Равновесие (СИ)

– Это что с ним было-то?– зашептал Дим.

– Истощение. Он трижды дома обживал и трижды без подпитки.

– Теперь что?

– Теперь у меня будет домовой, – Нот уселся за стол и приглашающе кивнул на стул рядом. – А у тебя как? Есть куда? Чего из дома-то выперли?

Аппетит тут же пропал. Дим, покрутив вилку, аккуратно пристроил ее рядом с тарелкой.

– Жена запалила.

– Любовница, что ли?

– Да так… левак обычный.

– Дурак.

– Чего?

– Из-за левака без дома, без семьи, – резанул по живому Нот.

– Семьи! – рявкнул разозленный Дим. Окна тихо тренькнули, напомнив ему про контроль энергии. – Семьи… – уже тише повторил Дим. И из него вылилось. Про все. С самого начала. Как они рано, сразу после школы поженились с Милой. Как солнечно жили первый год, поступили в университет, какой парой были красивой. А потом началось, сначала мама, потом родители Милы, и все поползло вниз. Потом за снесенный домик родителей им дали крошки, которые они вложили, а строительство заморозили, как взвалил Дим на себя вторую ипотеку да еще кредит за машину. Как в доме все чаще гремели скандалы и Мила отворачивалась от него по ночам. Как она из стройной девочки превращалась в оплывшую грымзу, с каждым килограммом все больше ненавидя Дима, за то что не меняется. Про то, как первый раз изменил, а Мила узнала. Как все шире становился между ним этот разлом. – Вот такая у меня «семья», – закончил Дим и устыдился. Что это он наизнанку перед этим?

Нот молчал, сосредоточенно выводил невидимый рисунок на столешнице.

– Я попросить тебя хотел, – наконец проговорил, будто очнувшись, – командировка у меня почти на месяц, а я тут… Костиком обзавелся. Присмотри за ним? Поживешь, все равно ситуация у тебя… Что скажешь?

– Поживу, чего там, – буркнул Дим и, неловко отодвинув стул, вывалился из кухни, сшибая что-то там по пути.

Дим, сцепив зубы, карабкался на «скалу» – в программу его обучения включили паркур. И теперь он добивался невероятным трудом легкого преодоления любой преграды. Пот уже насквозь пропитал повязку, удерживающую волосы, когда он наконец одолел вертикаль. Усевшись сверху, он выдохнул и обозрел территорию. Прикольно! Сверху сотни раз исхоженная вдоль и поперек территория Академии смотрелась совсем по-другому. Будто меньше и компактнее, укромные уголки вдруг становились видны как на ладони. Военизированная охрана мелкими ленивыми жуками сновала по периферии, студенты группами дрейфовали из корпуса в корпус. Со стороны ворот раздалось пронзительно-требовательное гудение машины. Дим любопытно уставился на неповоротливый джип, рычащий перед шлагбаумом. Машина, взвизгнув шинами, рванула в центр Академии и застыла перед медблоком. Дим тревожно нахмурился, опять какого-то мага подбили. В последнее время по Академии поползли слухи, что рейды становятся опаснее. Из джипа выпрыгнул вампир, и беспокойство Дима острым коготком подцепило сердце. Вампир осторожно сгрузил с заднего сиденья Нота. Безвольно повисшая с хромированной каталки рука заставила Дима буквально скатиться со «скалы». Прилетев в клубах развороченной эмоциями пыли к медблоку, он грозовой тучей двинулся к вампиру, который, устало опираясь о стену, прикуривал сигарету.

– Что с Нотом?

– А, это ты, неандерталец.

– С Нотом что? – не обращая внимания на пренебрежение, сквозившее в голосе, в интонациях, да во всей позе, повторил вопрос Дим.

– Убили немножко.

Дим скрипнув зубами, стал сосредоточенно укладывать закрутившийся мелкой проворной змеей смерч. «Убили немножко». Это странная фраза содержала в себе все. И то, что дело плохо – понятно. И то, что Нот жив – тоже понятно.

Вечером, вернувшись домой, он увидел маявшегося на пороге Костика, тот нетерпеливо, беззастенчиво заглядывал к Диму в лицо, и стоило тому лишь только положить ложку, тут же выхватил тарелку и отправил ее в мойку. Накормив, считай – выполнив свой долг, он требовательно вцепился в руку:

– Ну что как он?

– Не знаю. К нему пока не пускают.

Костик, собрав лоб гармошкой, поинтересовался:

– А ближайших родственников?

– У него есть родственники? – Дим искренне удивился.

– Я да ты. Да мы с тобой.

– То есть как?

– Я его домовой. Считай, одна семья, но мне ж нельзя без сопровождения на улицу, – Костик, задрав штанину, продемонстрировал отслеживающее устройство, которое его принудили носить два года за те мелкие грешки, что наворотил он, пока был бездомным. – Но ты же можешь договориться? Можешь же? – заглянул в глаза Дима Костик.

Дим поворчал, побродил по комнате и дал себя уговорить. Пацан соскучился, да и сам бы он хотел узнать, как там этот…

Этот лежал белее мела. Волосы, разметавшиеся по белой подушке, стали почти полностью белыми. Костик, заскулив, притиснулся к кровати и требовательно вглядывался в лицо Нота. Дим, пристроившись с другой стороны, протянул руку и, выбрав белую неровную прядь, пропустил ее сквозь пальцы.

– Он совсем белый, – грубовато гавкнул он в тишину палаты подранным эмоциями голосом.

Костик бережно погладил все так же унизанные кольцами пальцы и пробурчал:

– Он не старый, а белая смерть в волосах уже за половину перевалила.

– Белая смерть?

Костик, тяжело вздохнув, скосил глаза на входную дверь:

– Этого тебе, конечно, не расскажут. Не принято. Вот это, – он вытянул прядку огненно-красного цвета, – Нот с кем-то из огневиков сцепился. Вот это, – вытянул он зеленую прядь, – он с лесовиками воевал, видимо. А это, – он пропустил сквозь пальцы белоснежную, – это он кому-то проиграл.

Дим еще раз окинул взглядом яркое разноцветье волос Нота, и стыд пополам с жалостью запек где-то под грудиной. Да уж… попугаистый.

Домой Нота отпустили только через месяц. Костик деловито сновал по комнате, пристраивая шикарнейший букет то у изголовья, то в ногах кровати, то переставляя его на подоконник.

– Дим, а Дим, – в сотый раз переспросил он, – так когда его привезут-то?

– Не знаю. Как отпустят, так отпустят.

– Может, все-таки рядом поставить? – в очередной раз тыркнул он букет с места.

Дим вышел на балкон, спасаясь от приставучего мельтешения домового. У дома стоял знакомый джип, из его чрева вампир выгружал Нота. Тот, неловко припадая на левую ногу и почти повиснув на шее вампира, осматривал двор. Дим нахмурился, раздраженный почему-то вот этой картинкой. «Не мог, что ли, нормального себе найти», – шевельнулась уже приходившая ему в голову мысль.