Осенний дождь в Молнегорске (СИ)

Асталин улыбнулся еще шире. Он был доволен, несмотря на мой явный испуг. Еще бы, хищники ведь любят, когда их жертва напугана. Это означает, что охота почти окончена.

- Не бойся меня.

- Я не боюсь. Просто не хочу…

Я замолчал и сцепил зубы. Какого черта я должен ему что-то объяснять?

- Я больше не причиню тебе боли. Обещаю, что теперь все будет по-другому. Только приятно. Хорошо. Сладко. Тебе понравится все, что я с тобой сделаю.

Его голос обволакивал. Гипнотизировал мое сознание своими мягкими успокаивающими нотками, и это действовало. Я стоял как столб, а Асталин медленно приближался ко мне. Он решил воспользоваться своей силой? Нет, я не поддамся. Нужно было срочно что-то делать, и я сделал первое, что пришло мне на ум. Схватив немеющими руками стул, я швырнул его под ноги начальнику. Это сработало. Стул не зацепил его, но заставил остановиться. Он замолчал, и мое оцепенение прошло.

- Больше вы ничего мне не сделаете, - срывающимся голосом воскликнул я. – Никогда! Потому что меня здесь уже не будет!

Асталин с холодной улыбкой смотрел на меня. Протянув руку, он взял мое заявление со стола, скомкал его и бросил на пол как ненужный мусор.

- Если ты об этом, то я тебя не уволю.

- Я сам уйду. Напишу три таких же заявления и отправлю в Министерство без вашего согласования. Через две недели они будут вынуждены выслать мне мою трудовую!

- Ты так уверен?

Начальник больше не пытался подойти ко мне. Вместо этого он вернулся за свой стол и спокойно уселся в кресло, продолжая улыбаться.

Все, с меня хватит. Я не мог больше оставаться в этом кабинете. Развернувшись, я направился к выходу. Если придется, я выломаю эту чертову дверь голыми руками. Однако мне не пришлось даже поворачивать дверную ручку. Дверь открылась сама еще до того, как я приблизился к ней. Я не оглядывался, но знал, что Асталин продолжает смотреть на меня.

- Ты останешься, котенок, - мягко произнес он за секунду до того, как я переступил порог. – И через две недели. Вот увидишь.

Я не стал задерживаться в Институте. У меня даже не было желания заглядывать в свой кабинет. Я выскочил на улицу, испытывая самые противоречивые чувства. Больше всего я ощущал злость, но страх и горечь, сжимающие сердце, тоже были достаточно велики. Я понимал, что Асталин не оставит меня в покое. Похоже, он был уверен, что я приду к нему сам и предоставлю себя на блюдечке с голубой каемочкой. Голубой, тьфу… Мне даже думать об этом не хотелось. Достаточно было мерзких воспоминаний, которые пока еще смирно дремали в глубине моей памяти.

Серый осенний день и непрекращающийся дождь помогли мне немного отвлечься. Я вспомнил, что у меня оставалось еще одно важное дело, и это придало мне сил. Я знал, куда мне следует сейчас пойти.

В больнице было тихо и еще холоднее, чем на улице. У дверей палаты Лины меня встретила незнакомая медсестра.

- Вы куда, молодой человек? – строго спросила она, загораживая мне дорогу. - Сюда нельзя.

- Почему нельзя? Там лежит моя подруга. И я приходил к ней уже не раз.

- Вы про Алину Самойлову? Возможно, вас пускали к ней раньше, но сейчас ситуация стала другой. Дело в том, что ее состояние внезапно изменилось. Девушке стало лучше.

- Правда? – недоверчиво ахнул я. - Она пришла в себя?

- Пока еще нет. Но это ожидается со дня на день. Доктор назначил пациентке некоторые процедуры, и поэтому к ней пока никого не пускают. Чтобы не нарушить лечебный процесс.

- Понятно.

Я был слишком ошеломлен и слишком счастлив, чтобы протестовать.

- Это прекрасные новости. Но можно мне просто увидеть ее? Хотя бы на минутку?

- Нет, извините, это запрещено. Вы можете ей навредить.

Медсестра категорически покачала головой. Она не двигалась с места. Сквозь стеклянную дверь я мог видеть только краешек больничной постели и длинные пряди каштановых волос, разметавшихся по подушке. Я все еще помнил их мягкость и легкий нежный аромат. Лина. Моя фея. У меня даже в мыслях не было навредить ей.

- А когда можно будет прийти? – вздохнув, спросил я.

- Думаю, что через пару дней. Лучше в конце недели.

Я покинул больницу в приподнятом настроении. Лина выздоравливала, и это было замечательно. Однако радовался я недолго. Мелкий дождик внезапно превратился в настоящий ливень и загнал меня в ближайшее кафе, где на меня внезапно накатила гнетущая тоска. Я умудрился насобирать достаточно мелочи на чашку кофе и пока ждал заказ, успел погрузиться в невеселые раздумья. В это кафе мы часто приходили с Маринкой и Лешкой, чтобы отметить любое подходящее событие. Тогда моя жизнь была такой простой и понятной. У меня была работа, о которой я всегда мечтал, и поэтому будущее представлялось мне в самых веселых и радужных тонах. Я был уверен, что останусь работать в Молнегорске, после того как окончу учебу, но реальность не оставила мне выбора. Сегодня я собственными руками написал заявление об уходе и одним махом перечеркнул все, чего достиг за последние два года.

Я долго просидел в кафе за пустой чашкой и своими мыслями, а когда я спохватился, уже вечерело. Дождь, наконец, закончился, и я поспешил домой, шлепая по холодным лужам. Вот и родная улица. У наших ворот я заметил знакомую фигурку. Это была мама. Она неподвижно стояла, кутаясь в теплую вязаную шаль и непрерывно вглядывалась в подступающие сумерки. У меня сжалось сердце. Точно так же она встречала меня темными зимними вечерами, когда я возвращался с занятий школьного кружка.

- Мам, - негромко позвал я, и она обернулась. Ее лицо дрогнуло. Я испугался, что она сейчас заплачет, но мама просто улыбнулась.

- Данечка, - сказала она, делая шаг мне навстречу. - А я уже третий раз выхожу тебя встречать. Я поняла, что ты заходил сегодня, поэтому и ждала.

- Мам, прости.

Я подошел к ней и крепко обнял. Мне хотелось одновременно согреть ее и забрать этим объятием всю тревогу и боль, которые я ей причинил.

- Прости за то, что я пропал так надолго. Ты сильно волновалась? Прости меня. Я все объясню.

- Все в порядке, милый. Главное, что ты вернулся.

Мама гладила меня по волосам и негромко приговаривала:

- Теперь все будет хорошо. Сыночек, родной мой, все наладится.

Мы пошли в дом, а она все гладила меня по голове и рукам, как ребенка. С ее лица не сходила улыбка, но она ни о чем не спрашивала. Вместо нее меня засыпал вопросами Вовка, сбежавший по лестнице со второго этажа мне навстречу.

- Ты уже вылечился, Дань? – выпалил он, глядя на меня испуганными глазами. - Ничего себе не сделаешь? Обещаешь, да?

- От чего вылечился? – не понял я. – И что я могу себе сделать?

- Все что угодно. С тобой нужно осторожнее. Это сказал Ан…

- Вова! – оборвала его мама. – Иди, поможешь мне накрыть стол к ужину, пока Даня примет душ и переоденется.

Я не стал спорить и отправился в ванную. Обжигающе горячий душ оказался как нельзя более кстати и помог смыть с себя усталость и пронизывающую сырость осеннего вечера. Через двадцать минут я уже блестел, как новая копейка, и, натянув старые джинсы и любимую зеленую футболку, отправился вниз. Спускаясь по лестнице на первый этаж, я пытался придумать подходящую историю для мамы по поводу своего десятидневного отсутствия, но ничего не придумал и решил сказать как можно больше правды. О том, что мне внезапно стало плохо и я был вынужден опять пройти некоторое лечение. Не совсем стандартное и не совсем в Молнегорске, что с учетом специфики моей работы было не таким уж и диким. Можно даже сказать, что мне помогла сама Маричка, хозяйка и покровительница местных лесов.

Мои размышления прервал звонок в дверь. Я удивился, потому что не представлял, кого это могло принести в такое время.

- Мам, я открою…

Я сделал шаг в направлении прихожей, но меня опередили. Сначала из кухни опрометью выскочил Вовка, а затем показалась и мама. Она улыбнулась мне какой-то странной и немного нервной улыбкой.

- Все в порядке, Даня. Я сама открою.