Я никогда тебе не покорюсь (СИ)

- А ты стал дерзким, мой любовник, - усмехнулась Мальина, тщательно пряча беспокойство. Рой был сегодня не таким, как всегда, но она не понимала причины этой перемены. И девушка в его палатке… - Нет, я приехала не только по делам. Я была занята последние дни, и мы давно не виделись с тобой. Что скажешь насчет сегодня? Мой личный повар приготовит твои любимые блюда и мы поговорим. Не о войне, не о политике, о нас с тобой… - она подошла ближе, взяла его руку и положила на свою грудь, заметив скользнувшую в больших зеленых глазах тень желания и уже торжествуя легкую победу над слабым противником.

Однако Рой повел себя не так, как она ожидала. Мягко, но настойчиво отняв у нее свою руку, он улыбнулся и покачал головой.

- Может быть позже, Ваше Величество, - переводя взгляд с ее лица на марширующие ряды ханайских солдат, сказал он, - у меня накопилось много срочных дел, я не могу отвлекаться. Сейчас тебе лучше вернуться во дворец.

Она проводила его пристальным взглядом, сжигаемая недобрыми предчувствиями.

“Почему он отверг меня? Почему в его палатке спит какая-то смазливая девчонка? - садясь в седло, мучилась она своими сомнениями. - Кто же она такая, черт возьми? Надо немедленно узнать, и если эта девка имеет для Роя какое-то значение, то с ее помощью я смогу влиять на него так же, как взяла в оборот Герберта, угрожая его оруженосцу. Ты у меня будешь покорной овечкой ходить, чертов молокосос и выскочка!”

========== Глава 12. Ядовитое жало судьбы. ==========

Герберт

В камере пыток не было окон, поэтому я быстро утратил представление о времени, лежа в неудобной скрюченной позе в железной клетке. Ловкими привычными движениями палачи засунули меня в это варварское изобретение ханайских застенков и оставили в кромешной темноте наедине с обещанными мне адскими муками.

Сначала я пытался шевелиться, надеясь найти хоть какое-то оптимально приемлемое положение тела, но скоро понял, что это невозможно. Железные прутья вонзились в ребра и бедра, прижатая вниз голова нестерпимо заныла, каждое движение стало причинять боль. Мучительно хотелось выпрямить шею, разогнуть ноги и вытянуться во весь рост, но все, что я мог - с бессильной яростью сжимать пальцы рук и ног, в тщетных усилиях сохранить в сжатых конечностях естественный ток крови.

Прежде чем отдать меня палачам, личные стражники Мальины нацепили на меня некое подобие маски, полностью закрывающей голову - по всей видимости, королева не хотела афишировать перед служителями темниц мою личность. Выполненная из сетчатого материала, маска не мешала мне дышать, но все равно я чувствовал себя так скверно, словно мне не хватало воздуха. Пот тек ручьями по лицу, маска намокла и прилипла, кожа под ней зудела, а я не мог даже поднять руку и почесаться, ибо запястья мои были надежно прикованы к верхним прутьям чертовой клетки.

Чтобы хоть как-то отвлечься от мук экзекуции, я пробовал занять свои мысли полезными размышлениями, но уставшая голова словно налилась свинцом, пропуская через отяжелевший мозг лишь жалкие обрывки образов и слов, которые никак не желали складываться в моем сознании в общую картину. Тогда я стиснул зубы и заставил себя сосредоточиться.

Мальине не выгодно лишать меня жизни или калечить, значит, пока мне не грозит ни смерть и ни увечье. Она засунула меня в это кошмарное приспособление для телесной пытки с единственной целью - измучить, напугать, сломить мой дух. Надо перетерпеть, не сдаться и не выказать себя слюнтяем. Есть куда более страшные экзекуции, когда несчастного подвешивают за ноги вниз головой или сажают на кол, а я всего-то навсего лежу в железной клетке. Правда, уже почти не ощущаю ног, но это не беда, за ночь ничего непоправимого со мной не случится. Наверно, завтра явится сама, чтоб насладиться зрелищем униженного ноющего пленника, я просто обязан не доставить ей такого удовольствия…

Да уж, легко сказать, сложнее сделать. Вокруг кромешный мрак, безвременье, пропахший потом и кровью узников тяжелый воздух подземелья, сырая маска на лице и впившиеся в тело железяки. Вскоре к ломоте в мышцах и невыносимой боли прибавилась нужда в естественных потребностях, и я был вынужден решать вопрос, лежать ли в собственной моче или терпеть, сколько достанет сил? В конце концов натура победила (какие могут быть приличия в подобном месте?), я разрешил себе надуть в штаны, на несколько минут почувствовав себя почти счастливым…

Кто эта женщина, подруга Сета? Точно такие же зеленые глаза, смотревшие на мир печально и устало, я видел на подвеске Павила, которая всегда болталась у него на шее. Когда он близко наклонялся надо мной, кулон оказывался у меня перед глазами, и я смотрел в прелестное лицо, невольно размышляя о ее судьбе. Павил способен на любовь? Могла она любить его в ответ?..

Нет, этого никак не может быть, две женщины просто немного схожи внешне. Судьба коварна, но и милосердна, за что же подвергать несчастную жену Павила новым мукам? Она достаточно страдала в жизни, лишилась своего единственного сына, терпела долгую неволю и домогательства моего распутного отца. Ее взорвали по его приказу на артиллерийских складах, она мертва, а та, что рядом с Сетом - совсем другая!

Но я ядовитая гадюка тоже видела кулон Павила… Бедняга Сет, он переменился в лице, услышав как Мальина назвала его подругу Сильвией… Но нет, таких безумных совпадений просто не бывает… Мысль прерывалась, ускользая от меня, и я отчаянно цеплялся за способность мыслить.

Надо подумать о себе. Что ждет меня? Стать мужем этой бешеной собаки, чтобы потом погибнуть от ее руки? Вот стерва, и за что она меня так сильно ненавидит? И как ей в голову пришел такой безумный план? Если поверить ей, выходит, что Павил ее отверг, мечтая обо мне? Чушь, полный бред, но даже если допустить такую полную нелепость, то разве это повод начинать войну?

Когда я в первый раз увидел Павила и его первую помощницу, они казались идеальной парой. Меня он ненавидел, бил и унижал, пытаясь превратить в свинью. И вдруг - любовь? Безумие! С чего ему вдруг так перемениться? Ответа я не мог найти, мозги словно вскипели, перегруженные напряженной умственной работой, и я почувствовал, что разум проиграл измученному телу…

Тюремщики вытащили меня из клетки в полубессознательном состоянии и уложили на шероховатый деревянный настил. Я чувствовал пальцами теплые доски, слышал голоса, доносившиеся до меня словно бы издалека, сквозь сомкнутые веки видел свет, который резал и терзал даже закрытые глаза, но где я, что со мной, мне было безразлично.

- Давай, Даймон, держи его за плечи, - голос приблизился, заставив слушать. - Ступни совсем холодные у парня, надо размять, а то останется калекой. Смотри, какие страшные рубцы от прутьев…

- Бедняга, вот ему досталось, - согласился другой, - но не стонал, не выл, только надул в штаны.

- Да кто бы не надул, - раздумчиво заметил первый, - кто он такой, что даже маску на лицо надели? И столько времени велели продержать его в станке… Такую стойкость духа я ни разу не встречал, хоть и служу уже не первый год на этой дьявольской работе.

Вот чудеса, да разве ж это голос палача? Словно заботливый и сердобольный лекарь, врачующий телесные недуги страждущего человека. Почувствовал, как мои плечи сильно сжали и в следующее мгновение чуть не лишился чувств, такой мучительной болью отозвалось внезапное движение ноги, долгое время пребывавшей в неподвижности неестественной позы. Потом мне выпрямили и вторую, размяли икры и ступни, и я с трудом сдержал звериный рык, когда по ним прошел сильнейший спазм и побежали мураши. Я дернулся, но мужики не отпустили. Перевернули набок, помассировали шею, спустились на лопатки и ключицы. Они крутили меня словно дичь на вертеле, не давая ни секунды передышки, но с каждым новым щипком сильных умелых пальцев я чувствовал, что возрождаюсь к жизни.

- Что, парень, неприятно? Потерпи. Ты пробыл в клетке очень долго, так что массаж тебе необходим. Ты сам не смог бы сразу распрямиться.