Чужие желания (СИ)

— Для первого раза рекомендую взять фисташковое мороженое, — прошептал Кирилл, склоняясь к самому уху Женьки и обжигая его шею своим горячим дыханием.

Тот, почувствовав возбуждение, которое испытывал разве что с Витькой в самом начале, когда было все внове, оторвал внимательный взгляд от меню. Но тогда все было необычно, запретно. А сейчас?

— Фисташковое? — переспросил Женька и, облизнув внезапно пересохшие губы кончиком языка, снова погрузился в изучение ценника кафе — и для свидания с Никой пригодится, по крайней мере, он будет знать, какая сумма может появиться в счете.

«Дороговато», — резюмировал Женька, захлопывая папку с цветными фотографиями десертов, но на один визит его заначенных средств хватит, если он сегодня не станет шиковать и обойдется простым пломбиром без наполнителя.

— Самую маленькую порцию без всего, — сделал заказ Женька подошедшему официанту.

— Так не пойдет, — остановил его Кирилл, поймав официанта за рукав форменной куртки. — Две порции фисташкового с соусом.

Это же бешеные деньги! Женька, съехав на стуле, схватился рукой за сердце и закатил глаза, разыгрывая перед Кириллом смерть от душившей его жабы. У него хоть и была с собой приличная сумма, но он совершенно не собирался оставить ее в кафе-мороженое.

— Хотел задать тебе вопрос, почему ты, успешный студент, отличник, подрабатываешь в баре, но вижу, что мой вопрос был бы неуместен, — сказал, улыбаясь, Кирилл. — Не кипишуй, угощаю.

Женька приоткрыл один глаз и сказал уголком рта:

— Не пойдет. Я привык сам за себя платить в заведениях общепита.

— Тогда плати, — миролюбиво согласился Кирилл, — а не изображай из себя обиженную невинность.

— Но это, правда, очень высокая цена за порцию мороженого, — Женька снова уселся прямо на высоком стуле.

— Давай так, — предложил Кирилл, — если тебе не понравится мороженое, то сделаем вид, что я тебя угостил. Если слопаешь все и попросишь добавки, то заплатишь сам за себя.

Женька довольно усмехнулся — разыграть, что все было безумно невкусно, он сможет без проблем. Но мороженое-то он успеет попробовать, чтобы знать, что предлагать Нике.

В хрустальных креманках на высокой ножке официант выставил перед ними мороженое, а соус и наполнители поставил отдельно на серебряном подносе в серебряных соусниках.

«Так вот откуда такая цена, — скептически поджал губы Женька, — а само мороженое может оказаться полной дрянью».

Но он ошибся, причем сильно ошибся.

— Родители живы? — спросил Кирилл.

Женька кивнул, говорить не хотелось, он пытался растянуть удовольствие от десерта, а потом, съев полпорции мороженого, с недовольным видом, мол, его ожидания обманули, скривиться и отодвинуть от себя креманку с десертом.

— А почему не помогают? Не могут? — задал еще один вопрос Кирилл.

Женька неопределенно пожал плечами. Лгать не хотелось, да и не имело смысла. Ну да, не могут, точнее не желают содержать сына-гея, а еще точнее, думать о нем не хотят. Они любили друг друга, а он, побочный продукт этой любви, постоянно вертелся у них под ногами, мешая им любить друг друга. Пока не создавал проблем, его терпели, а потом… Потом стал, видимо, не нужен. Да еще он пошел против их воли, когда, получив документы об окончании школы, не вернулся в родные пенаты, а поехал искать счастья на стороне. Они ему не звонили, не писали, соответственно деньгами и продуктами не снабжали. О том, как поживают и чем заняты родители, Женька интересовался у тетки. Видимо, и они о нем узнавали у нее же, а, может, и не узнавали. Он не спрашивал.

— У них есть, кроме меня, куда потратить деньги, — рассеянно сказал Женька, выскребая остатки мороженого из креманки, а потом потянулся своей ложкой к порции Кирилла.

— Эй-ей! — запротестовал тот и прикрыл рукой свое мороженое. — Понравилось?

— Понравилось, — улыбнулся Женька, понимая, что платить ему придется за себя самому.

— Принесите мне, пожалуйста, — попросил он официанта, — кофе-гляссе с тёртым шоколадом, леденцовой крошкой, кокосовой стружкой, молотой корицей, орехами.

— Ты уж остановись на чем-нибудь одном, — рассмеялся Кирилл.

— С шоколадом и корицей, — согласился с ним Женька, понимая, что он переборщил.

— То есть, — Кирилл снова вернулся к вопросу о родителях, — ты хочешь сказать, что все четыре года…

— Три с небольшим, — перебил его Женька.

—Хорошо, — согласился тот, — пусть три с небольшим ты сам себя полностью обеспечиваешь?

— А что в этом сложного? — не понял его Женька. — Было бы желание, руки и здоровье, любой нормальный человек в состоянии сам себя полностью обеспечивать после восемнадцати лет, естественно. Раньше, как ни суетись, на работу не примут, работодатели на это не идут.

Он задумался. И Витьку тогда забрали в детдом, потому что родных у него не было, чтобы перекантоваться до совершеннолетия. А приняли бы его на работу, проблем, на что жить, не было бы.

Женька знал от бывших одноклассников Витьки, что тот в детдоме подсел на наркотики, а, выйдя оттуда, спустил все, что было нажито тетей Галей, и умер в пустой квартире от передоза. Глупая смерть. А ведь этого могло не случиться, если бы тогда его мать не вошла в комнату. Серега мог поднять кипиш, задержать ее. Они бы с Витькой его услышали, не могли не услышать, быстро оделись бы и сделали вид, что увлечены компьютерной игрой. Но почему-то их друг не сделал этого?

Но уже и не узнаешь. Сереги тоже нет уже в живых. Несчастная любовь… Вышел из подъезда своей невесты-изменщицы и попал под машину. Никто точно не знал, был ли то несчастный случай или он специально бросился под колеса, но переходил он дорогу в неположенном месте на оживленной автомагистрали.

Вот ведь как бывает — пожелали друзья ему смерти, а в итоге ушли из жизни сами. А он, Женька, живет и здравствует. Надо было им быть осторожнее со своими желаниями.

Вот он, Женька, никогда не пожелает того, от чего человеку было бы плохо. Он и в фантах, когда ему выпадал, что случалось крайне редко, трефовый туз, загадывал нечто легкое, как воздушный поцелуй. Коллеги, исполняя его незамысловатые желания, даже не догадывались, что делали приятно не только себе, но и всем окружающим. Этому его научила тетка.

— А кто тебя так обороняться научил? — спросил Кирилл. Он не сказал Женьке, что нашел все же запись с дракой на стоянке. Там хорошо было видно, как Женька, закрыв собой девушку, отступает от четверых нападавших. Потом выпад одного из них, молниеносный ответ Женьки и все — тот лежит, выведенный из состояния оказывать хоть какое-то сопротивление. Прямо, как фильмах со Стивеном Сигалом — тот больше одного удара своим соперникам не наносил.

— Дядька, — вздохнул Женька, вспомнив, что давно не навещал родственников в деревне. — А потом в секции самбо. В жизни все может пригодиться.

— И подружка у тебя молодец, — сказал Кирилл, — не убежала, не растерялась. Отчаянная.

— Спасибо, — улыбнулся Женька. — Я ей передам ваш комплимент.

— Брось! Не стоит! — махнул рукой Кирилл. Он с улыбкой наблюдал, как Женька, проглотив кофе, снова потянулся к папке с фотографиями десертов. — Надо валить отсюда, пока ты всю зарплату здесь не оставил.

Он рассмеялся, когда Женька, сконфузившись, смешно сморщил нос.

— А говорил, что мороженое не может столько стоить.

— Ошибался, — игриво склонив голову на бок, ответил Женька. Он не понимал, почему, но рядом с Кириллом он чувствовал себя невероятно комфортно. Не хотелось с ним расставаться. И даже вопросы, задаваемые им о родителях, не раздражали его, как обычно.

— Куда мы в следующий раз пойдем? — вырвалось у него, когда официант, положив счет на столик, отошел, чтобы дать возможность клиентам, спокойно порывшись в карманах, положить в маленькую папочку не только деньги за съеденные десерты, но и солидные чаевые уже для него.

— А куда бы сам предпочел? — Кирилл говорил, не переставая улыбаться. Ему и самому было легко рядом со своим подозреваемым в нанесении тяжких телесных. Как сотрудник правоохранительных органов, он понимал, что должен дать ход делу, но ему совершенно не хотелось этого делать. Пока Севка, Всеволод Калачев, не забрал назад свое глупое заявление, написанное с множеством юридических ляпов, оставалось только сделать вид, что он не нашел ничего, а точнее, запись с видеорегистратора в одной из машин со стоянки, которая бы изобличала Женьку, как второго участника драки. Можно списать на то, что перед этим у официанта бара и Севки вышел конфликт, который закончился более-менее мирно, но потом второй все же решил отомстить своему обидчику и нацарапал на него поклеп. Кирилл ведь опросил каждого из четверки, никто, кроме Севки, не указал на Женьку — твердили в голос, что не знают того, с кем подрался их приятель.