Ведьма (СИ)

– А зовут ее как? – Тому было очень нужно получить хоть какую-нибудь информацию. Брайан задумался.

– Черт. А я и не помню… что-то на «Б», вроде Бриджит… хотя нет. Би?.. Беатрис! Точно, Беатрис!

– Мы домой когда возвращаемся?

– А что? – насторожился друг.

– Пойду-ка я посмотрю на нее в трезвом состоянии… – задумчиво протянул Трюмпер.

– Бл*ть, Том! На кой х*р тебе это нужно, а? Оставь ты ее в покое…

– Нет. Я ведь сам теперь не успокоюсь, пока не удостоверюсь, что она просто чокнутая и не более того. Ты меня знаешь. А так как собственное душевное равновесие мне дороже…

– Придурок. Только я тебе в проводники не нанимался, так и знай. Ноги моей на этой поляне больше не будет, и плевать, считаешь ты меня трусом или нет! – разозлился Брайан.

– Ни кем я тебя не считаю, успокойся. И провожать меня не нужно. Это ведь близко совсем, я дорогу хорошо помню.

Умывшись и выпросив у девчонок бутерброд, Том пошел к Ведьминой поляне, пообещав вернуться не позже, чем через пару часов. Днем, на трезвую голову, дорога показалась легкой и безопасной. Дом ведьмы встретил его все той же нелюдимой тишиной. Если бы Том не знал, что здесь кто-то живет, посчитал бы это место необитаемым.

Взлетев на крыльцо, Трюмпер уверенно постучал. Дверь распахнулась сразу же, создавая ощущение, что Беатрис ждала его появления.

– Опять ты! – недовольно выдохнула она и попыталась отгородиться, но Том не позволил.

Навалившись на закрывающуюся дверь всем телом, он с трудом протиснулся в дом и огляделся. Внутри было очень чисто и уютно, несмотря на скудную обстановку. Мягкий, неяркий свет. Запах чего-то вкусного. Очень злая хозяйка.

– Убирайся! – девушка выглядела раздраженной еще сильнее, чем утром, но не более того. Она совершенно не боялась его и не нервничала.

Ночью Том и не заметил, насколько она высокая, даже выше него самого на пару сантиметров. Наверное, поэтому она казалась такой тонкой. Грубые, почти мужские сапоги на толстой подошве. Черные лосины. Длинная, доходящая до колена широкая кофта, придающая, несмотря на немаленький рост, всему облику какую-то невероятную хрупкость и беззащитность. Очень густые, беспорядочно рассыпавшиеся по плечам угольно-черные волосы с вплетенными в них странными белыми веревочками.

Том внимательно разглядывал ее, запоминая каждую черточку. Красивая. Настолько красивые люди ему встречались редко. И дело даже не в идеальности черт, таковыми их назвать было нельзя, виной всему выражение лица. Гордость. Легкая надменность. И в то же время неожиданно проскальзывающая детская наивность и беззащитность. Том смотрел, как завороженный, понимая, что это лицо он не забудет никогда.

Затягивать паузу дальше было нельзя, и Трюмпер попытался начать разговор:

– Я тебе сейчас пару вопросов задам, ответь на них, я уйду, и больше ты меня никогда не увидишь.

– А я на тебя сейчас собаку натравлю, – в ответ предупредила девушка каким-то до дрожи миролюбивым и дружелюбным тоном.

– А у тебя разве есть собака? – с опаской осмотрелся по сторонам Том. О присутствии в доме четвероного питомца ничего не говорило, но мало ли… ожидать можно было чего угодно.

– Нет, - спокойно согласилась Беатрис. – Но если бы была, обязательно бы натравила.

Глаза Тома непроизвольно расширились от такого обескураживающего ответа. Он все больше и больше убеждался в неадекватности девушки. Если бы не природное упрямство, требующее развеять все сомнения, он бы уже давно сбежал не только из этого дома, но и из города тоже.

Ситуация была какая-то неправильная. Страшно не было совсем, было как-то странно. Том чувствовал себя Алисой, наблюдающей, как Красная Королева играет в крокет фламинго*. Трюмпер был растерян.

– Послушай…

– Надоел! Пошел вон! Немедленно! – тон был повелительно-капризным и высокомерным, глаза злые, губы брезгливо скривились.

И Том почувствовал, как в нем просыпается ярость. Разговаривать с ним так не смел никто и никогда. И плевать, кто отважился повысить на него голос: чокнутая девчонка, ведьма, или огнедышащий дракон. Ни одно существо на планете не имеет права безнаказанно орать на него! Том метнулся вперед, удовлетворенно улыбнувшись от раздавшегося тихого испуганного вскрика. Развернувшись, прижал девушку спиной к стене и, схватив за шею, слегка сжал пальцы, подавляя сопротивление.

– Выслушать меня тебе все-таки придется…

– Убирайся!

– Нет.

– Убирайся, я сказала!

Она уже не говорила, а шипела рассерженной кошкой, зло оскалив зубы. Это зрелище заводило необычайно, выжигая все остальные чувства и мысли дотла. Адреналин, азарт, пережитый накануне страх, сексуальное влечение… все смешалось во взрывоопасный коктейль. Захотелось подчинить - не напугать, сделав больно, а заставить тереться о ласкающую руку, выпрашивая еще. Превратить дикую кошку в мурлычущего котенка. Том, тихо рыкнув сквозь зубы, прижался всем телом, вдавливая в стену, и поцеловал.

Задрожавшие под его губами губы были абсолютно неумелыми. Совсем. Первый и последний раз Том испытывал такое в двенадцать лет, когда впервые целовался со своей такой же, как и он сам, двенадцатилетней подружкой. Удивленно отстранившись, Трюмпер посмотрел в совершенно круглые от потрясения, непропорционально огромные сейчас глаза и снова потянулся за поцелуем.

Тонкое тело выгнулось в молчаливом сопротивлении, но Том, не обращая на это внимания, только крепче прижал девушку к себе. Он изо всех сил старался действовать мягко и не напугать еще больше. Ласково лизнул нижнюю губу, как бы говоря, что бояться его не нужно, он не обидит. Погладил свободной рукой по щеке. Девушка замерла, словно парализованная, и только тяжело дышала, все так же потрясенно глядя на него и не издавая ни звука.