Пустошь (СИ)

Локи как-то неуверенно, едва заметно, улыбается уголком рта и облизывает сухие тонкие губы. И отступает чуть назад, словно... приглашая войти.

– Привет, – в напряженной тишине собственный севший голос кажется Тору чужим.

– Привет, – эхом повторяет Локи и склоняет голову набок.

– Я... – начинает было Тор, но Локи перебивает.

– Тор Одинсон. Мы братья. Я помню. Твои глаза все такие же голубые.

В ответ Тор зачем-то лезет во внутренний карман, выцарапывает фотографию и неловко протягивает младшему. Тот осторожно забирает ее, вытирает слезящиеся глаза и пытается рассмотреть.

– Это ты, – Одинсон со злобой на себя думает, что будь он немного предусмотрительней, то раздобыл бы брату темные очки. – Мама фотографировала. Она...

– Я знаю, – Локи смаргивает и снова трет глаза. – Я почувствовал. Что с ней произошло? Люди могут жить дольше.

– Рак, – Тор быстро оглядывается. – Ты можешь закрыть глаза, тебе больно.

Младший тонко улыбается и прикрывает веки. А потом говорит:

– Бежать бесполезно. Но у нас есть еще пять минут.

– Ты о чем? – Одинсон испуганно вздрагивает.

– Нас выкинут в Пустошь, – Локи пожимает плечами. – Я не сообщил о проникновении, – он кивает на небольшой сенсор. – А ты убил. Пусть и случайно.

– Я никого не убивал, – отрицательно мотает головой Тор. – Только оглушил. Охранника у камер.

– Он мертв, – в голосе младшего нет выражения. – Я чувствую. Смерть совсем свежая. Пахнет.

– Я не совсем... – Одинсон прикусывает губу. – Я действительно не...

– Можно я прикоснусь? – Локи, кажется, совсем не слушает. – Недолго. Я не сделаю неприятно.

– Конечно, – растерянно говорит Тор.

Локи делает осторожный шаг, подходя чуть ближе и, чуть помедлив, опускает руку на плечо Одинсона. Легко, почти невесомо. Но его пальцы дрожат. И Тор зачем-то накрывает их своей ладонью.

Локи удивленно распахивает глаза, смотрит недоверчиво.

– Ты теплый, – в его спокойном голосе вдруг проскальзывают странные нотки. – Тридцать шесть и семь. Всегда хотел это ощутить.

– Иди сюда, – Тор сглатывает и притягивает брата к себе, обнимая. Он вдруг вспоминает, что людям запрещено иметь какой-либо тактильный контакт с мутантами, кроме как в специальных перчатках. А значит, все эти двадцать пять лет...

А потом Локи вдруг шепчет ему на ухо:

– Не дергайся, когда не дергаешься – не так больно.

И все накрывает тьма. Одинсон успевает подумать только о том, что это, скорее всего, дротик со снотворным. Очень гуманно...

Мысль теряется и замирает в вязкой черноте.

Глава 2.

Локи высекли на глазах у всех, находившихся на объекте. Мутантов выстроили в шеренгу по левой стороне плаца, на правой – расположились все остальные, включая коменданта и специально приехавшего из города какого-то военного чина.

Тор стоит под конвоем почти посредине плаца, сбоку от бетонного блока со скобой, к которой и пристегнули наручники Локи. Пристегнули так, что младший стоит на коленях, чуть согнувшись. Как раз удобно хлестать по обнаженной худой спине.

Одинсон видит лицо брата в профиль. Его глаза закрыты, лицо абсолютно расслаблено. И Тору кажется, что младшему просто... плевать.

Приехавший из города офицер, как старший по чину, дает отмашку, и к младшему подходит равнодушный охранник в маске. В руке у него тонкая и гибкая трость из прочного нановолокна.

Замах, тонкий свист рассекаемого воздуха, и на спине у Локи выступают первые капли крови – нановолокно рассекает кожу сразу.

Тор видел пару раз подобные экзекуции. Вопли стояли такие, что находиться рядом было просто страшно. Но здесь...

Локи только сжимает кулаки и хрипло выдыхает. А потом следует новый удар. И еще один. Их должно быть тридцать. А потом...

Что произойдет дальше Одинсону уже было прекрасно известно. Пустошь. Тору предлагали заменить ее на пожизненное, но... Пожизненное - это то же самое, что добровольно обречь себя на медленную смерть в течение трех-пяти лет. Дольше в тюрьмах никто не жил. Так какая разница где умереть?

Единственное, за что он корил себя, так это за то, что подставил брата. Знал наперед, что такой исход вполне вероятен, но... Хотя, с другой стороны, мутанты на стене больше пяти лет не жили. И не из-за нападений морфов, которые успешно отбивались. Причина была гораздо прозаичней – их усыпляли. Считалось, что мутант не должен жить более тридцати лет. Этот срок был установлен учеными, которые утверждали, что после этого возраста управлять мутантом становится сложно, и опасность выхода его из-под контроля человека начинает расти в геометрической прогрессии с каждым годом.

Так что Тор склонялся к тому, что все не так уж... плохо. Насколько так вообще можно говорить в подобной ситуации.

Пятнадцатый удар. Свист режет слух. А Локи даже не всхлипывает. Просто роняет голову на скованные руки и замирает.

А Тору думается, что все это слишком похоже на средневековье. Публичная порка. А ведь в прошлом веке такого не было. По крайней мере по версии учебника по обществознанию, изданному в две тысячи десятом. Хотя в двадцать первом веке не было и мутантов.

Двадцать пять.

Локи только слабо вздрагивает от каждого удара. На его спине уже нет живого места.