Понедельник 6:23 (СИ)

Александр развернулся и вовремя успел поймать обмякшего Диму. Тот мгновенно пришёл в себя, вынырнув из неба, в которое он падал, и крепко ухватился за протянутые руки.

- Как же мне научить тебя заботиться о себе? – Александр вывел Диму из душа и усадил обратно на машинку. – Ты ел сегодня? Конечно, нет.

- Ел, - проговорил Дима и непроизвольно помотал головой, опровергая свои слова. – Кажется, ел… Или вчера, я не помню. Саш, со мной всё нормально. Просто устал…

- Я вижу, - Александр снял полотенце и накинул Диме на плечи, стал вытирать, одновременно мягко разминая, успокаивая. – Ты сильно похудел, и бледность уже не романтичная, а нездоровая.

- Некогда, весь в делах, заботах, - смущённо улыбнулся Дима. – Да и нервничаю… Всеволод Игнатьевич сказал показать черновой вариант, пришлось доделывать всё за два дня.

- Горе ты моё, - Александр поцеловал Диму в щёку и, слегка нахмурившись, сказал серьёзно: - Никто за тобой не гонится. У тебя было время до октября. А Севу не слушай, он всегда хочет быстро – плохая привычка. За ним не успеешь.

- Меня нужно контролировать, иначе я забываю о еде, воде и сне.

Дима благодарно погладил Александра по щеке и встал на ноги. Накинул на плечи халат и собрался выйти из ванной, чтобы и впрямь чем-нибудь перекусить до ужина, а то вдруг ещё отрубится в самый интересный момент, а хотелось быть бодрым долго. Но Александр задержал его на пороге, взял за руку, поцеловал запястье.

- Дима, я никуда от тебя не денусь. Пойми. Я хочу, чтобы ты мне доверял и не боялся.

- Я доверяю, - прошептал Дима, прислонившись лбом к груди Александра. – Дело не в этом…

- А в чём?

- Я не могу без тебя. Мне плохо… Физически плохо. Ты мой наркотик. Я тебя слишком сильно люблю. Хочу быть спокойнее, я понимаю, что это похоже на слабохарактерность или инфантильность, - мне пофигу, как это называется. Когда тебя нет рядом, в городе, я начинаю сходить с ума. И дело не в ревности, мне, правда, всё равно с кем ты спишь, когда уезжаешь надолго. Я стараюсь делать вид и думать, что не всё равно, что дело в ревности, собственничестве, что меня волнует твоя жена, эти мальчики-модели, которые постоянно крутятся около, ну всё то, что должно бы волновать. Но, Саша… - Дима поднял голову и посмотрел Александру в глаза, - мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО наплевать. Я сознательно обманываю себя, ревнуя. Ревность – это так просто… так понятно и разрешимо. А я… меня нет без тебя. Я смотрю и не вижу, дышу и не чувствую, говорю, что-то делаю и вроде бы получаю одобрение, деньги, меня зовут работать в Европу, полгода назад я поехал бы, даже не раздумывая, но теперь для меня это пустые слова, в них ничего нет. И я горжусь собой и думаю, куда потратить деньги, что ещё я хочу, и понимаю, что ничего не хочу. Тебя хочу… вот чтобы ты всегда со мной возился, сюсюкал… целовал, трахал, да всё, что угодно. Можно и молча посидеть, ничего не делая.

Александр слушал внимательно, не улыбаясь, на дне его глаз вспыхивало что-то тёмное и тревожное. Он понимал, о чём говорит Дима, и ему явно не нравилось.

- Дима… - Александр взял Димино лицо в руки и ласково, по-отечески поцеловал в лоб. – Ты мой мальчик. Понимаешь? Мой. Моя птичка, красивая, талантливая, нежная. Люблю тебя, Дима. Женщина хочет, чтобы смотрели на неё, мужчина – чтобы смотрели с ним в одну сторону. Я смотрю на тебя и вижу мир, в котором нет ни моей, ни твоей стороны. Мир яркий, цельный и глубокий, и я люблю его. Я принимаю его, восхищаюсь и хочу сохранить нетронутым. Я всё сделаю, чтобы сохранить его и тебя.

- Спасибо, Саша… - Дима глубоко вздохнул и широко улыбнулся. – Может, поедим перед битвой? А то есть опасность потерять одного бойца.

- Обожаю твои пельмени.

- Почему пельмени? – Дима прикусил кончик языка и игриво подмигнул. – Я же ждал тебя – купил котлеты.

Душная мягкая подушка гасит громкий стон, и тело непроизвольно выгибается, приподнимаясь, стремясь навстречу, попадая в заданный ритм. Движения перетекают одно в другое, пальцы судорожно хватаются за край подушки, чтобы удержаться. Так сильно влечёт в туманную влажную глубину, одно движение, и она поглотит, благодарно примет в себя и будет плавно качать, как в колыбели. Александр дышит в шею, целует, прикусывает слишком чувствительную кожу, тянет на себя. Тело пронзает дрожь, и новый стон срывается с губ. Александр ускоряется, ему нравится, когда Дима не сдерживается и громко стонет. Провоцирует и сам заводится ещё больше. Можно приподняться, выгнуться, отклониться назад, скользнув рукой по напряжённому бедру, сжать, царапнуть. Александр придерживает Диму, гладит грудь, сжимает кончиками пальцев соски, спускается ниже. Дима уже не сдерживается, голос срывается на хрип, пальцы переплетаются, скользят вместе, сжимают, ласкают друг друга и горячую плоть, помогая быстрее достичь пика.

Александр мокрый, Дима прижимается спиной к его груди, откидывает голову на плечо, судорожно хватая ртом воздух. Сухие, словно обветренные губы Александра накрывают его рот. Неудобно, мышцы шеи тянет - больно, но прервать поцелуй нет сил, - остро, откровенно, и боль, как экзотическая приправа, пульсирует в кончиках пальцев. Хочется усилить эффект, Дима прикусывает нижнюю губу Александра, слышит, как тот глухо рычит, подыгрывает, тоже начинает кусаться и тут же зализывает место укуса.

В этот раз накрывает медленно, растекается мелкой дрожью по венам, пульсирует под кожей, раскручивает жар внизу живота, нагнетает, нагнетает… Сознание уплывает вслед за движением. Кажется, что это чёртово колесо, весь мир летит вниз, вниз… страшно от того, что нельзя остановиться, а можно только падать, падать, и земля уже близко, и вот-вот будет столкновение. Дима зажмуривается, вскрикивает, и в одну секунду взлетает. Свет ослепляет на миг, и становится спокойно и полно. Умиротворение наполняет лёгкие, течение несёт мягко и бережно, качает, как целое море воздушных шариков.

- Покурить… бы, - не хочется шевелить ни пальцем, и ресницы слипаются, но жалко тратить время на сон, надо курить или целоваться. Дима тянет Александра за руку, чтобы он сам догадался и не позволил ему уснуть.

- Спать хочешь, - Александр целует, едва касаясь губ, языка, кромки зубов. – Спокойной ночи, моя птичка.

- Саааш… - протянул Дима, пытаясь изобразить недовольство, но не получилось. Сладко зевнув, он только закрыл глаза, думая, что сейчас откроет и будет требовать бодрствовать… Мысли смешались, краски выцвели, и мир оплыл, растворился, исчез.

Дима открыл один глаз, в комнате было темно – шторы задвинуты. В соседней комнате монотонно пищал ноутбук.

- Постоянство – это хорошо… - потянулся Дима и вновь задремал. Выходные, ура!

Часть 21. Игры

Александр улетел в среду, обещав вернуться в начале следующей недели. Судебный процесс подходил к концу. В понедельник последнее слушание, а потом возвращение домой. Команда Александра выигрывала, и Дима искренне желал ему успеха, а тот в свою очередь поздравлял его с выигрышем в конкурсе – на работу Дима вышел только в среду.

- Я рассталась с Вадиком, - гордо заявила Лида, как только Дима на автопилоте зарулил в кабинет. Лучше бы вообще не спал, чем те два часа, на которые Александр буквально насильно затолкал его в кровать и заставил там спать!

- Зашибись, - протянул Дима и откровенно зевнул. – Ты монстр.

- А ты такой отзывчивый, дорогуша, - недовольно хмыкнула Лида и закусила губу. Обиделась.

Дима мгновенно проснулся. Лида обижалась крайне редко, знать, был явный перебор с бесчувственностью.

- И правильно сделала, что бросила, - Дима подошёл к девушке и положил руки на напряжённые плечи, помял бережно. – Ты достойна лучшего ухажёра, даже этот унылый бухгалтер, который краснеет каждый раз, заходя в кабинет, лучше, чем электрик со стажем.

- Почему? – Лида опустила голову и блаженно вздохнула, расслабляясь под чуткими пальцами.

Дима чуть сильнее надавил на основание позвоночника, и Лида громко охнула, съёживаясь, а потом засмеялась, удивившись своей реакции.