Частные уроки 2.0 (СИ)

Внезапно его словно ударило молнией. Тетсу не сразу ухватил название композиции Хаято.

To my lover...

Любит… Он все-таки любит Тетсу?! Мальчик прижал руки к пылающим щекам. Сразу стало очень душно…

Моему… любовнику?

Он согласен? Согласен?!

Чувства Тетсу притупились. Он видел все происходящее, словно в тумане, а в ушах гудела музыка Хаято. Однако он услышал негромкий голос отца:

- Он сам это сочинил? Мой сын – гений.

И то, как Иватари-сан неохотно признала:

- Я сама под большим впечатлением.

«Тоо-сан гордится Хаято… Он им гордится».

Тетсу не понимал, почему его ноги вдруг сдвинулись с места. Он просто сделал шаг навстречу приближавшемуся Хаято. Потом еще один. Не боясь, что кто-то обратит на них внимание, он взял брата за запястье, приподнялся на носки и шепнул ему на ухо:

- Надо поговорить.

- Но, Тетсу… - Хаято удивленно смотрел на него. – Тоо-сан же?

- Плевать. Ты идешь со мной, - отрезал младший.

Тетсу не беспокоило, как они выглядели со стороны, когда увел брата прочь из спортзала. Он судорожно соображал, если почти все собрались там, в зале, то где же никого не будет? Где же они смогут поговорить так, чтобы никто их не услышал?

- Куда ты меня ведешь? – спросил Хаято.

- На крышу, - ответил Тетсу серьезно.

Мальчик не отпускал брата, боялся, что если разожмет руку, Хаято исчезнет, испарится, оставит его одного. Брат, улыбаясь и ничего не понимая, следовал за ним. Тетсу боялся смотреть ему в глаза, у него горели уши, горели щеки, пересохло во рту. Он чувствовал, что если они сейчас же не выйдут на крышу, он отключится прямо здесь и сейчас.

Только захлопнув за собой дверь и вдохнув свежего вечернего воздуха, наполненного ароматом зелени и тюльпанов, Тетсу, наконец, поднял на брата глаза.

С минуту они смотрели друг на друга, не шевелясь, и рука Тетсу по-прежнему была сомкнута на запястье брата. Потом он отпустил ее.

- Я согласен, - сказал мальчик.

- Что? – Хаято вздрогнул. Смысл дошел до него не сразу.

В ответ Тетсу сделал шаг и приник к губам брата. Руки Хаято сами собой сомкнулись на его талии. Он притянул мальчика к себе, с жаром отвечая на поцелуй. Язык Тетсу коснулся шарика в языке Хаято. По телу мальчика пробежала сладкая дрожь.

- К черту… всех, - выдохнул он еле слышно и сполз по стене на пол. Ноги отказывались держать его. Он отключался…

Перед глазами было только расчерченное самолетами сине-оранжевое небо в белую полоску. Тетсу смотрел в это небо и боялся опустить глаза. Он боялся, что все растает, как сон. Боялся, что руки, расстегивавшие пуговицы на рубашке, не принадлежали его брату и только ему. Тетсу недоумевал: зачем расстегивать? Рвать рубашку ко всем чертям! Лишь только на периферии сознания возникла смутная мысль о том, что если он вернется к отцу с порванной рубашкой… А! Плевать!

Он подался вперед, изгибаясь от сладкой дрожи, проходящей по всему телу. Черт, почему на нем сегодня такие тесные брюки?

- Тетсу, еще пара секунд – и я не смогу уже остановиться, - зашептал Хаято на ухо братишке.

- Раз-два! – отсчитал Тетсу.

В ушах его по-прежнему звучала музыка Хаято. Его признание. Это не может быть ложью! Но если это и правда, то она была слишком прекрасной.

«Я не сплю... я не сплю… я не сплю…»

Почувствовав горячие губы брата на груди, Тетсу издал тихий хрипловатый стон. Его пальцы вцепились в волосы на затылке Хаято.

Брат тяжело дышал. Тетсу понимал, что Хаято специально медлит, отчаянно борясь с самим собой. Но мальчику не было его жалко, ничуть. Он хотел всего, здесь и сейчас. Широко раскрытыми глазами он смотрел наверх и чувствовал, как сознание уплывает куда-то в небо, смешиваясь с облаками… Он был сейчас легче тополиного пуха, легче песчинки. Он летел, раскинув руки, и его Хаято был вместе с ним.

Когда брат расстегнул ему ширинку, Тетсу вздрогнул и опомнился на секунду. Он, конечно, был осведомленным в вопросах секса, как и любой четырнадцатилетний подросток, но все это была теория, практика же пугала. Хаято поднял на брата полный огня взгляд, и этого хватило, чтобы мальчик прошептал его имя и снова откинулся назад, на прохладный пол.

Он никогда не мог себе представить, на что это похоже… Когда горячий язык скользит по коже, когда губы смыкаются в плотное кольцо, когда сладость разливается по всему телу, когда стоны рвутся в небо и никак не получается затолкать их обратно в глотку, когда пальцы становятся деревянными и вцепляются в волосы мертвой хваткой… когда не хватает воздуха, чтобы кричать о том, как хорошо…

Хаято… мой… мой… только мой…

Все это было так мимолетно, так недолго, но так прекрасно… Хаято снова ласкал его грудь, шею, слегка закусывал мочку уха, а Тетсу хватал ртом воздух, полные легкие прохладного воздуха, запаха лилий и тюльпанов, росших на школьных клумбах.

Хаято накрыл его рот своими губами, чуть солоноватыми на вкус. Тетсу было наплевать. Он сомкнул руки за спиной брата, стараясь слиться с ним.

- Я хочу быть еще ближе, - прошептал он, когда они оторвались друг от друга, чтобы отдышаться.

Хаято ласково провел рукой по его щеке.

- Не здесь. Не так. Не сейчас.

Тетсу бессильно откинулся назад, позволив нежным рукам брата подхватить его голову.

Потом они тайком, по стеночке прокрались в мужской туалет, умоляя всех синтоистских богов, чтобы внутри никого не оказалось. Там братья привели себя в порядок.

- Как думаешь, сколько нас не было? – спросил Тетсу, пытаясь уложить растрепанные волосы.

- Без понятия, - отозвался Хаято, отряхивая брюки. – Я, кажется, отключился.

Теперь, когда сознание вернулось в норму, они боялись смотреть друг другу в глаза.

- Пойдем? – спросил Тетсу. Хаято кивнул.

В безлюдном коридоре они подарили друг другу последний поцелуй и наконец-то решились выйти на улицу.

Тоо-сан не спрашивал, куда отлучались братья. Он даже не обратил на это никакого внимания. Однако Мимиру, вместе с матерью сидевшая в машине Акимару-сана, окинула их очень недобрым взглядом.

«Она о чем-то догадывается, - подумал Тетсу. – Что если она расскажет отцу?»

Но об этом мальчик решил думать завтра. Сейчас он все еще пребывал в состоянии шока после произошедшего на крыше.

* * *

Все оказалось намного хуже, чем предполагал Тетсу: брат наотрез отказывался разговаривать с ним о крыше. Хаято грызла совесть, и он не позволял Тетсу вступать с ней в переговоры. Братья не разговаривали почти целые сутки. Только на следующий день вечером после концерта Хаято все-таки пустил братишку к себе в комнату.

Тетсу сел на кровать рядом с братом – тот вздрогнул.

- Ну, что с тобой? – спросил мальчик.

Хаято закрыл лицо руками. Тетсу не мог отвести взгляда от браслетов, обхватывавших его запястья. Мальчик придвинулся ближе.

- Я знаю, о чем ты думаешь, - сказал он.

- Да ну?

- Ты винишь себя. Придурок.

- А кого мне еще винить?

- Ты правда такой идиот? Или искусно притворяешься? – спросил Тетсу. – Ты что ли меня отвел на крышу?

- Это был почти секс, - обреченно констатировал Хаято.

- Это был секс, - усмехнулся Тетсу. – В некотором роде.

- Твою мать, ты не видишь, что мне и так хреново?! – воскликнул брат, убрав руки от лица и гневно уставившись на мальчишку.

- Конечно, вижу. Ты полагаешь, что мне очень хорошо? Ты думаешь, я не кусаю локти от обиды, что мой брат уже сутки со мной не разговаривает?

- Брат… - угрюмо повторил Хаято. – Какой я теперь брат?

- Самый замечательный брат, - Тетсу оттолкнул руки, которые Хаято выставил, чтобы не подпустить его к себе, и прижался лбом к его лбу. – Я люблю тебя.

- Не говори этого, прошу, - застонал тот.

У Тетсу екнуло сердце. Он не хотел причинять Хаято такую боль. Но еще больше он хотел правды в их отношениях.

- Признай, - сказал мальчик, - у нас нет другого пути. Мы должны разъехаться или быть вместе. На свой страх и риск.