Спэнсер Коэн (ЛП)

– Я одет как–то не так? – спросил я. Всем всегда нравился мой стиль. – Хотел еще

нацепить подтяжки, но не стал.

Он покачал головой.

– Все в порядке. И мне бы понравились подтяжки на тебе. Ты выглядишь так,

словно сошел со страниц «Модного Лос–Анджелеса».

Я фыркнул.

– Ты еще и журналами занимаешься? – поинтересовался я. – Мне ты достался из

«Сексуального ботаника», – признался я, а он с недоверием расхохотался. – У меня ты

был на обложке. Не на какой–то там четвертой странице, как я у тебя. О нет, друг мой, у

меня ты на обложке.

Он тихо хихикнул и отпил кофе.

– Окей, я переуступлю тебе обложку.

Я расплылся в улыбке.

– Спасибо!

– Сексуальный ботаник, – мягко повторил он, качая головой. – Ты бредишь.

– Я искренне верю, что ты вписываешься в обе категории, – сказал я, покрутив

чашку. – И, хочется добавить, достаточно неплохо. Мне нравится, как ты одет.

Он снова вспыхнул, порозовели даже кончики ушей.

Я высунул ногу.

– Как бы то ни было, эти ботинки я люблю. Отвалил за них целое состояние.

– Заметно, – проговорил он, любуясь моими «лоферами».

Я протянул руки, чернила покрывали каждый миллиметр моей кожи от закатанных

рукавов рубашки до запястий.

– Тебе нравятся мои татуировки?

Он снова застыл, но прежде чем успел ответить, Зинеб принесла наш заказ.

– Вы поделитесь между собой, мальчики? – спросила она.

– Да, – ответил я, освобождая место на столе. – Попробуем всего по чуть–чуть. –

Зинеб расставила нашу еду, раздала нам тарелки и приборы и удалилась. – Попробуй

сначала закуску, – сказал я ему. – Очень вкусно. Пряная баранина и средиземноморские

овощи в лепешке. А мсемен – как блины. Муж Зинеб сам делает медово–инжирное

варенье. Оно божественное.

Он подцепил вилкой хобз бчехму, отправил в рот и простонал – хриплым

гортанным звуком, от которого мою кожу начало покалывать.

– Окей, ничего себе.

Я засмеялся, стараясь игнорировать свою реакцию на него.

– Супер, да?

Он кивнул и продолжил есть. А в перерыве задал вопрос:

– Теперь моя очередь спрашивать?

Черт. Я кивнул.

– Ага.

– Из какой части Австралии ты родом?

– Сидней.

– И живешь здесь два года?

Я кивнул, запивая еду глотком чая.

– Да.

– Почему ты переехал?

Я задумался, как лучше ответить. Мне не стоило углубляться в семейную историю

перед парнем, которого, по всей видимости, я не увижу уже через месяц, поэтому решил

высказаться уклончиво.

– Я ненавидел свою работу и хотел путешествовать. Билеты в ЛА были выставлены

на распродажу, так что я упаковал чемодан и теперь сижу здесь.

Какое–то время он переваривал информацию. Я понятия не имел, поверил он мне

или нет. Казалось, что да.

– Семья?

Боже. Ладно, может, и нет. Нужно было проработать свои способности

выворачиваться из подобных ситуаций.

– Родители до сих пор женаты. Два брата. Оба младше меня.

– Они не возражали насчет твоего переезда на другой край света?

– Нет.

– Они навещали тебя? – надавил он. – Или ты бывал у них с тех пор?

Рот был забил едой, так что говорить я не мог, даже если б и хотел. Нельзя было

признавать правду. Я покачал головой.

– Скучаешь по ним?

– Да. – Слово вылетело немного быстрее, чем должно было.

Он кивнул, больше для себя, чем для меня, и тогда я понял: он видел меня насквозь.

К счастью, он не стал прессовать, а просто сменил тему.

– Любимая еда?

– Ты ешь ее.

– Самая нелюбимая?

– Моллюски. Я аллергик.

Его вилка тормознула на полпути к губам.

– Серьезно?

Я вытащил из кармана «ЭпиПен5» и поднял, чтоб он смог рассмотреть.

– Очень. Обычно я таскаю с собой такой пузырек, если питаюсь в новом месте, и, как правило, не ем выходцев из воды. – После чего в шутку добавил: – Если только он не

идет в душ первым.

Эндрю рассмеялся.

– В общем, никаких морепродуктов.

Я покачал головой и убрал «ЭпиПен» обратно в карман.

– Не–а. Для полной безопасности я не ем ничего, что добывают из воды, типа рыбы, что по факту не является моллюском. Также не употребляю азиатские блюда, потому что

они используют рыбный соус в качестве основы. В ресторанах приходится постоянно

задавать кучу вопросов, прежде чем поесть, но до некоторых так и не доходит. Например, тайский салат из говядины? Кажется, все нормально, там же только говядина и салат, но в

заправке рыбный соус. Даже парней, с которыми я работаю… ну, фальшивые свидания, –

я указал на нас обоих, – мне приходится просить не есть ничего, что может

спровоцировать аллергию. Если нам придется целоваться, а он только что заточил

лобстера… Не очень–то хорошо будет смотреться, если я впаду в анафилактический шок

перед бывшим.

Он выглядел потрясенным.

– Такое случалось?

Я послал ему улыбку.

– Нет.

На лице отразилась задумчивость, и он положил вилку на пустую тарелку.

– Ты целуешься со всеми клиентами?

– Хочешь знать, придется ли нам?

Он кивнул.

– Если это привлечет внимание Эли – да. Если это вынудит его возжелать закинуть

тебя на плечо и утащить в свою пещеру, снова сделать тебя своим – да. – Я позволил ему

минутку обо всем подумать; сомнений не было, в голове у него проносился видеоряд. –

5

Предназначен для экстренной помощи при возникновении внезапных опасных для жизни

аллергических реакций (анафилактического шока) на укусы насекомых, продукты питания, лекарства или

физическую нагрузку.

Клянусь, я отлично слежу за гигиеной полости рта, у меня сверхмягкие губы, а язык

подключается, только если это оправдано.

Он громко загоготал и снова покраснел. Господи, он был таким простым.

– О… эм… точно.

Я поменял тарелки местами и выставил вперед блины, сбоку пристроив варенье, чтоб он смог попробовать. Что также дало ему время собраться с мыслями.

– В общем, думаю, сегодня мы могли бы пробежаться по расписанию Эли.

– Ой. – Он с трудом сглотнул. – Конечно.

– Можем провести небольшое расследование, – объяснил я. – Промониторить его

«фейсбук», узнать, где он бывал, что–то подобное.

Он задумчиво кивнул.

– Окей.

– В курсе, где он живет?

Он насупился и покачал головой.

– Нет.

– Где он работает?

– В центре.

– Чем занимается?

– Работает в типографии на Уилшире.

Не так уж и далеко.

– Хобби? Зал? Любимые бары?

– Мы состоим в одном и том же клубе, но с тех пор я не видел его там, – сказал

Эндрю. – Мы ходили в несколько баров в Эхо–Парке – не моя стихия.

– А какая у тебя стихия?

Он прокашлялся.

– Недалеко от его работы есть джаз–бар. Великолепная еда, невероятная музыка.

– Ты любишь джаз?

Он кивнул.

– Люблю. – С невинным выражением лица он подцепил вилкой марокканских

блинчиков с медово–инжирным вареньем, закинул в рот и застонал – глубоким, хриплым, восхитительным стоном, отчего по моему телу побежали мурашки, а по члену

прокатилась волна приятной боли. – О, боже мой, – пробормотал он.

Я уставился на него. Господи, что это был за звук. Если он так стонал от еды, я бы с

удовольствием послушал его в постели.

– Что? – спросил он, вырывая меня из похотливого оцепенения.

Черт. Меня поймали на подглядывании. Я поерзал на стуле, стараясь подавить

наполняющее член желание, и прочистил горло.

– Блинчики хороши, да?

Он кивнул.

– Очень хороши. – Он положил в рот очередную порцию, но в этот раз вздохнул. Я

почти расстроился.

Зинеб появилась возле столика с проницательной улыбкой.

– Ему нравится джем, да? – спросила она и пихнула меня локтем. – Или он издает

эти звуки для тебя? Заметно, что ты в восторге, Спэнсер.