"Тонкая линия. Осколки судеб".

Что касается ребенка, то Канако неплохо изучил детскую психологию и мог без особого труда предсказать поведение мальчика. Дети никогда не убегают далеко, как правило они слишком напуганы и стараются спрятаться где-то поблизости, надеясь там пересидеть угрозу. Нет, мальчишка не побежал звать на помощь! Он приезжий, ближайшие дома пустуют, а далеко он не решиться отойти, опасаясь заблудиться. Ребенок где-то здесь, поблизости! Его просто нужно выманить. Канако демонстративно обошел летний домик, затем перешел дорогу и скрылся в саду соседнего сада.

Никита, следивший за преступником из-за зарослей кустарника, покинул свое убежище не сразу. Он выждал время, опасаясь, что сейчас мужчина вернется – но тот исчез из поля зрения. Путь в дом был свободен. Никита выбрался из кустов и побежал в дом, надеясь найти там Юки. Тот лежал без сознания в луже собственной крови.

- Юки! Юки, проснись! – вскричал мальчик, дергая его за руку. – Вставай, Юки!

Мужчина не открыл глаз и не шелохнулся в ответ, его лицо стало мертвенно-бледным.

Никита в отчаянии принялся оглядывать по сторонам, пытаясь сообразить, как помочь Юки. Ему на глаза попался смартфон на журнальном столике. Мальчик схватил мобильник, включил его и нажал на вызов первого номера в списке звонков. Несколько гудков и в трубке раздался сонный голос Асбаба:

- Да, чувак, я слушаю, - мулат подумал, что ему звонит Юки.

- Помогите! – воскликнул Никита, чувствуя, что сейчас расплачется.

- Что? Что случилось?..

- К нам кто-то влез в дом! Он напал на Юки! Они дрались, а потом Юки упал… Он упал и не открывает глаза! Я зову его, а он не открывает глаза!

Что ответил Асбаб, Никита уже не расслышал – большие грубые руки схватили его в охапку, поднимая наверх. Одним ударом ботинка, Канако разбил телефон, обрывая связь. Никита успел коротко вскрикнуть, прежде чем ладонь педофила накрыла его рот и нос, удушая ребенка. Никита бессильно забился в его руках, как пойманная в силки птица. Вскоре его глаза закрылись и он потерял сознание, обмякнув в кольце рук Канако.

Когда Никита отключился, Канако вышел из дома и понес его к фургону. Открыв дверцы, он положил ребенка на резиновые коврики, коими был устелен пол крытый кузов. Закрыв дверцы на замок, педофил вернулся в летний домик. К его удовольствию, отец мальчика так и не пришел в себя. Надо бы ему прямо сейчас свернуть шею, но руки Канако предательски тряслись и на него накатывала слабость, вызванная потерей крови.

Канако стоял, тяжело покачиваясь, и решал, как ему быть:

«Никогда еще не встречал никого, кто бы так отчаянно сопротивлялся! - подумал педофил сердито. – Я ведь просто собирался усыпить его хлороформом и тихо забрать мальчишку… Как ему, черт возьми, удалось застать меня врасплох?!»

Такое с Канако произошло впервые и поэтому ему требовалось время, чтобы все обдумать. Морщась, он ощупал свою голову – кажется рана довольно серьезная, череп проломлен. Потом осмотрел рану на бедре, пуля прошла навылет, прошив мышцу насквозь и рана, к его облегчению, почти перестала кровоточить. Но, если бедро он может сам себе заштопать, то вот голову все равно придется показать врачу.

«Малец успел кому-то позвонить, - продолжал рассуждать педофил. – Если сюда едет полиция, то мне следует поторопиться!»

Канако окинул комнату задумчивым взглядом: все вокруг было забрызгано кровью, в том числе его собственной. Если он все бросит тут в таком виде, то у полиции окажется его биоматериал – кровь, волосы, кусочки содранной кожи. Если полиция начнет проверять больницы, они без труда выйдут на его след. Придется сжечь здесь все, чтобы уничтожить улики. Но что делать с отцом мальчика? Добить его и сжечь вместе с домом?

«Нет, плохая идея! – возразил сам себе Канако. - Как только пепелище обследуют и найдут труп, полиция встанет на уши из-за убийства! Слишком много шума поднимется…. Нет, надо действовать умнее. Если у полиции не будет тел, то не будет прямых доказательств преступления. Если я спрячу машину и подожгу дом, то полицейские могут даже решить, что пожар устроил сам постоялец и сбежал побыстрее из префектуры, чтобы не оказаться обвиненным в причинении ущерба. Если отца и сына не найдут в пределах префектуры, полицейским придется передать дело в ту префектуру, откуда они родом, и, глядишь, дело само собой затеряется между департаментами и про них все забудут… Да, именно так я и поступлю!»

Отыскав полотенце, Канако перевязал себе рану на бедре и принялся за дело. Взвалив раненного мужчину на плечо, он отнес его в фургон и тоже закинул в кузов, предварительно стянув ему руки пластиковой стяжкой, на случай если тот очнется. Из фургона Канако захватил канистру с бензином. Он залил бензином комнату и коридор в доме и подъездную площадку, откуда предварительно отогнал машину жертвы. Чиркнула спичка и в один миг бензин вспыхнул ярким пламенем, огонь побежал к дому, взобрался по ступенькам и проник внутрь. В окнах летнего домика появилось огненное зарево.

Он сел в автомобиль Юки и поспешил отъехать от пылающего дома.

Далеко ехать не пришлось, благо дом находился недалеко от пролива. В пустынном месте, под мостом, Канако вылез из машины и столкнул ее с откоса в воду. Убедившись, что автомобиль полностью скрылся в мутной воде пролива, Канако захромал прочь. Осталось окольными путями вернуться к фургону и отогнать его к лодочному сараю, где Канако прятал похищенных детей.

У него почти не осталось сил, он с трудом двигался. В фургоне он хранил обезболивающие таблетки и, забравшись за руль, он проглотил сразу штук пять. Только дождавшись, когда они подействуют, он завел мотор и тронул фургон с места. По дороге ему пришлось несколько раз останавливаться, потому что в глазах темнело. Канако проклинал все на свете и уже не надеялся, что ему удастся доехать до лодочного сарая без проблем.

Но все обошлось: он все же добрался до своего укрытия.

Дверцы фургона он открывал, вооружившись на всякий случай электрошокером – вдруг отец парнишки очнулся? Но тот все так же лежал без чувств. А вот мальчик пришел в себя и сидел рядом с телом родителя, держа его за руку. Канако без особых проблем перенес в сарай сначала мальчишку, затем его отца. Закрыв их в камере с толстыми железобетонными стенами, которые надежно поглощали все звуки, педофил, пошатываясь, пошел обратно к фургону. У него не осталось сил добить мужчину, и уж тем более не было желания прикасаться к мальчику.

«Мне нужно в больницу! Иначе, того и гляди, я сыграю в ящик! - думал он, с кряхтением забираясь на водительское сидение фургона. – Вот подлатают меня, и тогда наведаюсь к ним. Если к тому времени мужик не помрет сам, ему же будет хуже!»

_____________________

* Зелень яркой листвы… Роз красота

В каплях чистой росы… И все это для нас…

Явлен мир волшебством, как же жить хорошо!

** По лазури небес плывут облака,

Дней божественный блеск, ночей темнота…

Явлен мир волшебством, как же жить хорошо!

*** Цвета радуги, так красивы в небе,

Также на лицах людей, проходящих мимо.

Я вижу друзей, пожимающих друг другу руки, спрашивающих: “Как дела?”

На самом деле они говорят: “Я люблю тебя!”

____________________

20

Коеси вошел в свой гостиничный номер и телохранители аккуратно прикрыли двери, позволив хозяину остаться в одиночестве. Акутагава развязал узел галстука и расстегнул верхние пуговицы рубашки, освобождая шею. Сняв пиджак, он бросил его на спинку дивана, после чего направился к бару. Налив себе виски, мужчина подошел к окну и замер там, взирая на огни города, расстилающиеся внизу.

Он пригубил виски, но почти не почувствовал вкуса спиртного. Не потому что напиток был не качественным – виски был превосходным! – а потому что все краски и ощущения в мире поблекли перед болью, которая разрывала его грудь изнутри. Его терзала такая мука, что хотелось кричать что есть силы, крушить все вокруг, а еще лучше… еще лучше…

Акутагава подошел к дивану, опустился на него, сделал еще глоток виски и отставил стакан. Затем он отстегнул от ноги кобуру с пистолетом. Акутагава так и не отказался от привычки, которую завел после нападения Ива, и повсюду носил оружие. Вытащив пистолет, мужчина снял его с предохранителя и уставился на него остекленевшим взором.