Монах (СИ)

Хотелось крушить всё вокруг, а прежде всего, вылить свой гнев на ненавистного герцога. Но в то же самое время сдерживало понимание, что мужчина ни в чём не виноват. Эммет сам за многие годы разбил столько сердец, что потерял счёт. Но разве он был виноват в этом? И вот теперь он оказался среди жертв безответной любви, страдая и не зная, что предпринять. А потому оставалось только смирять свои воинственные порывы.

Эрик же, совершенно не подозревая, что является объектом жуткой ревности, спокойно потягивал терпкое вино из кубка, прислушиваясь к разговорам в трактире. Оказаться среди всеобщего веселья было очень необычно для привыкшего к одиночеству мужчины. Алексис же на время избавленный от расспросов герцога сосредоточился на еде, лишь изредка позволяя себя настороженные взгляды по сторонам. Аппетит, правда, портили воспоминания о столкновении с проклятым Микаэлем. Юноша очень боялся, что очередное появление барда может вызвать взрыв неприятных эмоций, и он не сможет себя контролировать. Устраивать же потасовку с этим ничтожеством виконт считал ниже своего достоинства. Оставалось одно — постараться не замечать вездесущего поганца. Что виконт и делал весьма старательно, хотя и с большим трудом.

Тем временем за одним из соседних столов разгорался нешуточный спор, основными действующими лицами которого выступали городские околоточные Ганс и Олаф. Хмель окончательно затуманил их головы, вытесняя последние здравые мысли.

— А я тебе говорю, что всё это происки какой-то ведьмы! — уверенно утверждал Олаф, крепко стукнув по столу рукой. — Сглазила тебя бесовка, глаз даю. И вся твоя постельная немощь от этого. Ведьмы они такие, им волю дай вмиг член утащат и в гнездо его спрячут. Силу они через это мужскую имеют.

— Да всё у меня в порядке с этим, — пытался оправдываться Ганс. — Это всё жена — стерва. Я б и рад её оприходовать, да не даёт ни в какую. Да и вообще, что это за гнездо такое? Перепил ты дружище вот и несёшь чушь.

— Ха, не знаешь ничего так и не говори, — с горящими глазами ответил Олаф. — А вот дед мой, Гарунд, рассказывал, как с ведьмой встретился. Молод он тогда был, да падок до женского тела. Вот и принялся ухлёстывать за одной молодой вдовушкой. Правда, так как дюже любвеобилен был, тут же еще за парой бабёнок волочился. А та вдовушка, хоть и дура-дурой, ведьмой оказалась самой настоящей. Проснулся как-то дед, а члена то и нету. Пусто на его месте, ни следа не осталось. Дураком он не был и сразу понял, откуда напасть пришла. Ломанулся к священнику в храм. Да вон и отец Стефан может подтвердить, он тогда послушником при бывшем настоятеле служил.

— Да, было дело, — важно кивнул старенький священник, присоединившийся к выпивохам за их столом. — Много я на своём веку повидал, а этот случай до гробовой доски помнить буду. Пришёл он тогда на исповедь к преподобному отцу Игнасию, настоятелю Храма, и всё выложил как на духу. Тот конечно не поверил, ибо как сказано в священных книгах: «Тот лёгок сердцем, кто легко верит». Ну, а Освальд портки скинул да и давай демонстрировать. А на том самом месте ничего нет — пусто. Своими глазами видел, пусть Боги мне будут свидетелями. Даж отец Игнасий, уж на что был суровый человек, и то проникся бедою. Весь день обедню служил, Богов молил за невинного, пострадавшего от злого умысла. Толку только не было никакого.

— А дальше-то что было? — живо поинтересовался Гаррет, который, как и все прочие посетители трактира, уже внимательно слушал рассказ, прекратив все прочие дела и разговоры. Даже юный бард на время замолчал, хотя и привычно продолжал улыбаться.

Олаф польщённый таким вниманием к своему рассказу, залпом допил остатки пива, хлопнул кружкой по столу и продолжил рассказ.

— Сразу тогда поняли, что ведьма поганая прокляла деда. Священник же, покопавшись в святых текстах, сказал, что Боги тут не помогут, а нужно злодейку найти и обещаниями, ласковыми словами, али ещё как, но умилостивить и заставить проклятие снять. Найти-то было легко, а вот уговорить… Уж как дед перед ней унижался и молил одним Богам известно. И только твёрдым обещанием остепениться и, женившись на порядочной женщине, закончить с блудом, разжалобил он каменное сердце ведьмы.

Олаф обвёл взглядом присутствующих, которые с мало скрываемым интересом ожидали продолжения истории. Такое внимание было мужчине приятно. Он громко прочистил горло, схаркнув на пол набежавшую слюну, отпил добрый глоток пива на половину очередной кружки и продолжил рассказ.

— Отправился дед с ведьмой в лес. Долго они плутали по чащобе, пока не вывела его чертовка на небольшую поляну. А посреди той поляны дуб стоит, да такой, что и втроём не обхватить. А на ветвях того дуба гнездо большое. Ведьма приказала деду на дерево то забраться, да в гнезде свой член и найти. Уж, какого страху он натерпелся, врагу не пожелаешь, а всё ж не робкого десятка был человек, хоть и мал ростом. Забрался он наверх и заглянул в гнездо, а там члены всякие разные, да в большом количестве, штук двадцать. Движутся, как живые, и кормятся червями, да гусеницами, что им ведьма приносит. Дед и свой тут увидел, тот сам чуть ли не в руку ему прыгнул. Ну да дураком дед не был, а потому схватил самый большой и бегом прочь от этого дьявольского места. А ведьма ему во след кричит: «Нет, не тронь, чужой берёшь. С этим я ещё не наигралась». А деда уж и след простыл. Еле до города добрался. Ведьма та за ним с неделю ходила, требовала вернуть чужое, муками адовыми угрожала, а потом, как дед женился, плюнула на всё и перестала его преследовать. А через седьмицу и вовсе исчезла непонятно куда, бросив дом и хозяйство. С тех пор её никто и не видел. А дед скока в лес не ходил, так на ту поляну ни разу и не вышел. По всему видать, забрала ведьма гнездо своё поганое с собой.

Олаф, закончив рассказ, победно оглядел окружающих и громко с гордостью добавил завершающий штрих.

— Хотите верьте, хотите нет, а хер у деда, что моя рука был, головка с кулак! Сам в бане мальцом видел. Пусть Боги покарают меня, коли вру! Да и детишек он настрогал больше дюжины, не чета нам нынешним. Богатырь! Хоть и мал ростом…

Началось бурное обсуждение. Кто-то считал рассказ брехнёй и пьяными враками. Кто-то, как отец Стефан, правдой. Священник даже утверждал, что сам был свидетелем давних событий и только сила его молитв смогла тогда ведьму из города изжить. Большинство же просто посмеялись над забавной историей и продолжили дальше развлекаться в своё удовольствие.

— Как вам эта история, сударь? — поинтересовался герцог у своего спутника, слегка пригубив вино из кубка.

— Ведьмы они и не на такое способны, — немного робея, ответил Алексис. — Святая церковь считает их приспешницами тёмных Богов, способными на любые злодейства.

— Значит вы верите в то, что такое действительно могло произойти?

— Да! А Вы разве нет, Ваша Светлость?

— Я сам обладаю магическим даром, а потому могу немного больше судить о том, что могут ведьмы, а что нет, — принялся рассуждать Эрик. — Боюсь слухи о их возможностях слегка преувеличены. Простой народ боится того, что не понимает, и в итоге очерняет ни в чём не повинных женщин. Ведь кто такие ведьмы? Это женщины с не очень большим магическим даром, который развивался стихийно, без какого-либо обучения. На то, что тут описывалось, ни одна из них не способна.

— То есть всё это враньё?

— Скорее качественно сделанная иллюзия. Вот по этой части ведьмы мастерицы. Необходимость постоянно скрываться заставляет их развивать свои таланты именно в этом направлении, — подытожил Эрик, вглядываясь в усталое лицо юноши. — Да и создать такую иллюзию — шутка вполне в духе обиженной женщины. Однако я вижу, что вы меня слушаете с трудом, виконт. Может быть, вам стоит отправиться спать? Время уже позднее.

Алексис и вправду сильно устал, и последний час еле сдерживался, чтобы не заснуть прямо за столом. Хотелось оказаться в своей постели и хотя бы на время забыть о перипетиях столь трудного дня. Останавливало только одно — если он уйдёт, герцога моментально атакует чёртов бард. И далеко не факт, что мужчина сможет устоять перед напором этого поганца. А потому оставалось только держаться, пересиливая желания своего усталого тела об отдыхе.