Уличная магия 3: Турнир (СИ)

– Долго будете стоять? Народ, я все понимаю, у вас обида и проблемы, только давайте без рукоприкладства? А то, боюсь, второй раз вас разнять без десятка человек в запасе просто не получится.

– Ты в порядке? – после глобальной такой, говорящей паузы, интересуюсь у Итачи.

У этого паучьего говнюка, именуемого младшим Учихой, спрашивать не надо. И так видно, что жив-здоров, сверкает. Платье еще надеть и вот она, звезда вечера.

– Кабуто меня подлатал, спасибо за беспокойство, – мягко улыбается Нормальный Учиха. – А ты?

– Кабуто подлатал, – фыркаю, стягивая с себя куртку.

– Где был? Киба дозванивался Саске, чтобы наябедничать, что ты смылся без предупреждения.

– Свежим воздухом дышал.

Тут-то и наступает то, что я назвал бы ударом в спину, если бы не был предупрежден заранее.

Что-то тихо пикает – с лица Итачи вдруг слетает умиротворение и спокойствие. Я запинаюсь о собственную ногу, подрезанный болью в груди, как сухая трава – косой.

Что это? Я никогда не чувствовал…

– Наруто, где боль? Где? Отвечай! Сейчас же!

Чувствую его руки, как странно – именно руки Итачи поддерживают меня в этом неизящном пируэте к полу. Мы оба задыхаемся, глотаем один воздух и делимся такими говорящими взглядами, что все ранние «гляделки» с Саске рядом не стояли.

– Здесь, – хриплю я, ткнув куда-то в грудину.

– Что происходит? – сквозь весь этот кошмар прорывается надломленный голос Императора. Лучше бы просто заткнулся!

– У него Роза, – лепечет Итачи, взваливая на себя весь мой вес, весь целиком. Он матерится сквозь зубы и тащит меня на кухню – окосевшего, потерянного в пространстве. – Твою же… активирована…

– Роза? – пытаюсь вникнуть я.

– Этой хренью рабов заставляют слушаться, – путаясь в словах, отвечает Итачи, раскладывая меня на столе, как какую-то курицу. Стоит заметить, очень бережно. – Эта дрянь раскроется в твоей груди через десять минут. Если мы не успеем ее вытащить, ты умрешь.

Вот оно что.

Вот что ты хотел сделать, Хаку… проверить, смогу ли я выжить? Смогу ли я поднять ту тяжесть, что ты свалил на мои плечи?..

– Саске, дай нож! Твою мать, что ты стоишь, быстрее!

Кухня на мгновение меркнет, а потом я касаюсь руки Итачи – коротко, поверхностно. Учиху трясет. Еще одна операция по извлечению игрушки-для-рабов просто убьет его. Сколько раз он делал это с собой? Сколько раз… это делал сам Хаку?..

– Саске, – шепчу я. – Пусть это сделает Саске. Он сможет.

Наши взгляды перекрещиваются. Выродка – ни живой, ни мертвый, тяжелый, как многотонный булыжник. И мой. Способный оцарапать насмерть.

Он сможет, мы оба это знаем. А всё потому, что наша любовь так же сильна, как и ненависть. Теперь, судя по всему, мы умеем управлять каждым чувством по отдельности.

Так вот, сейчас мне нужна ненависть, Саске. Твоя – самая чистая и самая черная ненависть в мире.

Грудь разъедает новая боль, и я невольно выгибаюсь под чужой ладонью.

Может быть, у меня больше не будет возможности подумать об этом, но…

Как же я, черт возьми, его люблю.

Всего. До последней блядской реснички.

– Сдохни, Саске, – зачем я выкручиваюсь из рук Итачи? – Если не можешь – сдохни прямо сейчас!

И Тишина в своем маленьком карцере зачем-то прикрывает глаза.

Да уж.

Наверное, на это лучше не смотреть…

========== О котятах, дипломе и черном мире ==========

Ты улыбаешься в объятиях солнца…

Если друзья будут рядом, ты будешь жить дальше,

А вместо прежних войн в сердце воцарится покой.

Мир ждет только тебя.

(c) Renegade Five – Loosing Your Senses

Причина – следствие.

Вот что приводит людей к краю. Раз за разом, к самому обрыву в никуда.

Причина подводит, соблазняет, ведет за собой, а Следствие затягивает дальше. И ничего ты с этим не поделаешь, если оказался под влиянием Причины и заинтригован ее формами.

Мне в голову лезет какая-то чушь. Чушь – её всегда много. Самой разной чуши. Просто водоворот.

Например, рядом с мыслью о неизбежности происходящих событий гарцует какой-то бред о том, что Саске одинаково к лицу красный и фиолетовый.

Синяки и кровь.

– Наруто, я буду держать твои руки. Обопрись.

Делаю, как приказано, и чувствую спиной грудь Итачи – он встал позади стола. И как только умудряется руководить нами в такой момент? Нами, ничего не соображающими идиотами, одуревшими от боли. Я – от физической. Саске – от душевной.

– Дыши в такт со мной. Давай. Вдох.

Пытаясь выскоблить контроль над телом из спайки болевого клубка, я постепенно настраиваюсь, улавливаю такт, погружаюсь в ритм. Медленный, глубокий вдох. Сдержанный выдох. Всё просто.

Только Итачи дрожит и мне кажется, что дыхательная гимнастика одинаково необходима нам обоим.

Бледное лицо Саске очень мешает сосредоточиться. Его испуг я чувствую тяжелым камнем, не менее реальным, чем стол, на который Итачи меня затащил.

Душит. Его просто выворачивает наизнанку от одной только мысли, что придется резать без всяких обезболивающих, анестезий, когда я нахожусь в сознании и способен прочувствовать это во всех, так сказать, красках.

– Саске, слушай сюда, – удивительно приказной тон у старшего, между прочим… властный, строгий. Он ведь не сломался под таким страшным гнетом. Так что мне, если проиграю, будет позор и вечный стыд. – Роза находится рядом с соединением мышц, расположена вдоль, прямо внизу, чтобы не царапать и не мешать дыханию. Слушай меня внимательно, ты, черт!

– Итачи, я слушаю, – белыми губами вышептывает Саске.

– Надо сделать разрез по шраму, прямо по шву, но короче. Ниже. Только один. Ты понял? Если рука будет дрожать и соскользнет – повредишь важное. Дошло?

Другими словами, он может меня убить? Одно неверное движение…

Я слышу, как Саске делает резкий глубокий вдох. Еще, еще один… урывками. Нам всем определенно необходима дыхательная гимнастика.

– Саске, время идет! Ее еще нужно достать, уже прошло больше двух минут!

Руки Итачи дрожат, но он способен направлять всех и каждого – под жестким руководством Саске задирает мою футболку, я прижимаю ее подбородком, Итачи снимает корсет. Мы действуем очень быстро и слаженно, несмотря на чертовы эмоции, мешающие процессу.

Пока Саске подбирает инструмент, Итачи сует футболку мне в рот.

– Кусай.

Вряд ли это поможет, но я уже привык его слушаться.

Не знаю, не вижу, как и когда Учиха взял острое – я просто не могу собрать рассеянное внимание в кучу. Боль ужасная. Хотя, бывало и хуже.

– Ты готов? – безжалостным, не терпящим неподчинения тоном спрашивает Итачи. У нас обоих.

Я киваю.

– Да, – выдыхает Саске. И, наконец, смотрит мне в глаза.

О.

Вот оно. Вот как выглядит безумие, мешающее нам собрать осколки мира в правильном порядке.

Это чудовище каждый раз убивает в Саске едва-едва окрепшую веру, а во мне – желание идти трудным путем.

Оно погребает под собой разум, мысли, все главные составляющие его многогранной личности. Вот кого нам обоим жизненно важно победить.

А это, между прочим, шанс.

Саске прижимается к моей щеке своей, пряча взгляд, а с ним и всё, что творится под непрошибаемой оболочкой. И мне становится так спокойно от этого простого жеста – он же рядом, он напуган не меньше моего, но вместе мы справимся.

Только вместе.

Да и вообще, из нас троих у Саске самые ловкие руки.

Режущая, огненная боль заставляет мои мысли спутаться и куда-то качнуться, как нелепых котят в корзинке, едва-едва перебирающих лапами. Резь приходит в виде вспышки, короткой, но такой яркой, что все чувства разом оказываются ослеплены.

Чувствую, что бестолково дергаюсь, но Итачи держит крепко. Чувствую, что челюсть свело от напряжения, но, кажется, не издаю ни звука. На живот льется теплое – от этого факта особенно жутко, а смотреть нельзя. Не сейчас.