Там, где мы есть (СИ)

— Алло, Маркус? Маркус, это Колин… Колин ОʼДонохью…

— Колин! Рад тебя слышать! Какими судьбами, дружище? Видел тебя как-то по телеку. В сериале. Ты там такого секси-пирата играешь… Крюка, вроде бы. Вот только название не припомню. Как его там… Да, неважно! Как сам? Я слышал, ты женился?

— Есть такой факт в моей биографии, — Колин облизнул пересохшие от волнения губы. — Да и сам вроде ничего…

— Ага… Ты поболтать позвонил или по делу? — в интуиции Маркусу нельзя было отказать.

— Послушай, Маркус, я хотел бы встретиться с одним из твоих мальчиков, — Колин волновался так, что вспотели ладони.

— О, как! Снова на эксперименты потянуло? — Маркус хохотнул. — Я так понимаю, что ты уже знаешь с кем.

— С тем парнем, которого ты вчера для меня в клуб присылал… Такой, знаешь, красивый мальчик с зелеными глазами и выглядит очень юно… Он сказал, что его зовут Питер Пэн.

Маркус молчал довольно долго, и Колин даже подумал, что телефон отключился.

— Колин, я не знаю — перепили ли вы вчера или курили что-то чересчур забористое, но я не присылал никуда никаких мальчиков… Джон мне, правда, вчера звонил, но я послал его нахер. После одного случая не хочу с ним никаких дел иметь… А ты уверен, что был мальчик? Ты нормально себя чувствуешь? — Маркус явно сомневался в адекватности Колина. — Питер Пэн… Может, тебе померещилось? А, Капитан Крюк? Может, он тебе приснился?

Маркус рассмеялся и отключился, оставив Колина в недоумении. Если это был не мальчик Маркуса, то тогда получается, что парень был или гостем на вчерашней вечеринке, или обычным посетителем клуба, а может, даже и завсегдатаем.

— Томас, это Колин ОʼДонохью, — Колин звонил хозяину паба, где проходила вчерашняя тусовка. — Послушай, мне нужно разыскать одного человечка… Он вчера был в клубе.

Ни сам Томас, ни охрана клуба не припоминали, что видели парня, которого описывал Колин, а камеры, в виду приватности вечеринки, были отключены. Мало того, охранники клуба утверждали, что точно не пропускали парня с ярким шарфом на шее — уж такое они бы точно запомнили. Да тем более, если тот выглядел, как малолетка — несовершеннолетнего никогда бы не пропустили в клуб, даже на приватную вечеринку.

— Колин, ты вчера был в таком состоянии, что мог вполне принять воображаемое за действительное. Может, тебе померещилось? — Колин уже второй раз за день слышал этот вопрос — сначала от Маркуса, теперь вот от Томаса. — А может, он тебе приснился?

И Колин почти поверил, что ему действительно все приснилось. И он бы хотел забыть все, как дурной сон. Но в то же время он бы хотел, чтобы часть сна, та, где красивый зеленоглазый мальчик сам целовал его, повторялась… Пусть не каждую ночь. Пусть иногда. Пусть изредка… Он знал, что где-то в другом времени, в другом мире, в другой реальности он… любил этого мальчика. Просто он об этом забыл, а теперь вспомнил. Он вспомнил трепетное дыхание на своих губах. Он вспомнил, какими мучительно сладкими могут быть поцелуи. Он вспомнил тонкие чужие пальцы в своих волосах… Он вдруг вспомнил, как незнакомый парень сбросил с его головы кепку, словно она мешала ему… Кепка! На нем была кожаная черная кепка с блестящей бляхой и надписью «OʼBrienʼs Cap», подарок Томаса. Колин припоминал, что видел ее и на своей зеркальной копии… Он почему-то вцепился за эту деталь, решив для себя, что если злосчастная кепка у него, то ему действительно все приснилось… Колин перерыл весь номер — кепки не было, как, впрочем, и пресловутого «наборчика для спонтанного секса». Черт! Он снова позвонил Томасу и выяснил, что в клубе кепку тоже не находили. Конечно, он мог ее потерять где угодно, но он уверен, что именно тот парень, которого все считали плодом его пьяной фантазии, сбросил ее на пол клубного туалета. Колин видел это сам только что, полчаса назад, в зеркальном отражении. А значит — это был не сон, это была реальность… Реальность, которую Колин ОʼДонохью неожиданно вспомнил в мельчайших подробностях и теперь отчаянно хотел бы забыть.

И когда-нибудь он проснется и действительно не вспомнит почти ничего… Даже лица «своего красивого мальчика»… Он будет только чувствовать в кромешной темноте его дыхание, прикосновение его губ и запутавшиеся в волосах пальцы. И это наваждение будет изводить Колина почти каждую ночь… Когда-нибудь он забудет. А пока память настойчиво возвращала его в тесную кабинку клубного туалета снова, снова и снова, заставляя каждый раз задаваться одним и тем же вопросом — что на него нашло?.. Затмение, не иначе…

Комментарий к Часть 19. Затмение, не иначе... Треки, использованные в этой части:

Chris Daughtry – Long way: https://music.yandex.ru/album/496793/track/4374090

The Rasmus – Time To Burn: https://music.yandex.ru/album/427547/track/20439536

Chris Daughtry – On The Inside: https://music.yandex.ru/album/496793/track/4374091

====== Часть 20. Возвращение ======

Робби помнил те неприятные ощущения, которые у него были при пересечении границы разделяющей миры, когда Киллиан затащил его в темный портал. Чертовски, надо сказать, неприятные. Словно оказываешься в холодном, липком, дрожащем желе. Он даже закрыл глаза, когда пересекал границу темного портала, отделяющую его от мира, в котором он хотел действительно оказаться. Даже если его выбор окажется неправильным, глупым, опрометчивым. Робби вновь ощутил уже хорошо знакомую ему липкую и тягучую влагу на лице и на руках. Он сделал еще несколько шагов и, наконец, когда почувствовал под ногами песок, открыл глаза.

Civil Twilight — Howʼm I Supposed to Die

Это был не тот мир, куда стремился Робби. Этот мир пугал его. Робби казалось, что Тьма так и не отпустила его из своего плена. Он совсем не ожидал увидеть бескрайний беспокойный океан, свинцово-серые воды которого тяжело накатывали на берег и разбивались волнами о черные прибрежные скалы. Океан штормило, будто он был чем-то взволнован… И было совершенно непонятно, где заканчивалась свинцовая вода и начиналось грязно-серое небо с тяжелыми грозовыми тучами, потому что все сливалось, вызывая странную иллюзию восприятия себя в этом мире — словно небо поменялось местами с океаном, будто мир перевернулся с ног на голову. И от этого немного мутит… Неприятные чувства еще усиливал и странный запах… Но грязно-серый песок под ногами не давал потеряться в этом странном пространстве, расцвеченном всеми оттенками серого. Робби совсем не ожидал увидеть такой свою другую реальность — свой Неверлэнд, в который так стремился вернуться, и ради которого перенес столько потрясений и боли. Здесь не было больше бирюзового океана и голубого неба. Не было буйства красок природы. Не было клонящегося к горизонту оранжевого солнечного диска. Серое небо закрывали свинцовые тучи, через которые невозможно будет увидеть звезды… Сумерки. Теперь здесь царили сумерки — уже не свет, но еще не тьма. Робби не узнавал свою другую реальность, но это был его Неверлэнд, а он был его Питером Пэном…

Питер был потрясен тем, во что превратился Неверлэнд, пока его здесь не было. Он и раньше мог не появляться неделями, но его отсутствие никак не сказывалось и не изменяло остров до неузнаваемости. А еще этот навязчивый тошнотворный запах, витающий в воздухе… Питер осмотрелся и заметил бурые пятна на песке и несколько белых перьев, присыпанных песком. Он вспомнил, что видел сквозь портал, как неподвижно лежал Феликс, и как под ним растекалась кровь, моментально просачиваясь в песок. Питеру и тогда это было страшно видеть, но не так как сейчас. Сейчас Питер буквально физически ощущает этот страх… Странно, что следы разыгравшейся трагедии не засыпало песком, или не смыло волнами. Может, Неверлэнд таким образом хотел напомнить Пэну, как только он вернется, о том — что здесь произошло? Может, поэтому и сохранил эти жуткие свидетельства? Питер не мог отвести взгляда от пятен крови на песке, все время прокручивая в голове кадры с неподвижно лежащим Феликсом, пытаясь понять, что за странный запах он ощущает… Нет, это не запах крови. Он откуда-то знает, что так пахнет… смерть. Остро, сладко, приторно до тошноты… В этот мир, где время останавливается, где никогда никто не болеет, не стареет и не умирает, все же проникла смерть. И Питеру даже страшно было подумать, кого забрала в свой вечный плен эта эфемерность.