: Изгоняющий кошмары (СИ)

― Это глупо, ― подытожил уже в лифте Чонин.

― Посмотрим. Ты же ничего не теряешь, верно?

― У меня всё в порядке со сном.

― Не сомневаюсь.

Чонин вновь заперся в зеркальной комнате, но Кёнсу был к этому готов. Он заглянул в спальню, открыл коробку и оставил у изголовья кровати на столике. Хризолит загадочно мерцал в приглушённом свете и поблёскивал золотом, казался живым и чем-то напоминал Кёнсу глаза Чонина, когда тот ещё видел и выступал на сцене.

Через час Кёнсу занимался ужином и продолжал искать подходящие варианты для совместного времяпрепровождения с Чонином. Нельзя же было останавливаться на достигнутом и быть просто сотрудником для Чонина.

«…делает дружбу крепче», ― вспомнились слова торговки. Что ж, Кёнсу именно это и требовалось ― стать другом Чонина, таким другом, которому Чонин доверял бы безоговорочно. Но получится ли?

Чонин сам по себе замкнутый, хотя на видео было заметно, как он упивался восторгом зрителей, будучи на сцене. Необычное сочетание. И помимо замкнутости с Чонином происходило что-то странное. Хотя бы то, до чего он сам себя довёл. Ни один человек не стал бы так к себе относиться без веской причины. Ещё и слепота до кучи. И тот подозрительный тип, который к Чонину приставал в агентстве. Не мешало бы во всём этом разобраться, но легко и просто это не выйдет.

Кёнсу тихонько приоткрыл дверь в зеркальную комнату и вытаращил глаза. Чонин вытянулся на полу, закинув выпрямленные руки за голову, и катался от одной стены к другой. Просто катался ― в прямом смысле слова.

― Что ты делаешь? ― не удержался от закономерного вопроса Кёнсу.

Чонин как раз докатился до стены и вытянулся на животе, немного приподнялся, оперевшись на руки, и повернул голову на звук голоса.

― Перекатываюсь по полу. Разве ты не видишь?

― Но… зачем?

― Для спины и позвоночника надо. Хотя бы пару раз в день. ― Чонин умолк, опять вытянулся на полу и покатился к другой стене, ловко поворачиваясь на левый бок, спину, правый бок, на живот ― и заново.

― Правда, что ли? ― пробормотал себе под нос Кёнсу. Между его ног проскочил в комнату Чип, поглазел на Чонина, брякнулся на пол и перевернулся на спину, поболтал лапами в воздухе и тихо фыркнул. Видимо, нашёл это занятие забавным.

Кёнсу поразмыслил немного, подошёл поближе к катавшемуся по полу Чонину и улёгся головой к голове Чонина.

― А можно с тобой за компанию покататься?

Чонин вытянулся теперь на спине, лицо его осталось невозмутимым, лишь чуть дрогнула бровь, когда он ответил:

― Как хочешь.

― А сколько надо раз перекатиться?

― Не знаю. Мне врач говорил делать это упражнение не меньше десяти минут. Обычно я по полчаса катаюсь.

Кёнсу угукнул и принялся перекатываться по полу вместе с Чонином, стараясь делать это синхронно.

― Интересное упражнение, ― поделился он впечатлениями, добравшись до стены. Чонин промолчал и покатился к другой стене, Кёнсу последовал за ним, больше не пытаясь завязать разговор. Да и неудобно было говорить во время этого дурацкого упражнения, хотя после Кёнсу не мог не признать, что его спина чувствовала себя просто великолепно.

За ужином Чонин снова послушно съел всё, что Кёнсу перед ним поставил. Возможно, он съел бы и больше, но Кёнсу не хотел рисковать, не зная точно, сколько времени Чонин морил себя голодом. Лучше на завтрак приготовить чуть больше.

Чонин допил горячий шоколад и отодвинул чашку, но остался сидеть за столом, пока Кёнсу мыл посуду. Только когда с посудой было покончено, он соизволил объявить «царскую волю»:

― Почитаешь мне книгу.

Кёнсу выронил полотенце из рук от неожиданности, поднял и повесил на место.

― Ту книгу, которую мы купили? ― уточнил он на всякий случай.

― Да.

Чонин поднялся из-за стола, двинулся к двери, после, касаясь стены кончиками пальцев, добрался до гостиной. Кёнсу сходил за книгой и заглянул в гостиную. Чонина увидел на диване, тот удобно улёгся, сунув под голову диванную подушку. Кёнсу включил полное освещение, опустился в кресло и раскрыл книгу. А ещё невольно улыбнулся. Пока он ломал голову над поиском подходящего занятия, Чонин сам нашёл такое.

Кёнсу начал читать вслух: не очень громко, стараясь играть интонацией, чтобы его чтение не походило на монотонный скучный бубнёж. На третьей странице он втянулся и перестал отслеживать реакции Чонина, заодно позабыв и о Чипе. Спохватился тогда лишь, когда добрался до сороковой страницы. Вскинув голову, посмотрел на Чонина. Тот спал, вытянувшись на животе и уронив с дивана правую руку. Пальцы касались белого меха Чипа, развалившегося у дивана.

Кёнсу закрыл книгу и поднялся из кресла, растерянно постоял на месте, но не рискнул разбудить Чонина. Чонин проснулся сам через несколько часов, когда вновь беспокойно заворочался. Кёнсу видел, как спросонья Чонин водил ладонями по дивану. Вероятно, пытался сообразить, где он уснул, и вспоминал, почему. Потом Чонин поднялся, споткнулся, но на ногах устоял, добрался до двери и побрёл в спальню. Кёнсу бесшумно двинулся за ним, убедился, что до кровати Чонин добрался без приключений, но тут же сглотнул, потому что Чонин спокойно принялся раздеваться, аккуратно складывая одежду на стул. Проводил пальцами по ткани, определяя, где и как проходили швы, чтобы снова не вывернуть наизнанку. И Чонин снял с себя вообще всё, чтобы забраться под одеяло полностью обнажённым. Он до сих пор выглядел истощённым, но даже сейчас в его теле жила безупречная гармония.

Кёнсу решительно изгнал из мыслей определение «красивый». Вряд ли восхищение Чонином являлось чем-то плохим или опасным, но Кёнсу не желал думать так в свете всех нюансов своего задания. Потому что он должен был разбить эту красоту собственными руками, сломать и растоптать, превратить в грязь. Потому что этого хотел кто-то, кто мог позволить себе заплатить за подобное очень много денег.

Кёнсу давно перестал считать себя «человеком», но иногда удивлялся, насколько люди могут быть жестокими. Сам Кёнсу не видел в убийстве ничего плохого ― его научили убивать легко и без сожалений. И он, в отличие от многих, не испытывал никаких сложностей после выполнения своего первого задания. И, уж тем более, ему не являлась во снах его первая жертва, как многим другим. Но он так и не смог понять логику тех заказчиков, что желали своим жертвам трудной смерти. Если ненавидишь, просто убей и забудь ― этого достаточно, чтобы внести в мир гармонию. Но чтобы убивать долго, да ещё и чужими руками… Нет, Кёнсу не понимал людей. Кёнсу позволял себе даже презирать заказчиков ― именно за это. За их трусость.

Нынешнего заказчика Кёнсу тоже презирал и считал жалким. Если тот буквально задыхался от ненависти к Чонину, почему не захотел убить сам? Наверняка получил бы намного более острое удовольствие. Или нет. Обычные способы в случае Чонина не годились. Кёнсу сильно сомневался, что Чонин стал бы молить о пощаде или просить ещё о чём-то. Не просто маловероятно, а невозможно. Ну а если разбить ему колени молотом, как желал заказчик… Чонин не дурак, он бы сразу понял, что никогда больше не сможет танцевать. После такого грядущая смерть его уж точно не испугает, скорее уж, он воспримет смерть как благословение.

Но вот об этом Кёнсу не собирался рассказывать заказчику. Не его проблемы. У него есть заказ и инструкции, и он просто их выполнит, когда придёт время.

Кёнсу пару минут разглядывал профиль Чонина и всё-таки вернулся к изгнанному определению.

Красивый.

Пожалуй, Кёнсу сожалел об этом. Он предпочитал ломать менее совершенные вещи и менее совершенных людей.

Днём Кёнсу оставил Чонина под присмотром персонала во время подготовки к выступлению и осмотра сцены. Чонину требовалось изучить пространство и привыкнуть к сцене, чтобы во время выступления не случилось никаких накладок. Кёнсу воспользовался этим, чтобы уединиться и поговорить с частным информатором, не имевшим отношения к конторе.

С информатором Кёнсу познакомился случайно два года назад во время выполнения задания в Таиланде. Этот контакт он мог скрыть и скрыл. На всякий случай. В жизни всякое могло произойти, и хоть Кёнсу привык во всём полагаться на контору, так же хорошо знал, что во вселенной нет ничего идеального. Любой сотрудник в любой миг мог подвести контору или предать. И контора в любой миг могла сделать то же самое по отношению к кому-нибудь из своих сотрудников. Не без повода, конечно, но поводы бывают разные.