Уличная магия 3: Турнир (СИ)

– Ради бога, Бонни. Ты не сможешь.

– Уверен, что настолько хорошо разбираешься в людях?

Бросив взгляд вниз, я убеждаюсь в том, что кинжал действительно с двумя лезвиями. Это не украшение рукояти.

– Нравится? – хриплый голос снова звучит практически внутри меня, в моем собственном разуме. – Я заказал его специально для нас. Ты ведь не нажмешь на курок, а тут… только погляди – ослабеешь, и я вгоню иголку тебе в кишки.

– То же касается и тебя…

– Верно. Но так даже интереснее.

– Что значит «покончено»?.. Что ты хочешь этим сказать?

В холодных и темных глазах Хаку проскальзывает тень сомнения. Мне непонятно, с чем это связанно, но я пробую поймать мысль за хвост.

Надо вытянуть из него суть.

– Только что на твоих глазах я убил Данзо. Ты понимаешь, что это значит?

– «Синтагма» лишилась головы? – разговор поддерживать всё тяжелее – моя рука устает, острие кинжала впивается в кожу.

Я должен что-то сделать, пока могу. Хоть что-то!

– Она таракан, Наруто. Может жить дальше и без таких мелочей. Видишь ли, какая история… камер здесь нет. И ты единственный свидетель.

– Почему сейчас? Почему ты не сделал этого раньше? Я не понимаю… зачем тебе я? Зачем всё это? Поддельные счета, эта глупая игра в «босса»? Роза? Зачем?

– Я должен был проверить, достаточно ли сильно ты любишь жизнь.

Давление внезапно усиливается настолько, что я практически не могу сопротивляться. Лезвие вгрызается в мясо, тянет жуткой болью. Мой влажный палец скользит на курке пистолета.

Одно усилие. Всего одно.

Я должен его убить.

– Ты не застрелишь меня. Саске не хотел бы этого, правда?

Что?

– Саске никогда не простит… но ты можешь сказать ему, что это была самооборона. Придумать что-нибудь. Хотя после того, как ты всё поймешь, это не понадобится.

– Хаку, зачем?

Он склоняется вперед, заставляя меня буквально вжаться в стену и пустить остаток сил на борьбу с кинжалом.

– Что же ты? Я вот-вот тебя убью. И ты не станешь стрелять?

Шепчет. От этого шепота внутри меня волнами поднимается отчаяние. Здесь я и погибну. Именно здесь всё закончится.

– Только не для собственной защиты, да?..

Мы смотрим друг другу в глаза так долго. Невыносимо, нестерпимо долго. Когда у меня не остается сил, Хаку говорит в голос:

– Я рад, что сделал правильный выбор.

И расслабляется, позволяя мне загнать лезвие ему в живот. Это происходит быстро, слишком быстро, чтобы можно было хоть что-то сделать.

Защитить себя в этой схватке означает держать клыки в чужой шерсти, пока не перестанет течь кровь. Пока один из нас не сдастся.

Она льется на мою руку, на запястье. На одежду, когда я роняю пистолет и пытаюсь поймать оседающего Хаку за шею. Мы сползаем по стене вместе, в объятиях, но у меня нет сил разжать белые от напряжения пальцы и выпустить оружие.

– Да. Всё правильно. Всё верно… – словно в пустоте, голос проникает сквозь меня невидимыми нитями. – Не бойся, мне не больно. Я умею контролировать боль. Правда, гипноза хватит ненадолго.

– Зачем? Зачем? Ну… зачем? – словно идиот повторяю я, пытаясь хоть как-то зажать открытую рану темной тканью его водолазки. Если вытащить оружие, он умрет за пару минут.

Хаку сдавленно смеется.

– Ты любишь жизнь, правда? Какой бы она ни была… темной или белой. Это странно – любить свои фигуры. А теперь, послушай.

Его руки обхватывают мои щеки, а глаза снова впиваются в лицо. Только теперь я его не узнаю. Это не Хаку. Кто угодно, но только не он.

– Тебя больше не существует. Ты – сила. Ты должен уничтожить всё. И стереть «Синтагму» подчистую.

Что?

В два удара сердца всё встает на свои места. Один-единственный вопрос заполняет мое естество, словно по венам текут слова.

Что? Что?

– Что?

– Прости, ладно? Это был самый сложный фокус в моей жизни. Куча смертей. И одна разрушенная судьба. Но…

По подбородку Хаку течет темная капля, но он продолжает говорить, как ни в чем ни бывало:

– Но ты можешь это сделать. Отказаться от себя ради спасения чужих жизней. Только ты.

– Чьих?

– Тысяч таких, как я. И Итачи. Рабов. Пленных. Они все были живые. Ты понимаешь, Наруто?.. Живые… а они… они резали нас. Они заталкивали в нас свои Розы, веря, что могут победить одной только силой. Но ничего не вышло. Хах… а я ведь его вытащил. Я смог убедить Данзо, что Итачи нам нужен. Смог спасти… хотя бы его.

Хаку сглатывает и прикрывает глаза, смаргивая влажную пелену.

– Это очень тяжелое бремя. Но у тебя будет команда. Я позаботился об этом, – его губы на секунду трогает улыбка. – Команда отличных орудий. Лучших из лучших. Но отныне тебя, Узумаки Наруто, больше не существует.

– Почему я? Почему не ты?

– Я больше не могу бороться, – остаток улыбки стирает чудовищная мука. Это первая сильная эмоция, которую я вижу на этом удивительно красивом лице. – Я устал. Так устал… Понимаешь, ты… больше некому. Кто-то же должен. Кто-то чистый. Кто-то упрямый, с несгибаемой волей.

– Я не такой…

Хаку кладет голову мне на плечо.

– Такой. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Я наблюдаю так давно, что изучил даже твои привычки. А ты же прозрачный, Бонни…

– Как давно?

– Когда-то ты пригласил меня к себе за стол…

Вспышками из моей памяти появляется юноша с Бала Элифеса. С того самого, где Саске впервые появился в образе Жемчужинки.

Лисья маска.

Он образовался в моей жизни гораздо раньше, чем я думал. Чем я мог себе представить.

– Неужели нельзя было обойтись без… всего этого?

Хаку снова выпрямляется. Его лицо белее снега. Я не заметил, как много крови вылилось из раны.

И не смог бы.

Меня просто не существует.

– Смерть – это лучшее, что ты можешь для меня сделать.

Когда он поднимает глаза, мне кажется, что мир вот-вот перевернется вверх тормашками. Он пережил такие ужасы, что смерть кажется ему сказочным королевством отдыха.

Тонкие брови сходятся вместе, дыхание Хаку сбивается.

– Всё. Это больно. Пока я еще могу, слушай… Теперь ты должен измениться. Саске – твоя ахиллесова пята. Его убьют первым. У тебя не должно быть никаких слабостей. Ты же знаешь, что одна спасенная жизнь стоит сотен разрушенных судеб. Всё это – стоит. Вся эта… ложь. Ты обещаешь спасти их всех? Всех до единого?

– Хаку? Нет… я…

Он слабеет, опадает на меня, обрушивается на плечи, на руки.

– Пусть моя пуля станет символом твоей непоколебимости. Обещай.

– Да. Я смогу.

Его пальцы начинают дрожать. Лицо снова искажает чудовищная мука.

– Пожалуйста, сделай это.

– Нет. Нет…

– Тебе придется убивать. Не раз и не два. Я твой учебный… полигон. Взлетная полоса. Учись стрелять из жалости. Отныне и навсегда ты больше не имеешь права быть слабым.

В неловком порыве он вытаскивает пистолет из густой лужи крови.

– Ты же не станешь наблюдать, как я делаю это сам?

Вкладывает в мою руку. Находит в себе силы поднять голову и посмотреть понимающе, с мудрой теплотой. Я позволяю ему обнять меня до боли, до дрожи в мышцах.

– Знаешь, я никогда не любил. Но, мне кажется, это было близко…

Хаку касается моей щеки губами. На коже остается холодок металла.

Последние слова он вышептывает сквозь болезненные стоны.

А потом я нажимаю на курок.

И пока затихает его пульс, в моем сознании, словно на повторе звучит страшное, тяжелое, последнее:

«Я сделал всё это только ради тебя».

И больше ничего не остается.

========== О неудачном дне ==========

Я хотел быть сильным.

Хотел быть на шаг впереди. Хотел заранее знать дорогу, по которой собрался идти впервые. Найти лазейки, преодолеть препятствия, обойтись малыми жертвами ради большой победы. Но, если подумать, с самого начала у меня не было шанса найти этот путь. Всё познается кровью, и земной ад – не исключение.