Между венами (СИ)

— Корыстные? — пропел он. — Нормально, как по мне, предпочесть парня с мозгами и здоровыми амбициями тупому нищеброду, который всю жизнь так и просидит на продавленном диване, оправдывая интеллектуальную импотенцию какими-то там политическими обстановками и сволочами вокруг. — Намек был более чем прозрачен. Андрюха любил поныть о своей горькой судьбе в поганой России. — А касаемо блядства… Так вы же сами, милые альфы, столько лет твердили о положительных сторонах полигамии, о том, как важно иметь опыт. Вы сами дали нам свободу, сказали, что мы одинаковые. Вытолкнули из рамок домохозяев. Так чего ж теперь удивляетесь? Я, — Эрик наклонился вперед, упиваясь видом покрасневшего Андрея, — сейчас зарабатываю достаточно, чтобы содержать пятерых таких как ты, Андрюша. Что? Наденешь ради меня кружевной передник? Будешь ждать дома с котлетками-пюрешками? А я обещаю взамен — как ты там говорил? — достойную жизнь. Ты ведь об этом всегда мечтал? Чтобы не делать нихрена, но жить в шоколаде. Так давай! — От красивых ударов, физических или словесных, Матвей всегда получал искреннее удовольствие. Вот и теперь он заслушался, залюбовался Эриком. Потому и забыл про его острый язычок, про то, что мягкими упреками он не ограничится. — Только один момент, — Эрик спрыгнул и прищурился, медленно приближаясь к Андрею, — шоколадная жизнь отрабатывается задницей.

Андрей заревел и бросился вперед. Матвей рванулся, понимая, что ничего сделать не сможет, даже если обратится вот прямо сейчас. Но Эрик извернулся, ухватил Андрея за протянутую кисть и легко швырнул через себя. Медленно отошел в сторону, хотя мог бы прижать, додавить. Предоставил возможность подняться. А потом склонил голову и поманил пальцем. Андрей нахмурился в нерешительности, и Эрик насмешливо протянул:

— Что, ссыкотно?

Матвей видел, что да, ссыкотно, и очень гордился Эриком. И Андрею бы извиниться, замять ситуацию, потому что это пиздец же — напасть на омегу, пусть даже в аффекте, но тот, идиот, снова бросился вперед. Волчье зрение позволило увидеть, как недовольно прищуривается Эрик, прежде чем от души вмазать ногой с разворота. Сильный мальчик, способный уложить оборотня — чудо какой замечательный!

Все новые плюсики напротив имени «Эрик». Внутри мешалось желание сделать все-таки мальчика своим и абсолютное непонимание, что же в это понятие входит. Матвей пытался прислушаться к волку, но тот тоже словно бы метался в сомнениях, принюхивался, прислушивался и не давал однозначного ответа. И был еще Эрик со своими заморочками, который смотрел невзначай, незаметно для человека, но совершенно четко и однозначно для Матвея. Во время редких встреч его желание чувствовалось кожей, и Матвею страшно и сладко было даже думать о том, как он мог бы пахнуть в такие моменты.

========== Глава 5. ==========

К концу весны все, вроде бы, поутихло. Матвей окунулся в легкую интрижку, которая затянулась на целый месяц. Эрик пропал. Жизнь стала налаживаться. А потом неугомонный Трофимов затеял поход. Теплые деньки, свежий воздух — самое оно, чтобы разогнать застоявшуюся за зиму кровь. Лешка на это фыркал и говорил, что львиная доля обновления крови будет на совести проснувшихся комаров, но вещи собирал исправно.

Среди туристов оказался и Эрик. Он совершенно не вязался с обязательной грязью похода, тяготами пути, но оказался лучшим из омег. Ни разу не пожаловался, легко шел до самого привала, таща за спиной внушительный рюкзак. Пока все охали и ахали, развел костер и незаметно включил всех в готовку. Матвей не хотел, но любовался.

Спать полагалось в деревянных клетушках на двухъярусных дощатых настилах. Матвей, взбудораженный новыми Эриковыми плюсами, вновь всколыхнувшимся ненужным любованием, не спал. Он вертелся и явно мешал то и дело просыпающемуся Андрюхе. Поняв, что сладких снов не дождаться, вышел на улицу. Был второй час ночи. Все спали, кое-кто так крепко, что храпом своим распугивал звенящих комаров. Около кострища сидел Эрик и вяло отмахивался прутиком от назойливых насекомых. Он выглядел сонным и уставшим, но отчего-то спать не шел. Матвей постоял немного, принимая решение, а потом подошел и сел рядом.

— Почему не спишь?

Эрик поднял на него глаза, и на дне их заплескалось что-то, что — Матвей точно знал! — выльется в охуительную историю.

— Мне приснилось, что я в эпицентре землетрясения. Все вокруг колбасит, и полный трэш. Сыпящиеся здания, земля из-под ног. Все как в самых кассовых блокбастерах, понимаешь? — Эрик чуть наклонил голову, снизу вверх заглянул Матвею в глаза, и стало совершенно ясно, что дело вовсе не во сне. — А потом я проснулся. А землетрясение продолжилось. — Матвей все еще не врубался и нахмурился. Какое нахрен землетрясение? — А оказалось знаешь что?

Матвей отрицательно покачал головой, давя ухмылку — Эрик, с печатью интриги на всем хорошеньком личике, был невероятен.

— Не знаю, — сочащимся секретностью голосом ответил Матвей.

— Оказалось, что Мишаня — это мой друг, как ты, наверное, не знаешь — и его альфа не придумали ничего умнее, чем потрахаться на этом соплями склеенном дерьме, имитирующем койки. Это, Матвей, — Эрик всегда называл его именно так, не скатываясь в дерьмовое «Мотя», за которое Матвею хотелось перегрызть горло, — одно из самых отвратных воспоминаний для мемориза. Я лежал и охреневал. Просто даже непонятно, что делать-то: остановить их не могу, слушать все это невыносимо, настилы скрипят, как будто схлопнутся сейчас к чертям. — Он помолчал, успокаивая нервы и спокойно продолжил: — Дождался все-таки перерывчика. Теперь вот кормлю комаров и думаю, как вышло так, что самый главный стесняшка из всех моих знакомых, который в сауне по шею закутывался с одними омегами вокруг, вдруг настолько охренел. Что вы, альфы, с нами делаете? Что у вас там, — он выразительно глянул Матвею на ширинку, — волшебный всасыватель мозгов? Так длина не та.

Матвей заржал:

— А ведь я мог бы и обидеться.

Эрик фыркнул и закатил глаза:

— Ну вот только не ты. Твоей самооценкой можно земной шар укутывать. В несколько слоев. О парниковом эффекте слышал?

Матвей фыркнул в ответ.

Время сгустилось и замерло. Закутало их двоих, как самооценка Матвея Землю, в сюрреалистической концепции Эрика. Даже комары жужжали не так отвратно, будто приглушенно. Эрик вяло отмахивался веточкой, уставившись куда-то в пустоту. Видимо переваривал. Такое своеобразное отупение было понятно. Увидеть друга в подобной ситуации — гаденько, если ты не питаешь каких-то левых чувств. По виду Эрика было ясно — не питает. И все же Матвей не выдержал. Выдал отдающую белой кушеткой фразу:

— О чем ты думаешь?

Сам поморщился, но все же посмотрел на молчащего Эрика — психотерапевт из него всегда был, как пуля из того самого. Даже Лешка периодически ныл, что Пара вожаку требуется в ускоренном режиме — чтобы поддерживать внутристайный микроклимат. Но Эрик, вопреки всем законам логики, не стал ни ржать, ни синхронно морщиться. Повернулся, улыбнулся еле заметно краешком губ и покачал головой:

— Должен о низкокачественном пореве, о падении нравов и всяком таком пиздеце, но… — Он показательно тяжко вздохнул. — Но думаю о том, как же хочется сейчас с тобой потрахаться.

Матвей даже вздрогнул — настолько это было неожиданно, насколько внезапно. Примерно настолько же, как и рванувшее сверху вниз по всему телу безрассудное возбуждение, отчаянное, как и всегда рядом с Эриком, стоило только ему поманить пальцем. Впору пугаться, а не получается. Получается схватить его, потянуть на себя, почти не ощущая веса, найти вслепую губы, хотя Матвей никогда глаз в поцелуе не закрывал.

— А как же «закончить общение»? — Матвей спросил не с целью ткнуть носом, а чтобы прояснить ситуацию, хоть как-то расставить точки.

— Матвей, — слегка задыхаясь, почти шипя сквозь зубы, нервно выдал Эрик, — давай мы потом порассуждаем на эту тему? Готов даже посыпать голову пеплом, — он коротко кивнул на догорающий костер.

Матвей хмыкнул и подхватил его под бедра, поднимая. Затащил Эрика чуть в лес, не столько из-за смущения, сколько из-за несвойственного ему, непонятного нежелания делиться. А того словно с катушек сорвало. Он ерзал, извивался, потираясь твердым членом о Матвеев стояк, облизывал подставленную шею, прикусывал кадык и плечи, чуть не рвал толстовку, стискивая ее в кулаках на спине. Матвей не успевал за ним, терялся в напоре, и это тоже было нихрена непривычно. Дико, если бы на месте Эрика был кто-то другой. Но с ним все становилось органичным, естественным. И Матвей плыл по течению, отдаваясь безмолвным приказаниям. Немного пришел в себя, когда прислонял Эрика к дереву, разворачивал, прогибал под себя. Из-за своего роста Матвей ненавидел эту позу, было некомфортно, а тут вдруг захотел. То ли волк постарался, то ли еще что. И было бы снова неудобно, если бы не Эрик. Инициативный зайка-интеллектуал, даже в вопросах секса. Он подтянулся повыше, обхватил Матвея ногами и выдохнул: